Но вдруг она прекратилась. Всего несколько лет спустя большая часть подводных станций была демонтирована. Жизнь под водой оказалась серьезным вызовом и куда более дорогостоящим предприятием, чем кто-либо ожидал. Соленая вода разъедала металлические конструкции, бури сносили фундаменты станций с морского дна, акванавты жили в постоянном страхе заболеть декомпрессионной болезнью или подхватить инфекцию.
В конце концов, то был период космической гонки: люди высадились на Луне и строили обитаемые станции на орбите. Недели под водой в холодной сырой коробке под водой, в которой нельзя было ничего разглядеть, не говоря уже о том, чтобы показать что-то людям на суше, казались бессмысленными. Мало кто из обывателей понимал суть исследований по микробиологии или токсичности кислорода, которые проводились под водой. Да, ученые доказали, что люди могут погружаться в океанские глубины и жить под водой, ну и что?
Сегодня почти все океанографические исследования проводятся с поверхности с помощью роботов, спускаемых с судов. Люди больше узнали о химическом составе океана, его температуре и рельефе, но при этом сильнее дистанцировались от него и физически, и духовно.
Большинство исследователей океана (по крайней мере тех, у кого я поначалу брал интервью) никогда не работали под водой. «Аквариус», одну из последних подводных станций, на которой ученые находились вахтами по десять дней, собирались закрывать.
Я хотел увидеть его, этот последний оплот институциональных океанических исследований, пока он не присоединился к свалке изобретений, брошенных ржаветь на дне океана. Я хотел посмотреть, как исследуют океан официальные специалисты, прежде чем на год отправиться к диссидентам.
Ки-Ларго, 11 километров от берега, море штормит и шумит. Я собираюсь совершить свое первое погружение с аквалангом на глубину 18 метров к «Аквариусу». Показываю большой палец капитану катера, который доставил меня сюда, поправляю загубник и ныряю. Опускаюсь на пять, десять, пятнадцать метров и замечаю вереницу пузырьков, поднимающихся с морского дна, словно перевернутый водопад. Дайвер-спасатель из команды «Аквариуса» стоит, окутанный пузырьками, и жестом подзывает меня к себе. Я подплываю, опускаю голову и несколько секунд спустя выныриваю в воздушном пространстве бесшлюзового тамбура «Аквариуса».
Пожалуйста, сними гидрокостюм, говорит мужчина, стоящий на вершине металлической лестницы. Он протягивает мне полотенце, чтобы я обернул его вокруг талии. И добро пожаловать на «Аквариус».
Его зовут Брэд Педро, и он будет моим гидом. Внутри «Аквариуса» даже крохотная лужица не высыхает днями и неделями, поэтому все посетители должны оставлять свое водолазное снаряжение и мокрую одежду за дверью. Завернувшись в полотенце, я иду за Педро через тамбур в диспетчерскую. Гул голосов, усиленных системой громкой связи, и хлопки сжатого воздуха эхом отдаются от стальных стен. Пройдя несколько шагов, я вижу двух мужчин и двух женщин, сидящих бок о бок за кухонным столом. Это аспиранты, морские биологи из Университета Северной Каролины в Уилмингтоне. Они как раз заканчивают десятидневную программу исследования губок и кораллов. Между ними лежит сплющенная, наполовину пустая упаковка печенья Оrео.
Длинные смены и вправду достают, говорит бледный парень по имени Стефан Макмарри, который занимается изучением популяционной динамики губок. Он опускает ложку в пенопластовый стакан с лапшой быстрого приготовления и смотрит в окно, на морское дно внизу.
Тут ничего никогда не высыхает, говорит Джон Ханмер, сидящий напротив. Никогда. Ханмер, изучающий рыб-попугаев, смеется и глядит на свои руки.
Другой акванавт, Инга Конти-Джерп, сидит рядом с ним. Ее спутанные вьющиеся волосы прилипли к голове, как влажный гипс.
Давление интересно воздействует на кожу, говорит она с усмешкой.
Все акванавты смеются, затем умолкают. Снова смеются, снова умолкают. Я не могу не заметить, что все здесь немного не в себе. Это не взвинченность из-за длительной изоляции, как я ожидал; они для этого слишком веселы. По правде говоря, они кажутся пьяными.
У человека, подвергающегося длительному воздействию давления в 2,5 атмосферы, может возникнуть легкое расстройство сознания. При повышенном давлении в крови растворяется больше азота. Это в конце концов оказывает такое же действие, что вдыхание веселящего газа (оксид диазота, он же закись азота). Чем больше азота в крови, тем более «упоротыми» чувствуют себя акванавты. К концу десятого дня все они начинают походить на торчков, подсевших на закись азота.
У человека, подвергающегося длительному воздействию давления в 2,5 атмосферы, может возникнуть легкое расстройство сознания. При повышенном давлении в крови растворяется больше азота. Это в конце концов оказывает такое же действие, что вдыхание веселящего газа (оксид диазота, он же закись азота). Чем больше азота в крови, тем более «упоротыми» чувствуют себя акванавты. К концу десятого дня все они начинают походить на торчков, подсевших на закись азота.
Линдси Дейнан, та самая мазавшая коленку девушка, за которой я наблюдал прошлым вечером из центра управления, выглядит особенно ошалевшей.
Чем дольше мы здесь, тем просторнее кажется помещение, говорит она, широко улыбаясь. Теперь оно ну прямо в три раза больше. Большое, как школьный автобус! Но кажется еще больше!
По мне, так туман эйфории, в которой пребывают акванавты, залог выживания в этом промозглом, тесном, опасном месте. Заплесневелые полотенца, ржавеющий металл и удушливая влажность вот повседневные реалии здешней жизни. И нельзя просто встать и отправиться домой кровь брызнет из глаз. Усугубляет ситуацию то, что примерно каждые 30 секунд волны на поверхности, вздымаясь и опадая, меняют давление внутри «Аквариуса», из-за чего нам приходится постоянно продувать уши.
Экскурсия продолжается. Педро ведет меня на три шага восточнее, в спальное помещение, где находятся два ряда трехъярусных кроватей, а затем обратно на кухню. И говорит, что экскурсия окончена. Больше на «Аквариусе» нечего смотреть.
Я заметил, что мы не осмотрели туалет, и спросил Бреда, не пропустили ли мы его.
Мы обычно просто ходим вон туда, сказал он, указывая на вход в тамбур, через который я недавно проплывал. Входной тамбур «Аквариуса» является по совместительству уборной.
Общеизвестно, что туалеты на подводных станциях чрезвычайно сложно эксплуатировать: постоянные колебания давления воздуха могут приводить к возникновению вакуума в канализационных трубах. В первых подводных станциях туалеты регулярно взрывались, так что их содержимое разлеталось по всему помещению. Унитаз на «Аквариусе» более совершенен, но туалет настолько мал и обеспечивает настолько условное уединение, что акванавты предпочитают справлять нужду в воду тамбурной камеры. Но и здесь есть свои сложности. Морские обитатели стремятся заполучить человеческую «пищу». Однажды голодная рыба до крови укусила за зад акванавта, который по пояс погрузился в воду тамбура.
Педро велит мне отправляться обратно в тамбур. При давлении в 2,5 атмосферы содержание азота в крови достигает опасного уровня примерно через 90 минут, но иногда это происходит быстрее, поэтому из соображений безопасности посетителям «Аквариуса» обычно разрешается проводить на борту максимум полчаса. Мое время истекло.
Я надеваю свой гидрокостюм, шлепаю за дверь и кидаюсь в дымчато-голубую воду. Постоянное бульканье регулятора моего акваланга распугивает все живое; это похоже на то, как если бы я отправился наблюдать за птицами с пристегнутой к спине воздуходувкой для уборки листьев. А гидрокостюм, баллон с воздухом и узлы трубок вокруг моего тела не дают мне даже ощутить морскую воду.
Так же было и внутри «Аквариуса». Станция позволяет акванавтам проводить бесценные продолжительные исследования, но люди, сидящие в стальной коробке и наблюдающие за океаном только в окна или через мониторы, на мой взгляд, безнадежно от него изолированы. Я чувствовал себя гораздо ближе к океану и его обитателям, занимаясь серфингом на поверхности, чем когда сидел в цилиндре из стали и резины шестью этажами ниже.
Вернувшись на катер, я снимаю оборудование для подводного плавания и устраиваюсь в капитанской каюте. Прежде чем я смогу отправиться назад, команда поддержки «Аквариуса» должна спустить исследователям на станции несколько контейнеров с едой и необходимыми им материалами.
Капитан, энергичный загорелый мужчина по имени Отто Раттен, который проработал в проекте «Аквариус» более 20 лет, протягивает мне бутылку воды. Он рассказывает мне об опасных ситуациях, с которыми сталкивался на этой работе: операциях по спасению при сильном волнении в море, взрывах, аварийных подъемах.
Тут был настоящий Дикий Запад, добавляет он. В том смысле, что мы зачастую даже не пользовались аквалангами для доставки контейнеров. Он объясняет, что акваланг отнимает слишком много времени и позволяет совершить всего пару погружений до того момента, как содержание азота в крови не достигнет опасного уровня. Так что Раттен и остальные члены команды просто натягивали плавки, надевали ласты и маски и в таком виде ныряли с припасами к станции.