Мужик, я тебя не понимаю. Ты кто, где мы все, и что вообще происходит? просипел Макс.
В ответ громила коротким выверенным ударом засветил ему в челюсть, и удивленный донельзя Макс встретил головой камень, избавив себя на время от необходимости искать ответы на поставленные им же вопросы.
Пульсирующая головная боль разбудила Макса раньше, чем чернильная тьма накрыла караван, а вместе с темнотой начало ощутимо холодать. Макс с удивлением обнаружил, что руки и ноги его связаны, причем хитро, с какими-то перехлестами петель, поэтому, как он ни старался, растянуть веревки и освободиться у него не получилось. Тщательно подумав, Макс бросил эту затею, так как бородатый часовой начал выразительно смотреть на него и поигрывать увесистой палицей, окованной каким-то темным металлом. В целом, освобождение не дало бы ему никаких бонусов, кроме смерти от жажды в незнакомой степи, поэтому Макс решил, что раз его пока не убили, то, наверное, уже и не убьют, а возможно, дадут пить и покормят. Неприятным сюрпризом после пробуждения стало то, что Макс был абсолютно голый. Сняли все, включая трусы. Кстати, именно их он и увидел в руках у мускулистого типа, сидящего неподалеку. Тот с задумчивым видом наслаждался неведомым ему ранее растягиванием резинки в стороны. Это занятие поглотило его полностью, а отражающийся на лице мыслительный процесс был так уморителен, что Макс заржал бы, если бы не понял, в какой заднице он оказался. Извиваясь, как червяк, наш герой подполз к костру и прижался спиной к какому-то бедолаге в набедренной повязке, игнорируя вонь немытого тела. Тот не возражал. Отгоняя от себя всякие мысли, Макс попытался заснуть, но вместо сна получил серию из коротких периодов полузабытья, просыпаясь от того, что отлежал бок или руку на жесткой земле. Очнулся он по той причине, что два бородатых караванщика приподняли его ногу и осматривали стопу, как будто хотели пощекотать. Видимо, увиденное их не удовлетворило, и один из них вскоре принес какие-то два куска кожи с веревками. Макса развязали и жестом показали на принесенную ему неведомую хрень. С немалым удивлением тот опознал в выданном ему предмете сандалии наподобие тех, что были на ногах у воинов, но сильно, сильно хуже. Кое-как, намучившись, под презрительными взглядами воинов, Макс завязал шнурки на щиколотке так, чтобы они не съезжали вниз. После этого ему кинули кусок каменистой, противной на вкус лепешки и дали похлебать мутноватой воды из кувшина. На этом подарки закончились. Бедолаг в набедренных повязках построили в затылок, легким тычком в почку показав Максу направление в конец строя. После этого на плечи всей цепочке положили по жерди, зажав шеи веревкой. Таким образом, все шесть человек стали единым целым. Ни сесть, ни встать, ни даже упасть никто из них в одиночку уже не мог. Раздалась гортанная команда, и верблюды тронулись вперед. Несколько десятков невольников, скованных точно так же, как Макс, поплелись следом.
Нет, невозможно! Я раб, что ли, теперь? билась в голове мысль. Это нелепость какая-то. Да что, блин, происходит? Что это за уроды? Что это за место такое?
Час за часом на палящей жаре Макс гонял в голове одни и те же вопросы. Вспомнил познавательную передачу про Мавританию, где еще оставались рабы. Но там рабы были черные. Тут же все были похожи на прислугу в египетском отеле. Такая же оливково-смуглая кожа, смоляные волосы, карие глаза. Надо сказать, что сам Макс тоже успел неплохо загореть за три прошедшие недели лета. Иначе, страшно подумать, что сделало бы с ним местное немилосердное солнце.
Невозможно! Невозможно! Я сплю! У меня глюки! Я накурился и меня штырит! как заведенный повторял Макс. Невозможно! Это все не со мной!
Так прошло несколько часов. Жара стала совершенно невыносимой, когда раздалась отрывистая команда, и караван стал разбивать палатки для дневного отдыха. Переход по палящему солнцу доконал даже местных, что уж говорить о Максе, который и в поход-то в своей жизни не ходил ни разу. Развязанные рабы просто попадали на землю, заползая в живительную тень палаток. Выданная вода была выхлебана в один присест, и несчастные впали в легкое забытье, понимая, что впереди еще один переход.
Палящий невыносимый зной начал спадать, когда прозвучала фраза, которая могла быть истолкована только как команда двигаться вперед. На верблюдов навьючили поклажу, рабов связали точно так же, как и до этого, лошадок запрягли в арбы и караван двинулся.
Макс, как заведенный, повторял про себя:
Я просто пьяный сейчас лежу на турбазе. Я накурился и меня глючит. Или я допился до белой горячки. Я приду в себя, и этого ничего не будет. И я, сука, в жизни больше пить не буду. И курить. И спортом займусь. И в магистратуру поступлю. Сука! Мне это снится!!!!! Мне по хер, что я голый бреду по степи, закованный колодкой. Мне по хер, что вокруг караван верблюдов и чуваки с мечами, которые одеты в вонючие тряпки качеством хуже, чем мешок от сахара. Меня не парит, что я без трусов иду вторые сутки хрен знает где. Я просто хочу пить и жрать!
Вечерний привал Макс встретил в состоянии исступления. После того, как его развязали, он подбежал к главному и заорал:
Ты, падла! Ду ю спик инглиш? Шпрехен зи дойч? Парле ву франсе? на этом запас знаний иностранных языков у Макса иссяк. Ты что творишь, сука? Я тебе раб, что ли? Где тут посольство? Что это за страна? Ты сядешь, гад!
Через секунду прилетел удар под колено и Макс упал наземь. Бородатый воин, улыбаясь щербатым ртом, и одарив запахом никогда не чищеных зубов, вбил древко копья ему прямо в солнечное сплетение. Вспышка боли отключила разум Макса на какое-то время. Очнулся он от того, что мускулистый поигрывал ножом, держа в руке его мошонку. Увидев, что Макс очнулся, он начал говорить, показывая жестами, что если еще раз такое повторится, то радости секса кое-кому больше доступны не будут. После этого громила придвинулся, обдав непередаваемым ароматом немытого тела, и короткими движениями кинжала обозначил удары в глаза, не доведя его до цели несколько миллиметров. Макс смотрел в холодные мертвые зенки и внезапно понял, что этому типу отрезать ему причиндалы, или выколоть глаза, или вообще убить кого-то, не стоит ничего. У него даже аппетит не испортится. И тут Макс впервые в жизни испугался по-настоящему и засучил ногами, пытаясь отодвинуться от страшной участи. По ноге потекла предательская струйка. Воины вокруг захохотали, колотя себя по бокам. Сегодня Макс явно выдал событие недели. Скуля от страха и унижения, он отполз в сторону остальных рабов и постарался сделаться как можно незаметнее. Тем, судя по всему, тоже было весело. Они переговаривались между собой и показывали на Макса пальцами без всякого стеснения. Ведь здорово, что рядом есть кто-то, еще более убогий, чем ты сам.
Глава вторая, где Макс узнает, как впятером нести одного и вспоминает про родительскую дачу
Откат накрыл Макса внезапно, как проверка из головного офиса. Пережитый страх вкупе с жаждой и голодом привели его в состояние полной и абсолютной апатии. Макс не мог унять предательскую дрожь губ и пальцев. Будучи реалистом, он понимал, что не умеет и не знает вообще ничего, что ему помогло бы в этой ситуации. И осознание собственной ничтожности перед лицом обстоятельств только усиливало эффект пережитого недавно ужаса. Почему-то во всех книгах про попаданцев, в иные реальности проваливались мастера единоборств, обладающие энциклопедическими знаниями по производству булата и пороха в условиях вечной мерзлоты. Ничего подобного Макс не знал, да и знать не мог, будучи чистым гуманитарием. Даже лопатой в своей жизни он пользовался раз пять-семь, потому что отлынивал от посещений родительской дачи. Вся его эрудиция носила крайне поверхностный характер, и была почерпнута из телевизора и соцсетей. С каждой секундой Макс все больше осознавал, что без смартфона с вай фаем и кредитки он из себя не представляет вообще ничего. Ноль, зеро, пустое место, раб, вещь.
Слезы, вспарывающие засохшую грязь на лице, потекли на трясущиеся губы. Макс отчетливо осознал, что прежней жизни с работой с девяти до шести и пятничными гулянками больше не будет. А будет что-то новое, непонятное и страшное. Будет жизнь, в которой немытый отморозок может просто убить его, Макса, ненаглядного маминого сынулю и центр вселенной имени себя любимого. Убить просто, как Макс убивал тапком таракана на кухне и испытать при этом ровно столько же эмоций. Макс, не будучи дураком, понимал, что человеческая жизнь стала чего-то стоить в этом мире не так уж и давно. Но в двадцать первом веке все это казалось чем-то из разряда былин про Илью Муромца и Тугарина-змея, то есть чем-то, не относящимся к текущей реальности. Макс придвинулся к костру, прижавшись к теплым вонючим бокам товарищей по несчастью и попытался задремать.
Утро началось как обычно, с протяжной команды на незнакомом гортанном языке. Получив вожделенную пайку из лепешки и воды, рабы привычно выстроились гуськом, равнодушно ожидая фиксации веревками. Дергаться и строить из себя героя даже в голову никому не приходило. Видимо, понурые мужики ориентировались в местных реалиях существенно лучше, чем Макс. Да и идущие по сторонам, звероватого вида парни с короткими копьями, начисто лишали контингент остатков героических мыслей. Караван двинулся вперед, стремясь поймать остатки ускользающей с каждой минутой утренней прохлады. Через пару часов отупляющего однообразного марша, Макс услышал резкие отрывистые команды. Охранники каравана забегали, что явно не предвещало ничего хорошего. Один из них заорал на рабов, показывая в сторону ближайших валунов. Шестерки скованных бедолаг стали разворачиваться, как вдруг Макс услышал короткий свист, который закончился странным хлюпающимся звуком. Идти стало очень тяжело и Макс с ужасом увидел подрагивающую стрелу, торчащую из шеи товарища, идущего в связке перед ним. Тот обвис, зацепившись шеей за жердины, и темп движения резко снизился. Оставшиеся в живых начали перекрикиваться на своем непонятном наречии и припустили, как могли, в сторону укрытия. Макс, получивший основную нагрузку от болтающегося перед ним тела, старался из всех сил. Больше в их сторону никто не стрелял, ибо зачем портить хороший товар, да и опасности они из себя не представляли ровно никакой. Завалившись за валуны, Макс пытался унять дрожь, лежа рядом с мертвым товарищем по несчастью. Остальные, надо сказать, выглядели не лучше. В этом мире смерть всегда была рядом, но никто и никогда не пытался приблизить ее.