Поскольку бюджет по медицинскому страхованию, в том числе, и российскому, имеет строго лимитированный характер, постольку российские чиновники достигли цели во что бы то ни стало остаться в пределах бюджета с помощью методов строго административного управления.
Они просто оптимизировали медицинские учреждения и услуги, безжалостно их уничтожая. У вас есть показания сделать клинический и биохимический анализ крови, УЗИ, КТ или МРТ? Ну, тогда вам надо поехать в краевой центр, а это часто от 100 до 600 километров! После таких путешествий вопросы, оценки и действия больных и их родственников к власть предержащим становятся совсем не риторическими. А пандемия covid-19 окончательно расставила содержательные точки над i.
Но центральный вопрос это, конечно, не действия безответственных ответственных чиновников любой государственной принадлежности по экономии денежных средств по линии оплаты медицинских услуг.
Центральный источник медицинских проблем сравнительно легко вычисляется при математическом моделировании текста Б. Гейтса.
ЭТО АНАМНЕЗ. Это источник любых медицинских назначений конкретного пациента, и, соответственно расходов, но, в конечном итоге это вероятность выздороветь.
Государственные чиновники могут выдумать любые ограничения для управления расходами в здравоохранении как это сделали в США, создав и внедрив модель контрактного обслуживания. Которое директивно обязывает медицинские учреждения руководствоваться единым уровнем цен: инъекция препарата, например, 1,0 доллар, УЗИ брюшной полости 3,0 доллара, наложение повязки 0,5 доллара, и так далее.
Понятно, что подобное правило ограничивает только одно направление расходов, и, как минимум, не может регулировать кратность использования медицинских процедур, не говоря уже об экспоненциальном увеличении методов лечения, когда врач переходит от одного, якобы ошибочного, к другому, якобы верному. До тех пор, пока у врача будет возможность фантазировать по поводу диагностики патологий пациентов, до тех пор будут расти излишние и ошибочные назначения, которые не могут не вести к увеличению расходов.
Но если бы речь шла только о сокращении расходов! На самом же деле речь идет о значительно более важном для каждого из нас вопросе о качестве жизни. А очень часто о жизни и смерти. Необходимо активизировать позицию индивидуального пациента, как это показал подход к своему лечению Э. Гроува[1], других активных пациентов, и вашего покорного слуги. Уже существует поколение людей, типа Э. Гроува, которые лечатся самостоятельно, и, стремясь вылечится, продлевают вектор своей жизни!
Бывший глава Intel, один из лучших менеджеров Америки Эндрю Гроув обратил внимание на дрожь указательного пальца правой руки в 1999 году, когда только что покинул кресло директора компании Intel. Тогда ему было 63 года. Гроув пошел к врачу, который его полностью успокоил. Однако через год другой врач направил его к специалисту. «Она заставила меня закрыть глаза, обхватить руками голову и считать вслух в обратном порядке, вычитая из 100 по 7», рассказывал потом Гроув. Врач диагностировала у него болезнь Паркинсона. «Для меня это был пустой звук, вспоминал он, Я не знал никого с такой болезнью». Но младшая дочь Гроува, узнав о диагнозе, чуть не лишилась чувств. Она физиотерапевт и работала с больными-паркинсониками, которые прикованы к дому и не могут даже самостоятельно есть. Гроув, чье состояние оценивалось в $400 млн, потратил к 2008 году $22 млн. на исследование болезни Паркинсона и пообещал $40 млн. Фонду исследования паркинсонизма Майкла Фокса, советником которого он являлся. За восемь лет он изучил эту болезнь во всех подробностях. «Узнав как обстоят дела, я рассвирепел, говорит Гроув. Так много людей работает над проблемой, и такой ничтожный результат». Финансируя исследования, Гроув требовал регулярных отчетов, настаивал на проведении новых экспериментов, ставил задачи практические и дерзкие: форсировать исследования так, чтобы даже после его смерти проект продолжался.
К тому времени он уже имел опыт борьбы со страшными болезнями. В 1995 году у Гроува обнаружили рак простаты. Прежде чем пройти курс радиотерапии, он тщательно изучил все существующие методы лечения, оценив шансы, которые они дают, просчитал для себя наиболее оптимальный и строго его придерживался. С тех пор рецидива у него не было. Гроув был удовлетворен лечением, но тем, как медленно продвигаются медицинские исследования. Он даже попытался на своем примере привлечь внимание к этой проблеме. Так же поступил и в ситуации с паркинсонизмом. Гроув понял, что все рекомендованные лекарства борются исключительно с симптомами: повышенным тонусом мышц, нарушением координации, затрудненностью движений. Со временем организм к ним привыкает и перестает на них реагировать. К тому же диагноз тогда нельзя было установить по анализу мочи или крови его ставил невропатолог по результатам осмотра и беседы с пациентом. Что согласитесь весьма субъективно и связано со множеством сопутствующих факторов. Разузнав все о болезни, Гроув высчитал, что на активную борьбу у него есть 15 лет. После чего он не может это делать просто физически. Он не стал принимать лекарства, потому что симптомы проявлялись у него слабо, а Эндрю опасался, что целебный эффект препаратов со временем ослабеет. Исследования показывали обратную связь между потреблением кофеина и подверженностью болезни, и, Гроув увеличил потребление кофе вдвое. Поскольку исследования на животных доказывали, что физические нагрузки поддерживают здоровье мозга, Гроув начал заниматься йогой, аэробикой, кикбоксингом.
Гроув более 35 лет отдал компании, успех которой был связан с тем, что Intel каждый год разрабатывал новую, более производительную версию старого продукта. «Я всегда имел дело с людьми, которые готовят чип к запуску в производство, всецело поглощены этим и стремятся уложиться в сроки», говорит он. Ученые-медики же, на его взгляд, недостаточно быстро конвертируют фундаментальные исследования в практические решения. Национальный институт здравоохранения (NIH) тратил $200 млн. в год на изучение парконсонизма. При этом основным препаратом более 40 лет оставался леводопа. Хотя тот, стимулируя выработку дофамина в мозге, лишь снимает симптомы.
Вскоре после постановки диагноза Гроув попросил своего старого друга Барра Тэйлора, профессора психиатрии из Медицинского центра Стэнфордского университета, стать советником в новом отделе болезни Паркинсона, который он создал в своем фонде. Поначалу Гроув увлекся идеей использовать эмбриональные стволовые клетки в лечении заболевания. Он передал $5 млн. Калифорнийскому университету в Сан-Франциско на дальнейшее исследование стволовых клеток в то время, когда на такие работы тратилось только несколько миллионов долларов в год. В 2002 году он присоединился к Фонду Фокса в финансировании восьми других лабораторий, изучавших стволовые клетки.
К 2003 году исследователи, которых он финансировал, научились превращать стволовые клетки в вырабатывающие дофамин нейроны, но, когда их вводили мышам, нейроны либо снова перерождались в эмбриональные стволовые клетки, либо прекращали вырабатывать дофамин. Вторая серия грантов на изучение стволовых клеток, выданных Гроувом и Фондом Фокса в 2004 году, тоже не позволила добиться успеха: в одном из экспериментов часть производящих дофамин клеток развивалась в опухоли.
Тем временем состояние здоровья Гроува ухудшалось. В 2004 году тремор вынудил его отказаться от контактных линз и перейти на очки. Он стал использовать программы для распознавания речи, поскольку не мог набирать текст на клавиатуре. Из-за скованности мышц его лицо стало напоминать маску. На маркетинговой конференции Intel в феврале 2005 года Гроув незадолго до выступления обнаружил, что не может перелистывать страницы. Как утверждает автор его биографии Тедлоу, за 10 минут до речи ассистент разложил все страницы на пюпитре. Несколько месяцев спустя Гроув начал принимать минимальные дозы леводопа. Скоро окружающие заметили изменения к лучшему, а председатель Совета Директоров Intel Крейг Баррет отметил, что он стал очень ловким.
Еще одна проблема, которая донимала Гроува, диагностика заболевания. Он никак не мог смириться со стандартным тестом, с помощью которого неврологи измеряют степень развития болезни Паркинсона. Этот тест очень субъективен. Врачи выносят вердикт после 15-минутной проверки способности пациента говорить, двигаться и ходить. Но симптомы могут проявляться с разной степенью интенсивности в разные дни и даже часы, так что момент, запечатленный врачем, может быть не репрезентативным. Это так не похоже на упорядоченный, основанный на повторяемости мир производства микросхем. «Шкала болезней Паркинсона полная чепуха» смеялся Гроув.
В мае 2005 года, покидая пост председателя совета директоров Intel, Гроув спросил Эрика Дишмэна, руководителя исследовательского центра компании, может ли он разработать машину для объективной оценки состояния больного. Дишмэн предложил два теста, которые измеряют силу речи пациента с помощью звукозаписывающей микросхемы, и еще три других: панель с переключателями, две фортепьянные клавиши и кнопки, как у видеоигры, для измерения скорости реакции и движений. «Все способы измерений, которые реализованы в этой коробке, существуют уже долгие годы. Но никто не оценивал с их помощью развитие болезни» сокрушался Гроув.
Гроув вложил $2 млн., а Intel труд разработчиков примерно на $1 млн, чтобы создать и опробовать прототип этого апппарата, однако дело так и не продвинулось.
Раздражало Гроува и нежелание медиков и фармакологов возвращаться назад и искать причины неудач тех или иных испытаний. Так, в 2004 году биотехнологическая фирма Amgen начала клинические испытания средства от паркинсонизма глиального нейротрофического фактора (GDNF). Но доля пациентов с улучшениями составила 20.0 %. А после того, как исследования на приматах показали высокий уровень токсичности GDNF, Amgen прекратила дальнейшие испытания на людях. Гроув изучил данные и заметил, что один из пациентов восстановился на 80,0 %. «Кто этот человек и что мы знаем о нем?» спросил он. Неизвестно, потому что никто не потрудился проследить его дальнейшую судьбу. Стивен Джил, британский нейрохирург, который проводил первый опыт по введению GDNF обезьянам, считает, что причиной токсичности был неправильный способ введения препарата в мозг обезьяны. Многие паркинсоники были очень огорчены решением компании прекратить испытания GDNF.