* * *
Мастер Кай Двейг в немом восхищении наблюдал за пляской огня в горне. Все эти годы кузнецу казалось, что для создания идеального сплава ему недостаёт температуры нагрева, но судя по цвету кроваво-оранжевых языков пламени, их жар не претерпел разительных изменений. Время также не имело большого значения. Сплав не требовалось подвергать варке в течение целого дня.
С тех пор, как таинственный путник самолично раздул меха, в кузнеце стало как-то особенно светло. Казалось, что даже за окнами света было куда меньше, чем в мастерской, точно горновое гнездо превратилось в малое солнце.
Кузнец и его гость весь день трудились без отдыха. Странник на деле показал себя умелым молотобойцем. Должно быть, когда-то ему уже приходилось работать в кузнице. Он был не так ловок, как мастер Двейг, однако руки его оказались сильны. Мужчина не боялся жара и, словно бы знал, что и как надобно делать.
Путник не только даровал огню новую силу. Пока волшебное пламя в горниле выполняло свою работу, он, как будто только ради развлечения орудуя огромным молотом, без особого труда отжимал и проковывал комья крицы, удаляя из материала шлак для получения более чистого металла.
Когда же на горы вновь легли сумерки, а труды были окончены, незнакомец вручил кузнецу осколок кремня и сказал:
Из того сплава, что мы сегодня сварили, сделай для себя кресало. Огниво это будет непростым с его помощью ты сможешь призывать волшебный огонь. Но береги его и используй лишь в особенных случаях, так как силы огнива небезграничны и постепенно будут истощаться. И помни, что чем чище сердце и помыслы того человека, который высекает искру, тем сильнее и безупречнее будет и волшебство огня. Тому же, у кого вместо сердца камень, а ум лжив, оно не принесёт ничего хорошего
* * *
Днём Дженна спешилась у оврага, по дну которого между мшистых валунов бежал полноводный ручей. Осторожно, чтобы не потревожить раненую руку, девушка расплела и расчесала косы. Наёмница избавилась от высохшей травы, которыми они были переплетены. Раздевшись догола, она тщательно омыла волосы и тело от смрада чужих прикосновений, горького запаха боли и страха, перенесённых ею за последние дни, стёрла с себя следы волчьей крови, смешавшейся с её собственной.
Вода показалась девушке почти ледяной, но озноб больше не беспокоил её, словно что-то разожгло внутри горячее пламя. Закончив с купанием, Дженна устроилась на шершавой спине одной из каменных глыб, что окаймляли ручей. Слишком долго она пряталась в тенях, и теперь прикосновение солнечных лучей к коже доставляло ей неописуемую радость.
Девушка наслаждалась теплом и покоем, хотя и ясно чуяла чужое присутствие. Пристальные взгляды жёлтыми огоньками мелькали между елей и кустарников. Это были волки. Запах шерсти и меток явственно предупреждал наёмницу о том, что она перешла границу их территории. Однако сами звери благоразумно держались на почтительном расстоянии.
Дженна приложила некоторые усилия для того, чтобы обозначить своё место в этом лесу. Она прекрасно знала, что говорил хищникам её аромат. На сумеречной лисице и на её скакуне волки чуяли дух смерти своего сильного и опасного сородича. Они видели на её груди ожерелье, собранное из зубов обезумевшего волка
Живя с людьми, прикинься человеком, говорил её учитель-зверь. Будучи с волками, носи волчью шкуру.
Коснувшись пальцами костяного украшения, наёмница улыбнулась солнцу и запела. Тихая песня сплеталась с весенними трелями птиц, журчанием ручья и шелестом ветра в кронах елей. Горло девушки ещё сковывала боль, и порой её голос срывался. Тогда самые чувствительные из братьев волков робко вторили ей тоскливым воем.
Привлечённые этой песней, воплотились призрачные насекомые: змеевидные стрекозы и рогатые мотыльки, цветы-бабочки и крылатые звёзды, спиральки и ниточки прекрасные и странные, но более уже не пугающие. Планктосы кружились вокруг Дженны и играли друг с другом между её длинных золотистых локонов.
Смерть всегда рядом, говорил учитель.
7 Обитель смерти
В царстве нечисти следует различать два основных вида: примитивную нежить, к коей относятся мятежные или неупокоенные духи, что стали таковыми после смерти своей биологической оболочки, и вид так называемых «рождённых во тьме».
К первым мы относим всяческих кадаверов мертвецов прямоходящих, вурдалаков кровососущих и прочих одержимых, ещё при жизни лишённых личности. Вторые самостоятельный биологический вид, к которому принадлежат оборотни рождённые, двоедушники, вампиры и другие.
К первым мы относим всяческих кадаверов мертвецов прямоходящих, вурдалаков кровососущих и прочих одержимых, ещё при жизни лишённых личности. Вторые самостоятельный биологический вид, к которому принадлежат оборотни рождённые, двоедушники, вампиры и другие.
Жизненные и посмертные ритмы обоих видов, повадки и прочее изучены мало. Достоверно известно нам лишь то, что в силу особенностей своего отвратительного строения они населяют Обитель смерти, не переносят дневного света, а питаются тёплой кровью да сырой плотью. Создания эти крайне опасны, потому для более подробного изучения категорически не рекомендованы.
Профессор Клифф`Арх «История редких животных»
О том, что у истока харѝкского ручья был разбит лагерь, знала теперь каждая лесная тварь. В воздухе стоял такой удушливый запах дыма, будто загорелись пересохшие торфяные болота, а крики и бранные песенки были слышны на многие мили окрест. Эта весёлая гульба была способна распугать не только всю лесную живность, но и тех, кто с жизнью своей уже давно расстался.
Между двух дымящих костров стояла телега и топтались перепуганные лошади, а вокруг них плясали, прыгали и вопили на разные голоса трое. Вооружённый коротким мечом юноша в потрёпанном плаще от души запевал гимн во славу Единого Создателя. Огромный тролль с топором в руках дурным басом орал кабацкие песни, а темнокожий эльф вокализировал ему в такт высоким и хорошо поставленным сопрано. Впрочем, порой голос его всё же срывался на визг.
Брауни умирал от страха, ведь из всей компании он был самым беззащитным. Как правило, на таких на детей, стариков, раненых или ослабленных «чистильщики» нападают в первую очередь Ко всему прочему учёный книжник неважно владел каким бы то ни было оружием, кроме поварского. И теперь, вооружившись любимым разделочным ножом, Трох ощущал себя донельзя неуютно.
В отличие от большинства эльфов брауни считали себя исключительно и принципиально мирным народцем. Мало кто из них владел стрельбой из лука, не говоря уже про искусство фехтования или метания топоров. Вот поддерживать уют в доме, возводить сады да возделывать поля на Изумрудных холмах Дахудх`ара это было по их части. Вести летописи, изучать историю Северной земли и её жителей тоже дело, славное и от всей души любимое Трохом. Но сражаться увольте!
Да и зачем, если во всех странствиях тебя сопровождает старый добрый великан Драйгр? Эх, сколько дорог они вместе исходили, скольких повидали и запечатлели на пергаменте: редчайшие представители старших рас, древней флоры и легендарной фауны встречались на их долгом пути, народы и племена, духи и чудища такое богатство не в каждой библиотеке встретишь! Ради этого стоило покинуть уютный дом
И вот уже второй раз за последнее время удача отвернулась от книготорговцев. С наступлением темноты к ним незаметно подобрались хищники. Впалые животы и голодные взгляды зверей свидетельствовали о серьёзности их намерений.
Как правило, волки не нападали на путников. В конце концов, их всегда можно было отпугнуть огнём, дымом или громкими криками. В самом крайнем случае голодным животным можно было предложить свой провиант, попросту выкинуть из телеги весь сыр и мясо Но дальше на востоке, куда вёл их долг, начиналась Обитель смерти. Нечисть, водившаяся там, отпугивала живность, а значит, рассчитывать придётся большей частью на свои припасы.
На горе путникам что-то привело к границе про̀клятого леса и стаю волков. Их охота, по-видимому, тоже не задалась, поэтому животные выбрали себе более доступную добычу. Охранная аура мракоборца могла защитить путников от нечисти, но не от хищников.
«Неужели это конец?» с горечью подумал брауни, из последних сил вытягивая очередную гласную букву.
«У» получилась у него подозрительно схожей с завыванием волков. От этого книжнику сделалось не по себе: как бы страх не превратил его в волколака. Он жалобно оглянулся на друга. Вид громадного тролля вселял некоторую надежду на благополучный исход.
Не ссать! ободряюще гаркнул Гвирдр Драйгр вместо припева к песне, текст которой в нескромных выражениях прославлял необъятные достоинства тролльских женщин.
После подробного описания бёдер ему оставался предпоследний куплет о сладких грудях-тыковках и глазах серых, как пасмурное небо над морем Гуру̀б. Этот романс он сочинил сам ещё в пору лихой морской юности и в честь весьма определённой особы. Её звали Пу̀мпель Гѝдрефкоф. Тролль был так влюблён, что намеревался не только жениться на девушке, но даже переименовать в её честь свою шхуну Ветер Ха̀рма.