Дверь в кабинет шефа светилась в конце коридора, но не обещала ничего светлого. Давид Глебович Горький снова орал благим матом на кого-то так, что у меня под ногами пол дрожал. Но показаться руководству было необходимо. Зря я, что ли, шеей рисковала?
Завидев меня в дверях, шеф кивнул на диван у окна и продолжил сотрясать прокуренный воздух кабинета, от чего в нем совсем становилось невыносимо дышать. Кажется, сегодня была какая-то особенная ночь никто не выспался. Горький теребил мятый галстук, расхаживая перед столом туда-сюда, и тер заросший седой щетиной подбородок:
Понятно. Тогда отчет по вскрытию сразу мне. Услышал? До связи.
У меня всегда от его голоса начинали неметь уши, уж не знаю почему. Ему по человеческим меркам можно было дать лет сорок пять. Хорошие сорок пять, а не те, что из офисов выплывают на обеденный перерыв
Ромалия, что у тебя? тяжело опустился на край стола Давид Глебович.
У меня заикнулась я, подскакивая. Я вчера патрулировала. И у меня доказательства появились. В Шолоховке группировка знахарей тянут эфир у людей. Там еще не толпы, но объявления об исцелении
Гданьская, в смысле? перебил он меня, нехорошо сдвигая брови к переносице. Видео съемка, что ли?
Да, выдохнула я шепотом, кивая.
Ты полезла к объекту?
Да.
И?
И ее пометил какой-то дикий, у которого она спасалась от преследования
Я прикрыла глаза, опуская плечи, чтобы не вспылить и не врезать Яворскому. Но тот продолжал напрашиваться:
Сама-то она вам не сказала бы.
Горький, судя по отсутствию звуков, выжидательно ввинчивался в меня взглядом. Когда я подняла на него глаза, Сергей стоял рядом и вызывал прилив дикого жара к ушам.
Какое твое собачье дело? прорычала я, понимая, что никакого контроля в моем распоряжении нет.
Волчара хмуро пялился на меня, играя желваками.
Прямое, прорычал он.
Вон вышел, вдруг обратился к нему Давид Глебович. Она не маленькая девочка, а полноценный опер. Сама доложит.
Какой она опер? потерял границы субординации Сергей, гневно раздувая ноздри. Я требую ее отстранения! Она моя подчиненная.
Да пошел ты! взвилась я и бросилась на Яворского.
Только шеф встал между нами и так рявкнул, что даже у меня запал сдулся:
А ну разошлись! Ваши брачные игры мне тут только не хватало смотреть! Яворский вон. Ты, указал он на меня пальцем, села!
Зайдешь ко мне, сурово приказал Сергей и скрылся за дверью, не успев рассмотреть мой ответный жест.
Но под гневным взглядом Горького я скрутила средний палец в кулак и опустилась на стул. Обидно было до чертиков. Вот сволочь! Мало того что на весь приют орал, теперь еще и на весь участок. Лучше бы на луну повыл, ей богу!
Что у тебя на Шолоховских? вернулся за стол Горький.
Я выложила из карманов куртки носитель с камерой и съежилась еще больше.
Теперь про дикого.
При всем уважении, не ваше дело.
Я несу за тебя ответственность, угрожающе надавил он. Что произошло?
Главный с шавками за мной погнались. А недалеко знакомый жил. Я попросила спас, без энтузиазма докладывала я.
В обмен на метки? склонил он пытливо голову на бок. Так не бывает.
Думайте, что хотите, перевела я взгляд в окно. Хотите увольняйте.
Только в глазах защипало от обиды, а в горле ком стал.
Так а Яворский нужен тебе? Любишь? сурово потребовал он.
Это мое дело, встретила я его требовательный взгляд.
Значит, нет.
Значит, нет.
А за нос зачем водишь?
Я не вожу он сам.
Рома, как ты здесь оказалась-то? Как отпустил?
Кто? моргнула я.
Спаситель твой.
Я пушку ему в голову наставила и машину одолжила.
Давид Глебович уронил голову на руку и прикрыл глаза:
Ром, у тебя было простое задание для девочки
Вы только что сказали, что я опер.
Ты опердевочка, надавил он. Маленькая, красивая и хрупкая. Ты хотела работать я позволил и взял ответственность, но если ты не включишь голову, я не смогу помочь!
Мне не нужна помощь, выпрямилась я. Я хотела делать работу
Ты хотела компенсировать свою бесполезность, как тебе кажется, сурово оборвал он. Но это не та цена, за которую нужно кому-то что-то доказывать. Ты меня поняла? Я не шелохнулась, обиженно сопя. И что за дикий знакомый? откинулся он на спинку кресла. Как вытаскивать тебя будем?
Никак. Я сама разберусь.
Ну да, недовольно заключил он. Ладно, свободна.
Я удивленно вздернула брови:
В смысле?
В смысле, дел у меня по горло. И у тебя, видимо, тоже.
Не уволите? неуверенно оторвала я пятую точку от стула.
Нет. Даже отпуск дам, если ты не разберешься сама
В смысле? застыла я в полуприсяде.
В смысле, когда ты сама разберешься, тебе может понадобится медовый месяц. И он отвернулся в монитор, всем видом показывая, что прием окончен.
И куда мне?
Отпуск оформи, дам Жанне указание
Мне не нужен отпуск, я приехала на работу.
Отпуск, Рома! повысило голос начальство. Не беси! Или и правда уволю к чертям!
Из кабинета я вылетела с горящими щеками и ушами и бросилась по коридору к проходной. Если бы Яворский и попытался меня к себе затащить я бы ему лапу оторвала. Но он оказался умнее ждал меня у мотоцикла.
Отстранена? вздернул он бровь, преграждая мне путь.
Нет, разочарована в тебе, скопировала я его позу, складывая руки на груди. Ты всем намерен раструбить, какая я шлюха и какой ты благородный?
Сергей отвернулся в сторону, зло сузив глаза:
Сегодня тебя ждут у твоего отца.
Что? опешила я.
Отец желал меня видеть очень редко, в основном по делам или поручениям. Не вышла я такой же многообещающей, как старшая сестра.
Лара работала в юридической Академии Высших. Будучи невероятно одаренной, она намеревалась продолжать дело отца занять место в Совете Высших, а это власть, статус и самые лучшие претенденты на руку.
Я всегда автоматически припоминала эту ее ремарку про женихов Лара всегда передо мной ей «размахивала», обозначая важность удачного замужества.
«Женщину-ведьму редко встретишь в Совете, мечтательно сжимала она кулаки. Поэтому важно заручиться надежным тылом».
Про «надежность тыла» я всегда плохо понимала. Кое-какое озарение пришло только после встречи с Дарьяром. Я неосознанно рисовала на его широкой спине слово «тыл», пока он ставил чайник или готовил обед, и мне это слово на нем очень нравилось. Наверное, эта игра воображения указала мне дорожку к его дому даже тогда, когда все они поросли мхом и вереском
Ромалия, ты меня слышишь?
Я моргнула и сдвинула брови:
С каких пор ты у моего отца на посылках бегаешь? усмехнулась издевательски. Думаешь, он взамен образумит меня?
А вдруг?
Он может только задвигать меня далеко за спину. На несколько десятков, а лучше сотен километров, чтобы не мешала
Когда меня поймали на дружбе с диким оборотнем, вся семья встала на уши. Отец рвал и метал. Лара неодобрительно качала головой и брезгливо поджимала губы. Даже мама, казалось, с особенной грустью взирала с фотографий и портретов, развешанных в кабинете отца в те дни.
Я тогда откровенно забылась. Неделями пропадала в лесах возле дома Медведя, лишь бы был повод к нему заглянуть. А когда заглядывала, оставалась на весь день, сбегая на ночь в холодную палатку. Мне было слишком мало лет, чтобы оставаться в тепле берлоги.
Но однажды Дарьяр все же предложил мне остаться. По-взрослому. Прийти в его дом на правах его женщины со всеми вещами, придурью и заморочками. Но такие предложения для меня восемнадцатилетней были слишком серьезными и пугающими. И я сбежала Только не смогла скрыть эмоций, накрывших меня с головой. Я впервые доверилась тогда сестре, не в силах справиться. Разлука с Даром раздавила
Только все, что я сказала, использовали против меня. И Дарьяра. Взрослому мужчине, наверное, сложно было понять, почему я не смогла просто уйти и не обрушить ему проблем на голову.
А мне просто очень-очень хотелось остаться.
Гнев отца оставил пепелище от моих чувств и самого большого в жизни очарования мужчиной, пусть и оборотнем. Разницы я так и не поняла, хотя мне вдалбливали, что такие отношения недопустимы. В приюте ведьмы спокойно прыгали в постель к оборотням и наоборот, встречались-расставались, строили козни новым возлюбленным. И никто не слышал о какой-то недопустимости.
За прошедшие пять лет я лишь убедилась в том, что все, что у меня есть внутри мое. И никого больше не касается, с кем я предпочту спать, жить или к кому бежать, спасаясь от смерти.
Графу не все равно, что с тобой и с кем ты, сурово заметил Яворский. Я попросил его твоей руки.
Я сначала подумала, что Серый шутит. Но тут же опомнилась, что с чувством юмора у него не очень. И меня разобрал смех. Тот самый злобный, ведьминский.