А для меня ещё этот вечер стал открытием. Я поняла, что за мной ухаживает однокурсник. Я и раньше это подозревала, а в ресторане я в этом убедилась. Звали его Толя. Он сразу занял место рядом со мной, но это было ожидаемо. А за столом он реально окружил меня такой заботой и вниманием, что я даже не знала, как на это реагировать. Поэтому реагировала, как умела. Мне было приятно, что мне подают все, на что я обращаю внимание, выполняют мои желания, при любом движении стараются поддержать.
Видимо малая доза алкоголя сделала Толю смелее, а я реально убедилась в том, что я ему нравлюсь. Это было здорово. Ведь любой женщине нравится внимание со стороны мужчины. Не сказать, чтобы я стала сразу отвечать на его знаки внимания, но я стала к нему приглядываться. Я прямо за столом рассматривала его , стараясь понять, нравится мне этот человек, или нет. Ну надо сказать, что со мной он был очень обходительным, и это подкупало. Но для меня внешность тоже была важна, потому что намного приятней идти под ручку с красивым мужчиной, чем с Квазимодой. Это лично моё мнение, и я с ним 60 лет.
Так вот, я сидела за столом, и разглядывала Толю, оценивая его, как будущего кавалера. Он был хорош собой, не было изьянов в его внешности. Но кое что мне все таки не нравилось. Знаете что? Это усы и рост. У меня за всю жизнь, ту жизнь, не было ни одного усатого парня, и мне казалось, что усы мешают целоваться. А ещё он был невысокого роста. Сейчас объясню, насколько невысокого, потому что самой смешно. Я была 178, а он был сантиметра на 4 выше меня, значит 182, этого мало? Но он был плотного сложения, поэтому рост был не сильно виден. Если Гена и Вовка были какого то изящного сложения, и выглядели очень высокими, то Толин рост я осознавала только тогда, когда стояла рядом.
Мы просидели рядом четыре часа, я его не ограничивала в действиях. Он очень стеснялся, иногда путался в словах и действиях, поэтому коньяк ему очень помогал. И наконец то он дошёл до такой стадии смелости, что предложил меня проводить, слава богу. А то уж я думала, что все наше общение так и закончится за пьяным столом. Я конечно согласилась. Во первых, он мне нравился, а во вторых я надеялась на наше более близкое общение, ведь женщина, разбуженная во мне Генкой, никогда не дремала, особенно в присутствии мужчин.
Мы вышли на улицу и пошли по снежному городу. Вокруг было тихо и красиво, только наши шаги хрустели по снегу. Вокруг было так романтично, падал снег, горели редкие фонари. Я думала, что с его стороны последуют хоть какие то действия. Но он шёл рядом держал мою ладонь в своей и молчал. Если бы он сейчас пригласил меня к себе в гостиницу, а я точно знала, что он жил в тогда ещё не сгоревшей гостинице "Сибирь", я бы без вариантов согласилась.Но Толя поймал такси и отправил меня домой. Я , благодаря Геночке с его опытом, понимала, почему Анатолий поступил именно так. Он просто боялся, что я, такая сказочная фея, и откажу ему. А что будет дальше? Его надежды будут разбиты, а наши отношения закончатся так и не начавшись. Поэтому он делал то, что считал нужным, показывая мне, что он надёжный и заботливый, и что на него можно положиться. Я конечно все это оценила и записала на жёсткий диск, но в данный конкретный момент мне это не понравилось.
Почему? Да потому что я четыре часа просидела рядом с красивым мужиком, который оказывал мне знаки внимания, потом я ещё час гуляла с ним по тёмным улицам, и он гладил и сжимал мою горячую ладонь своей ладонью. Это все легло рюмок на пять коньяка, и если бы не установки советского социума, я бы сама пригласила его к себе, но было НИЗЗЯ.И теперь я ехала в такси к дому, и думала, что делать с моей женской сутью, которую Толя разбудил и бросил. Тем более, я ещё со смерти Вовы, не имела никаких отношений с мужчинами. Это было не заметно, пока меня давила учёба, а сегодня меня отпустило, и я была готова к любой оргии. И если бы таксист был помоложе, я бы к нему пристала. Но таксеру было лет пятьдесят пять, и у него было огромное пузо. И это пузо говорило мне о том, что он женщинам предпочитает жратву.
Я конечно , наверное, пишу сейчас стыдные вещи. Но ведь у меня изначально была задача, вывернуть себя наизнанку и рассказать о себе все, не только вам , но и себе. И если бы все, что я пишу происходило не в двадцатом веке, а в настоящее время, то считалось бы нормой, а тогда я не могла делать то, что я хочу открыто. Ведь тогда любовь признавалась только в том случае, если это была любовь к родине. А уж про плотскую любовь, я вообще молчу, это считалось грязью и позором, особенно если эта любовь была вне брака. А меня после пяти рюмок коньяка и Толиного внимания совсем не привлекал сон дома в холодной постели, я хотела жары.
Именно поэтому я вышла из такси и стояла посреди двора, думая, что лучше сделать, пойти домой и усыпить себя спиртным или найти приключений на свою женскую суть и проснуться завтра счастливой, а не с похмелья. Времени было часов одиннадцать вечера, и почти все жители советской страны уже спали. Но было одно окно, которое светилось, как будто специально для меня. Я не была уверена, что меня там ждут, но думать особо было некогда. Потому что я просчитывала мои действия на случай, если все таки это окно горело не для меня. Придётся идти к Ольге, у неё тоже горит окно, поэтому бежим.
Я взлетела на четвёртый этаж и нажала звонок. Дверь открылась моментально, как будто меня ждали. Крепкие руки обхватили меня и потащили в темноту квартиры. Мне стало так хорошо, что я не стала сопротивляться и орать:"Отпусти меня, я сама!". Свет зажегся после того, как закрылась дверь в комнату. Я не видела ничего, только глаза того, кто затащил меня в комнату. Серо- голубые глаза излучали такую радость, что мне показалось, что это бьёт фонтан. А потом раздался неуместный вопрос:"Ты ко мне?". Нет, мля, не к тебе, я просто мимо пролетала.Я расслабилась и купалась в этом взгляде. Как мне было хорошо и спокойно в тот момент, не передать словами. Я не знаю, сколько мы смотрели друг на друга, но отрываться от этого процесса не хотелось ни мне, ни ему. Но все в этой жизни заканчивается. Прервался и наш взгляд. Он снял с меня пальто, шапку, повешал в шкаф и сказал:"Ты располагайся, а я поесть принесу. Не шуми , мама Юля дома.". Не успела я сказать, что я не хочу есть, как серые глаза вышли из комнаты. Ну вот почему всем мужчинам надо было меня кормить? Я была такая худая?
Через две минуты совершенно беззвучно был накрыт стол. И этот стол был не хуже, чем в ресторане, потому что мама Юля работала в советской торговле. Теперь я все таки попыталась сказать, что не хочу есть. Но мои слова никто не слышал. Мне в рот ложились маленькие, аккуратно нарезанные кусочки разных вкусностей и фруктов. А глаза, те же радостные глаза, не отрываясь смотрели на меня, как будто старались рассмотреть то, что раньше не видели. Мне казалось, что этот взгляд видит все мои беды и горести, и сейчас все исправит и превратит в радость.
Изредка мне задавали вопросы, я не знаю зачем, то ли из-за вежливости, то ли тому, к кому я пришла было действительно интересно то, что он спрашивал. А вопросы были разные, про моё здоровье, про моего мужа, про мою маму, про мою учёбу. Он спрашивал, я отвечала. Я уже давно поела, положила голову на его плечо и просто ждала, когда он осмелился перейти к главному, тому, зачем я сюда пришла. Ведь нам было не 15, и оба мы понимали, с какого перепугу, я оказалась в чужой квартире. Но мы медлили, потому что......все равно были молодыми и неопытными.
Я познакомилась с ним, когда мне было семнадцать, а ему пятнадцать, он был младше меня на полтора года, малолетка. Он как будто сразу прилип ко мне. Если кто то хотел его в те времена найти, искали меня, он при любом раскладе был рядом. Звали его Дима, фамилию не буду писать, что то меня сдерживает. Был он высокий, статный красивый пацан, с пшеничными волосами, широкими плечами, в общем девки на него заглядывались толпами, а для меня он был малолетка и друг. Ну не воспринимала я его по другому. А как я могла его воспринимать по другому? Я была влюблена, и все вокруг были для меня не актуальны. Видела я в любой компании только одного. Это был Серёжа Баранов. Больше я ни о ком думать не могла. Я просыпалась, жила и засыпала с этим именем. Если искали меня, то я всегда была рядом с Серёгой, на улице, дома, в подъезде. Как относился ко мне Серёга, не знаю. До сих пор не знаю, хотя могу предположить. В любви он мне не признавался, но и от моего общества не бежал. И я всегда была рядом с ним, а Димка был рядом со мной.
В один прекрасный новый год, когда советские юноши и девушки собрались на квартире у того, чьи родители ушли в гости, случилось признание, Димино признание. Мы встретили бой курантов не шампанским, а водкой, потому что шампанского невозможно было достать, и после этого Димка признался мне в любви. Нет, он не сказал просто, как любит меня, он с придыханием рассказывал, что чувствует, когда смотрит на меня, когда держит меня за руку, когда звонит ко мне в дверь, а я слушала его тогда, и запомнила это так, что помню это больше сорока лет. Что я могла тогда ему ответить? Я любила Серёжу.
Жизнь шла, мы общались, он согласен был быть мне и другом и нянькой, и помощником. И как друг он мне нравился, а вот для отношений он не подходил, потому что малолетка. Он наблюдал за моими романами и ухажерами, и ждал. Потом он ушёл в армию, а я попала под поезд. Я знаю, что о моем поезде он узнал сразу, но не знаю, как он это перенёс. Мы встретились два дня назад в магазине, так я узнала, что он отслужил. Он подошёл ко мне первым и я в его глазах увидела готовность меня поддержать. Остального я не ждала. Его заломала моя травма и очень отпечаталась на его жизни, но об этом я узнаю позже, а сегодня я просто вспомнила о том, кто будет рад моему ночному визиту. Он видел во мне женщину со своих пятнадцати лет, и я почему то была уверена, что он меня не положит спать с мамой Юлей и не выгонит. В конце концов я просто могу к нему прижаться и проспать на мужском плече до утра, если конечно никто не занял это место, пока я выеживалась. Это меня тоже устроило бы больше, чем одинокая постель. Поэтому, когда я увидела, что светится окно в его комнате, я мигом решилась на поздний визит. И он оправдал мои ожидания.