Она родила вторую девочку.
В тот день в доме было очень тихо. Никто даже мимо шмыгнуть не смел. Все в деревне, конечно, знали новости. Те, кто мог бы зайти по делам, боялись встретить гневное лицо хозяйки дома. Слуги с головой ушли в работу. Никто не обсуждал, удачный день или нет, и не делал предсказаний относительно характера новорожденной.
Мэйлин вымоталась и попросила Матушку отпустить ее отдохнуть ненадолго. Та ответила согласием. За последний месяц живот стал просто огромным, а Матушка была более заботливой, чем когда-либо, почти не позволяла ей работать и даже не ругала, если Мэйлин делала что-то не так.
Немного переведя дух, Мэйлин зашла к Иве. Та не спала, но выглядела бледной и подавленной. Малышка, завернутая по традиции в белую ткань, которую прислала мать Ивы, лежала в бамбуковой колыбельке рядом с кроватью матери. Мэйлин рассмотрела ребенка. У девочки на головке был небольшой пушок. Возможно, она похожа на Иву. Трудно судить.
У тебя пара дней на отдых, сестрица, улыбнулась Мэйлин.
После этого должна была приехать мать Ивы с одеждой для малышки и подарками.
Ива, казалось, даже не слышала.
Теперь я знаю, каково это быть тобой, наконец сказала она.
О чем ты?
Когда я вышла за сына Лунов, со мной тут обращались со всеми почестями, поскольку мой отец богат, а с тобой не были так милы.
Ничего другого я и не ожидала. Мне повезло выйти за Младшего Сына. Он ко мне очень хорошо относится.
Я была добра к тебе?
Очень.
А я уверена, что не была достаточно добра. Прости, сестрица. Ива вздохнула. Ну а теперь я испытала то же самое на собственной шкуре. У меня нет сына, зато родились две девочки. Матушка недавно заходила и почти со мной не разговаривала. Она смотрела на меня как на грязь. Как только я приду в себя, то в следующий раз, когда сделаю что-то не так, она мне всыплет. Вот увидишь.
Через некоторое время Ива сказала, что устала, и Мэйлин ушла.
Но то, что Мэйлин увидела в тот вечер, заставило ее подумать, что Ива может ошибаться насчет Матушки. Солнце уже садилось, когда ребенок проснулся и начал попискивать. Мэйлин сидела в тени за невысоким апельсиновым деревом, когда свекровь вышла с младенцем. Она ходила взад-вперед по двору, нежно покачивая малышку, и Мэйлин слышала, как свекровь приговаривала:
Вот, моя красавица. Спи, бедняжка.
Мэйлин показалось, что голос Матушки, обращенный к крошечной внучке, настолько полон нежности, что не пройдет много времени и она простит Иву за то, что родилась еще одна девочка. Младенец вскоре заснул, и свекровь вернулась в комнату Ивы. А затем и Мэйлин отправилась к себе, легла рядом с мужем и сама погрузилась в сон.
Утром она проснулась и с удивлением увидела, что Младший Сын стоит рядом с трагичным лицом.
Девочка умерла ночью, сообщил он.
Умерла? Что ты имеешь в виду?
Должно быть, перестала дышать. Такое иногда случается.
Мэйлин вскочила и побежала к Иве. Ребенка не было. По щекам Ивы струились слезы.
Что случилось?! воскликнула Мэйлин. Как это произошло?
Взгляд, которым одарила ее Ива, был ужасен. В нем смешались гнев, горечь и беспомощность.
Может, теперь Матушка простит меня, глухо произнесла она, раз ребенок умер.
В тот день Мэйлин изначально собиралась к родителям. Она засомневалась, стоит ли идти, но Матушка сказала:
Если хочешь, иди!
Мэйлин пришла к родителям в полдень и пробыла у них пару часов, а когда вернулась, Матушка сидела в одиночестве посреди пустого двора под апельсиновым деревом. Она выглядела мрачной. Жестом велев Мэйлин сесть на скамеечку напротив, Матушка какое-то время молча смотрела на нее, а потом наконец попросила:
Расскажи, какие слухи ходят в деревне. Мэйлин замялась, но Матушка приказала: Говори правду! Выкладывай все.
Говорят, что мы убили ребенка.
Мы?
Наша семья.
До Мэйлин и раньше доходили истории про девочек, рожденных в бедных семьях, которые не могли их прокормить или у которых и так уже было слишком много девочек. О новорожденных, которые незаметно исчезли. Утонули они, задушены или просто умерли внезапно естественной смертью, как часто случается с младенцами? Кто знает. И она предположила, что те, кто знал, вероятно, не говорили. Она никогда не слышала, чтобы подобное происходило в их родной деревне. Такие вещи творятся в другой деревне или даже в провинции, а не в вашей собственной. Но люди все равно об этом судачат.
То есть они говорят, что это я сделала, категорично заявила Матушка.
Мэйлин не ответила. Этого и не требовалось. Матушка вздохнула:
Они меня боятся. А ты думаешь, что это сделала я?
Мэйлин вспомнила выражение лица свекрови, когда та укачивала малышку.
Нет, Матушка.
Хорошо, кивнула свекровь. Я этого не делала.
Это должен был быть конец истории.
Однако на следующую ночь Мэйлин внезапно проснулась и так резко села в постели, что разбудила Младшего Сына.
Что такое? пробормотал он.
Мне приснился кошмар. Просто ужас!
Расскажи.
У меня родился ребенок, но не мальчик, а девочка. Она смотрела в отчаянии прямо перед собой. А потом Матушка взяла его и Она прижала руки к животу, словно могла защитить ребенка в своем чреве. Взяла и убила.
Она ни за что бы так не сделала. Ты же знаешь.
Да, знаю. Мэйлин покачала головой.
Но на самом деле она не знала. В этом-то вся проблема.
Людям снятся кошмары, сказал Младший Сын. Зачастую это просто самое ужасное, что они могут представить. Это естественно. Но кошмар не становится от этого реальностью.
Все в деревне думают
Я знаю. Это глупо. Они просто боятся ее.
И я тоже.
Младший Сын обнял ее за плечи:
Я не позволю, чтобы с нашим ребенком что-нибудь случилось. Обещаю. А теперь ложись-ка спать.
Но ей было не уснуть.
Макао
Июнь 1839 годаУ Рида в Макао была женщина. Иными словами, он снимал у нее комнату и был единственным квартирантом. Ее муж, голландский капитан, умер много лет назад.
Рид нашел жилье почти сразу же по прибытии. Через некоторое время съездил вверх по побережью с Макбрайдом и Трейдером, затем вернулся к вдове и снова уехал, чтобы отправиться в Кантон. Конечно, он не ожидал, что так долго будет заперт в Кантоне, но вдова не принимала других постояльцев, и комната ждала Рида, когда он вернулся.
Незадолго до отъезда Рида в Кантон благонамеренный, но излишне любопытный член здешней общины подошел к нему на улице и заявил, что неприлично открыто жить в грехе с местной жительницей. Мгновение спустя он пожалел о своих словах.
Рид повернулся к нему и достаточно громко, чтобы его могли услышать другие прохожие, заявил:
Вы предлагаете, сэр, честную вдову, которая, чтобы сводить концы с концами, сдает комнату респектабельному человеку, обвинить в непристойности? Вы так говорите о каждой домовладелице, сдающей жилье?
Нет, конечно, сэр, возразил джентльмен, но вы ее единственный постоялец, и вы должны согласиться
Я ничего вам не должен, сэр! Если бы у нее было шесть жильцов, вы бы ходили по городу и распускали слухи, что она блудит сразу с шестерыми?
Ни в коем случае
Знаете ли вы о законах, карающих за клевету, сэр? Должен ли я обратиться в суд, дабы защитить имя невинной женщины? Или отхлестать вас прямо здесь?! яростно крикнул Рид.
Добропорядочный джентльмен поспешил прочь, а весь Макао еще час смеялся. Больше Рида никто не беспокоил по поводу его квартирной хозяйки.
Трейдер услышал эту историю от Талли в тот самый день, когда они прибыли на остров.
В Кантоне вы и словом не обмолвились, что у вас тут женщина, сказал Трейдер на следующее утро Риду.
Трейдер, приличный человек никому не рассказывает о своих женщинах. Рид сурово посмотрел на него. Женщина должна верить, что мужчина не станет болтать лишнего. Затем он улыбнулся. Найдите себе хорошую женщину. Это то, что вам нужно.
На португальском острове в Южно-Китайском море царила средиземноморская атмосфера: скромные холмы Макао усеивали крошечные старинные форты, скорее живописные, чем угрожающие.
Это место знало славные дни. Два с половиной века назад, в расцвет династии Мин, еще до того, как в Риме возвели великолепный собор Святого Петра, иезуиты построили прекрасный каменный храм Святого Павла на вершине холма в самом сердце Макао, чтобы провозгласить могущество католической веры даже в Азии. Его видно было с расстояния двадцати миль, как и иезуитский форт с пушкой, расположенный на холме.
Но слава Макао канула в Лету. Совсем недавно огромная церковь сгорела, уцелел лишь южный фасад, теперь одиноко стоящий на вершине холма, словно огромная театральная декорация, и сияющий на рассвете и в лучах заходящего солнца, но тем не менее он бездействовал.
Джону Трейдеру нравился Макао. Квартира, где он обосновался с Талли, находилась в переулке, сразу за авенидой де Прайя-Гранде, изгибавшейся вдоль широкой бухты. В первый день он гулял с Талли по набережной. Вереница прелестных домиков, в основном оштукатуренных в португальском стиле одни белые, другие выкрашенные в яркие тона, в красный, зеленый или синий, весело смотрела на вымощенную камнем улицу, волнорез, каменистый пляж, на джонки с квадратными парусами, бороздящие мелководье, и на мачты изящных европейских кораблей, стоящих на якоре, а вокруг пахло морской солью и водорослями.