Машины наступают
Главными пропагандистами этого дискурса автоматизации являются те, кто именует себя футуристами. Эрик Бриньолфсон и Эндрю Макафи в своей нашумевшей книге «Вторая эра машин» утверждают, что «мы находимся в точке перегиба изменения формы кривой, при котором множество технологий, которые раньше существовали лишь в научной фантастике, становятся элементами повседневной реальности». Новые технологии предвещают невероятный «дар» (bounty), однако, предупреждают Бриньолфсон и Макафи, «никакой экономический закон не говорит, что всем работникам или даже их большинству это принесет какую-либо выгоду». Наоборот, поскольку с переходом к более передовым технологиям спрос на труд падает, заработные платы перестают расти, поэтому все большая доля ежегодного дохода достается капиталу, а не труду. Результатом этого становится растущее неравенство, которое может «замедлить наше развитие» в том направлении, которое Бриньолфсон и Макафи называют новой «эрой машин», в результате чего «капиталистическая система дает сбой», когда извлечение ренты отодвигает на задний план технологические инновации[6].
Точно так же Мартин Форд в книге «Роботы наступают» утверждает, что мы устремляемся к «принципиально новой для себя ситуации, когда снизится трудоемкость во всех без исключения секторах экономик». Опять-таки, «в самом страшном сценарии, который может реализоваться в долгосрочной перспективе, мировая экономическая система в конечном итоге адаптируется к новой реальности», что приведет к формированию «автоматизированного феодализма», в котором «крестьяне будут просто не нужны», а элита глуха к экономическим требованиям[7]. По мнению перечисленных авторов, для стабилизации спроса на труд в автоматизированной экономике будет недостаточно образования и профессиональной переподготовки потребуется внедрить некую форму гарантированного дохода, не являющегося заработной платой, наподобие отрицательного подоходного налога[8].
Этот дискурс автоматизации был с энтузиазмом принят одевающейся в джинсы элитой Кремниевой долины. Билл Гейтс выступал за введение налога на роботов. Марк Цукерберг советовал новоиспеченным студентам Гарварда «изучать идеи наподобие всеобщего базового дохода» Илон Маск также считает, что эта мера со временем станет все более «необходимой», поскольку роботы более конкурентоспособны, чем люди, во все более масштабном списке профессий[9]. Маск дал своим беспилотным космическим кораблям SpaceX названия наподобие «Конечно, я по-прежнему тебя люблю» и «Просто читайте инструкции», которые он позаимствовал из цикла «Культура» Иэна М. Бэнкса. Неоднозначные утопические научно-фантастические романы Бэнкса рисуют мир постдефицита, в котором люди живут приносящей удовлетворение жизнью рядом с интеллектуальными роботами, именуемыми «разумами», не нуждаясь в рынках или государствах[10].
Политики и их советники точно так же солидаризировались с дискурсом автоматизации, который стал одним из ведущих представлений о нашем «цифровом будущем». Барак Обама в своем прощальном президентском обращении предположил, что причиной «следующей волны дезорганизации экономики» станет не внешняя торговля, а «безжалостный ход автоматизации, которая превращает множество качественных рабочих мест среднего класса в анахронизм». Аналогичные опасения высказывал Роберт Райх, бывший министр труда при Билле Клинтоне: скоро мы достигнем некой точки, «где технологии вытеснят настолько много рабочих мест, причем не только низкооплачиваемых, но и квалифицированных, что нам придется всерьез принять идею всеобщего базового дохода». То же самое признавал Лоуренс Саммерс, занимавший пост министра финансов при Клинтоне: некогда «глупые» идеи относительно технологической безработицы теперь представляются все более проницательными, утверждал он, поскольку зарплаты трудящихся не растут, а экономическое неравенство увеличивается. В 2020 году дискурс автоматизации даже стал основой имевшей мало шансов на успех президентской кампании Эндрю Янга, который при Обаме занимал должность «посланника глобального предпринимательства». Он написал собственную книгу об автоматизации под названием «Война с обычными людьми» и провел футуристическую кампанию под лозунгом «Человечество прежде всего», впервые за два поколения введя ВБД в мейнстрим американской политики. Одним из сторонников Янга был Энди Стерн, бывший глава Международного профсоюза работников сферы услуг (SEIU), чья книга «Повышение порога: как всеобщий базовый доход может обновить нашу экономику и перестроить американскую мечту» является еще одним примером дискурса автоматизации[11].
Янг и Стерн, как и все остальные уже упомянутые авторы, всеми силами стремятся убедить читателей в том, что капитализм в том или ином виде останется с нами навсегда, даже если он должен будет избавиться от балласта в виде собственных рынков труда. В то же время они признают влияние ультралевых фигур, предлагающих более радикальную версию дискурса автоматизации. Ник Срничек и Алекс Уильямс в своей работе «Изобретая будущее» утверждают, что «новейшая волна автоматизации должна» трансформировать рынок труда «кардинальным образом затронув каждый аспект экономики»[12]. Срничек и Уильямс считают, что только социалистическое правительство сможет реально выполнить обещание полной автоматизации, создав общество посттруда или постдефицита (post-work or post-scarcity society). Питер Фрейз в работе «Четыре сценария будущего» вдумчиво рассматривает альтернативные варианты подобного общества постдефицита в зависимости от того, останется ли в нем частная собственность или будет ли оно испытывать нехватку ресурсов и то и другое может сохраниться, если дефицит труда будет преодолен[13].
Подобно либеральным сторонникам дискурса автоматизации, эти авторы из левого лагеря подчеркивают, что даже если появление передовой робототехники неизбежно, «это не обязательно подразумевает переход в мир посттруда»[14]. Срничек, Уильямс и Фрейз являются сторонниками ВБД, однако в левом варианте этой концепции ВБД для них выступает мостом в «полностью автоматизированный коммунизм роскоши» в 2014 году этот термин ввел Аарон Бастани для обозначения возможной цели социалистической политики. Это словосочетание на протяжении пяти лет использовалось как мем, пока наконец не вышла в свет одноименная книга Бастани, где обозначены контуры автоматизированного будущего, в котором искусственный интеллект, солнечная энергия, редактирование генома, добыча полезных ископаемых на астероидах и искусственное мясо создают мир досуга и самоопределения без границ[15]. Понятие «коммунизма роскоши» обеспечивало столь необходимый противовес левой риторике коллективного самопожертвования и антиконсюмеристской экономности.
Повторяющиеся страхи
Эти футуристические предвидения, исходящие из всех сегментов политического спектра, зависят от общей гипотезы по поводу траектории технологических изменений. Более того, в разгар пандемической рецессии самоуверенность, характерная для дискурса автоматизации, только выросла. Хотя технологические изменения сами по себе не были причиной исчезновения рабочих мест (по меньшей мере на сей раз), теоретики автоматизации утверждают, что распространение пандемии ускорит переход к более автоматизированному будущему. Утраченные рабочие места никогда не будут восстановлены, поскольку роботы, которые готовят еду, убирают, выбрасывают мусор, ходят за продуктами и ухаживают за детьми, не могут, в отличие от выполняющих те же задачи людей, заболеть коронавирусом и заразить им других[16]. Правы ли здесь теоретики автоматизации?
Чтобы ответить на этот вопрос, стоит дать пару рабочих определений. Автоматизацию можно отличить от прочих форм трудосберегающих технических инноваций в том отношении, что автоматизирующие технологии полностью замещают человеческий труд, а не просто увеличивают производительные способности человека. При наличии дополняющих труд технологий та или иная разновидность труда продолжит существовать, однако каждый занятый в ней работник будет более производителен. Например, добавление новых механизмов к автосборочной линии сделает ее работу более эффективной без упразднения работы на конвейере как таковой чтобы произвести какое-либо конкретное количество автомобилей, потребуется меньше рабочих на конвейере. Приведет ли подобное техническое изменение к исчезновению рабочих мест, зависит от соотносительных скоростей роста производительности и выпуска в автомобильной промышленности: если выпуск растет медленнее, чем производительность труда а это, как мы увидим, общераспространенный случай, то в таком случае количество рабочих мест будет сокращаться. Это утверждение верно даже без учета фактора автоматизации. Напротив, подлинная автоматизация происходит всякий раз, когда, как предположил Курт Воннегут в своем романе «Механическое пианино», «в три минуты проделывается работа, на которую перед войной уходил целый час. Хлоп!»[17]. Вне зависимости от того, насколько увеличивается производство, больше никогда не появится новых телефонистов на коммутаторе или машинистов, вручную управляющих прокатным станом. В данном случае машины полностью заместили труд человека.