Как эротично! охали девочки в баре, где я после работы стоял у стойки и хвастался своей должностью в африканском посольстве. После пары кружек пива обычно начиналось:
А прокати нас на машине!
Без вопросов, девчули, устроим веселую прогулку!.. сказал я как-то вечером, икая и еле ворочая языком: кто откажет таким красивым девочкам.
Вилли сказал Вилли сделал. И вот я веду машину, битком набитую смазливыми барышнями, еду в черепашьем темпе по ночному Бонну. Опасаюсь помять кузов. Девочки между тем обнаруживают электростеклоподъемники и опускают окна. Вытаскивают свои голые ноги и покачивают ими в такт «A one, a two, a three, a four! Sugar-Sugar-Baby, oh-oh, Sugar-Sugar-Baby!»[27]. При появлении прохожего девочки, словно синхронистки, начинают болтать ногами и кричать: «Ау!»
Красота.
Фотограф местной газеты тоже так решил и нажал на кнопку своей камеры. Бонн, конечно, столица, но при этом деревня, так что наши вечеринки на колесах не остались без внимания.
«Вилли, тебя к шефу!» услышал я, когда на следующее утро с похмелья появился в посольстве, обвешанном изнутри шкурами зебр, львов, гепардов и антилоп. В этих стенах упокоился целый зоопарк. Его превосходительство сидел за столом, перед ним газета с посольской машиной на первой полосе.
Вильгельм, ты знаешь, что ты мне нравишься, сказал он мне с искренним сожалением в голосе. Однако, учитывая обстоятельства, я не могу дальше держать тебя здесь. Оставь ключи на столе и покинь здание.
Беда не приходит одна. Как это верно! Словно Господь Бог, вооружившись огромным тюбиком клея «Момент», прилеплял одно несчастье к другому, сооружая для меня прекрасные длинные бусы. Потому что, едва потеряв работу и притащившись домой пешком, я обнаружил очередную досадную неприятность: исчез мой Porsche. А с ним ключи и документы, которые я вообще-то хранил в супернадежном тайнике. Среди трусов.
Я сразу призвал к ответу мою хозяйку Вилму, женщину чуть за 30, в одиночку воспитывавшую сына Винфрида, который был необыкновенно похож на меня. Маленький прохвост тоже не знал, куда его вывезет кривая. Быстро выяснилось, что машину он загнал одному торговцу в Дюссельдорфе, деньги спрятал и навсегда исчез где-то в Иностранном легионе. Гад такой. Во мне все кипело.
Тогда ты вернешь мне деньги! я требовательно посмотрел на Вилму.
С чего это? ледяным тоном возразила она.
Я задохнулся от возмущения.
Ну потому что это твой сын и ты несешь за него ответственность!
Серьезно? Вилма сложила губы трубочкой. Может, мне еще в няньки податься? Винфрид большой мальчик, сам должен знать, что делает. А тебе нечего было ключи разбрасывать.
Да что ты говоришь! Ну ладно! Пеняй на себя я с трудом держал себя в руках. Я заявлю на паршивца в полицию! Увидишь, что будет!
Хороший был рык, львиный. Вот только идти в полицию в моем случае было не самой лучшей идеей: добрая Вилма с самого первого дня, как я к ней переехал, была очень отзывчива. И постороннему человеку несколько странно было бы читать протокол допроса, в котором написано: «А кроме того, мы все время кувыркались в постели, господин следователь».
Так что лучше уж никакого заявления. Я решил записать все в статью «Расходы на образование».
Когда я в следующий раз пришел домой, мои чемоданы уже ждали меня перед дверью. За добро не жди добра. Вилма должна была бы целовать мне ноги за то, что я уберег ее сына-балбеса от тюрьмы. Вместо этого она меня выставила.
Как там говорится? Сначала просто не везет, потом крупно не везет.
О чем забыл упомянуть Детлеф
Бонн
Март 1961 года
Утром безработный, в обед банкрот, вечером еще и бездомный. К этому нужно было привыкнуть. А уж о том, что я остался без любовницы, и вспоминать не стоило.
Ясно одно: мне нужна была работа, и побыстрее. Социального пособия и пособия по безработице Hartz 4 тогда еще не придумали.
Найти работу оказалось труднее, чем я думал. Придешь устраиваться, спрашивают: «Где вы живете?»; ищешь жилье, интересуются: «Где вы работаете?»
Порочный круг.
Наконец мне удалось устроиться водителем фургона. На какое-то время. К сожалению, при выезде на первую же узкую улицу я забыл, что у меня сзади еще погрузочная платформа, и расцарапал припаркованные автомобили. Так я опять лишился работы.
Следующая остановка продавец Skoda за комиссионное вознаграждение. По моим прикидкам, только 0,01 % немцев были в курсе, что чехи производят не только кнедлики, но и автомобили. Из них 99,9 % относились к покупке Skoda весьма скептически. Это все равно что продавать кошачий корм под видом рагу фин[28]. Шеф выдал мне несколько адресов потенциальных клиентов. Я должен был звонить им в дверь и провозглашать: «Это лучшая машина на свете! Прекрасное соотношение цены и качества», я ходил и талдычил одно и то же. Ни одного автомобиля продано не было.
Я чувствовал себя вычеркнутым из жизни. Будто во время игры «Музыкальные стулья» убрали мой стул и дальше играли без меня.
Я пошел искать утешение в единственном месте на земле, где мужчине разрешается побыть мужчиной, в баре. Кабак назывался «Танцевальный пивной бар У Виолетты». Уныло сел за барную стойку.
Эй, приятель, я тебя угощу! сказал тип, сидевший рядом со мной. Ухмыльнувшись, он заказал мне пиво и бодро хлопнул меня по плечу. Мы сразу стали закадычными друзьями. Тот самый случай, когда без лишних вопросов рождается настоящая мужская дружба, которая длится до закрытия заведения.
Дерьмовый день? он разглядывал меня с любопытством.
Не спрашивай, ответил я и мрачно продолжил цедить свое пиво.
Звали его Детлеф. Ладно, не он выбрал себе такое имя[29]. Я сразу навострил уши, как только узнал, что он работает консьержем.
Слушай, не знаешь, где мне сегодня можно перекантоваться?
Глаза у Детлефа слезились. Возможно, из-за стоявшего в глазах тумана от большого количества пива, которое он каждый раз заказывал по два «Одно тебе, одно мне!»
Я терпеливо ждал, пока он подыскивал слова, которые где-то в его голове, среди промилле, играли с ним в прятки.
Слуш начал он, в доме, где я работаю, есь большой подвал, он сроду никому не нужен, там мошш поспать, раскладуху я те принесу
Икота. Аминь.
Так я въехал в подземное жилище.
Детлеф забыл упомянуть, что мое пристанище находилось на территории американской секретной службы.
Лотерея с лотка
Бонн
Июнь 1961 года
Иные грабят банки, а я бы обнес мясную лавку.
В животе урчало, когда я на следующее утро с солидным видом поднимался по лестнице из подвала. Никто не обратил на меня внимания. Казалось бы, как хорошо, но все же мне было любопытно: что это за секретная служба такая, которая не замечает, что у нее в подвале бомжует какой-то тип? Секретная служба, у которой секреты от себя самой?
На улице я еще раз перерыл карманы пиджака, надеясь отыскать пару монет. Напрасно. Без работы нет денег, без денег нечего положить на зуб. Нужно отдать должное капитализму: в нем тяжело держаться на плаву, зато легко пойти ко дну.
Позвонить домой и попросить помощи у родителей? Ни за что. Когда я несколько месяцев назад со скандалом хлопнул дверью, я успел бросить: «Да пошли вы все! Я вам еще покажу!»
И теперь моя гордыня была слишком велика, чтобы вернуться оплеванным и просить милостыню.
На улице висели плакаты с рекламой нового фильма Хайнца Рюмана[30] «Паршивая овца»[31]. А на рынке Пютцхен требовался продавец лотерейных билетов: «Обращайтесь в павильон 10».
Рынок Пютцхен это, чтобы вы знали, такой мюнхенский Октоберфест, только не в Мюнхене и не в октябре. Собеседование длилось ровно минуту, этого было достаточно, чтобы ограничить число желающих и обозначить требования к кандидатам.
Смена с 11 до 11, буркнул мой новый шеф, не вынимая сигареты изо рта. Вот, надень!
И дал мне что-то вроде фартука, какой носят художники, чтобы не пачкаться краской, и полное ведро лотерейных билетов.
Вернешь пустое получишь пять марок.
Уважаемая публика, лотерейные билеты, покупайте лотерейные билеты! Выигрывает каждый второй билет! дребезжал мегафон.
«Tanze mit mir in den Morgen»[32], доносилось с каруселей.
Кажется, продавать лотерейные билеты по силам любому идиоту. Вероятно, так и есть. Вот только я был не идиот явный минус в конкурентной борьбе. За прошедшие часы я отстоял себе все ноги и не смог продать ни одного билета, словно торговал тухлой рыбой, в то время как у других парней билеты расходились как горячие пирожки. Выглядело очень подозрительно.
Я подкрался сзади к одному из моих коллег и подслушал его разговор с покупателем. «Вообще-то мне нельзя этого говорить, шептал он, это немного нечестно по отношению к другим покупателям, но главный приз в моем ведре!»