Меж тем параллельно постепенно обнаруживалось, что начальство вообще не заинтересовано в том, чтобы кто-то занимался наукой. Даже такой приземлённой, в интересах электронной промышленности.
Начальство (отступление)
Кстати, заодно напишу о некоторых своих впечатлениях о начальстве вообще. В теории власть развращает. Как я наблюдал на практике, действительно, чем меньше начальственный уровень человека, тем больше он похож на человека. С руководителем группы мы были на «ты» (он сам предложил), и хотя он мной руководил, это было, скорее, потому, что у него было гораздо больше опыта, чем потому, что его назначили руководить. В лаборатории мы делали всё вместе, при разборке-починке-сборке прибора при его руководстве, но ещё он вёз всякие внешние контакты. Скажем, ходил заказывать отжиг медных прокладок в водороде. Или изготовление держателей образцов по аналогии с имеющимися. Видимо, ему было проще это сделать, чем перекладывать на меня, что потребовало бы объяснений, где это, кто там работает, налаживать контакты С начальником лаборатории мы были на «вы» и по имени-отчеству, да и вообще редко общались. В основном, он общался с Якоревым, этого ведь для определения задач группы достаточно. Начальника отдела я не видел вообще44. Начальника ОКБ видел раза два, при приёме на работу и ещё как-то, не помню, по какому поводу. А! Как же, по поводу попытки армии меня призвать на действительную службу, вот. Директора завода не видел. Как-то мне его пытались показать на демонстрации, но вокруг него было несколько человек в аналогичных костюмах, шляпах и при галстуках, так что я не понял, кто из них он. Мне кажется, показывавший и сам был не очень уверен, что определил правильно Как я понял, дистанция между начальниками увеличивалась. Не только я не мог быть на «ты» с Филипченко, но и Якорев тоже. А Филипченко не мог по-дружески пообщаться с начальником отдела. Дистанция между начальником ОКБ и директором завода была гигантской, первый вообще мог обратиться ко второму не по любому вопросу, а по какому-то определённому кругу вопросов. Например, по вопросу призыва в армию, возможно, мог. А может, нет. В связи с призывом я познакомился с парторгом завода это был самый большой начальник, который соизволил со мной, так сказать, поговорить. Если не считать того, что он не слушал, что я говорил. Общение было практически односторонним.
Армия
С армией дело обстояло так. В СГУ была военная кафедра. При выпуске студенты становились лейтенантами запаса. Или младшими лейтенантами запаса, кто получал совсем уж плохие оценки. Единицы старшими, и вот это уже, такое впечатление, не в зависимости от успехов в изучении военных дисциплин, а случайно или по блату45. Солдатами никого в армию не забирали. Однако могли забрать офицерами. К счастью, большого дефицита офицеров, видимо, не было, их готовили военные училища, желающие находились, но Перед распределением в аудиторию, где была наша группа, пришли военные и потребовали «добровольно» двух-трёх человек. «Добровольно», но пока кто-то не вызовется, не отпустят. Поскольку никто не вызывался, стали вызывать по фамилиям и спрашивать, на каком-таком основании имярек не хочет выполнять свой долг перед Родиной. Я, с своей фамилией на букву Б, был опрошен среди первых, и отвечал, что в результате недавнего аппендицита у меня, должно быть, образовались спайки кишечника, отчего иногда при довольно незначительной физической нагрузке я испытываю резкие боли в животе и опасаюсь, это может помешать при службе в армии. Это сошло. Теоретически мы были подготовлены как специалисты по радиолокаторам, конкретно по двум их моделям. Но парень (кажется, его фамилия Ивлиев, но не уверен), который таки вызвался, то ли от безнадёжности, то ли соблазнился на щедрые посулы вербовщиков, потом рассказывал, что никакого локатора в глаза не видел, а дежурил на китайской границе46. И самым страшным там были не китайцы, которых он тоже в глаза не видел, а недосып. Практически не давали спать, постоянные дежурства, то в очередь, то внеочередные. Отбой в час, подъём в пять и всякое такое. Народу очень на хватало, или уж так обязанности распределялись между имеющимся. В общем-то, я давно убедился, что в армию не хочу. Было такое впечатление, что военные считают, что в армию должны идти все, независимо от воинственности натуры, между тем устроить её так, чтобы она не была чем-то вроде тюрьмы, они не в состоянии. В таком случае у меня нет никакого патриотизма в этом отношении. Трудно ожидать, что человек сам захочет в тюрьму, какими бы патриотическими речами это ни прикрывалось. Если армия так необходима, думал я, организуйте её получше, тут и армейский патриотизм появится, а может, окажется, что и поголовно всех принимать туда не надо. Известно ведь, что те, кто поступил в универ после армии, учатся с большим трудом, потому что всю школьную науку из них успешно выбили. А я не хочу терять знания, полученные в университете. Полученные при достаточно интенсивной работе, т.е. учёбе, но она тоже работа. В конце концов, это даже в интересах самой армии. Если она не получит, в частности, от электронной промышленности, которая работает больше на армию, чем на бытовую технику, новых разработок, с чем она останется? С каменными топорами? Ладно, не с топорами, с гаубицей образца 1937 года47, которую мы проходили на военной кафедре. И пусть я сам не рвусь разрабатывать оружие, я понимаю, что моё стремление усовершенствовать возможности Оже-спектроскопии в области количественного анализа каким-то образом будет работать на это. Мне это удовольствия не доставляет, а вот армейским мыслителям, если бы у них были бы мозги, доставляло бы. А раз у них мозгов, очевидно, нет, приходится думать за них. Пусть энтузиасты армии, если такие найдутся среди читателей, меня ругают. Что, кстати, весьма вероятно. Поскольку я, в основном, помещаю на сайте фантастические рассказы, то и «мои» читатели, вероятно, любят фантастику. А среди писателей-фантастов есть, например, Вебер. Или ранний Хайнлайн, тот вообще считал (повесть 1959 года Starship Troopers, в русском переводе Звёздный десант, в жанре боевой фантастики), что человек, не прошедший армию, не должен иметь избирательных прав. Правда, всё же оставлял человеку выбор: хочешь участвовать в политике пройди армию, чтобы суметь защищать свой политический выбор с оружием в руках. Плевать на политику ну, можешь и армией пренебречь. Он, правда, имел в виду американскую армию, а она и так добровольная. После Вьетнама. На котором молодёжь обнаружила несовпадение своих интересов и интересов начальства, которые она должна защищать, рискуя жизнью.
Не то чтобы я считал, что армия вообще не требуется государству. Хотелось бы, чтобы так было, но увы. Если бы не Советская армия, меня бы и на свете не было, так как моих родителей сожгли бы в печи в концлагере48. Я возражаю не против армии, и даже, в сущности, не против призыва в неё. Но это только в принципе, а при существующей в СССР организации армии да, возражаю, и против призыва в неё при такой её организации.
Когда я уже работал на ПУЛе, меня вызвали повесткой в военкомат и объявили, что призывают в армию. Но в тот, первый раз не дошло, кажется, даже до медкомиссии, они набрали больше законопослушного народу, чем требовалось. На следующий год вызвали опять, и на этот раз заставили проходить медкомиссию. Честно говоря, я не старался проходить её как можно быстрее. А очень быстро и не получилось бы. В поликлинике в любой кабинет очередь, и, хотя теоретически призывники проходят без очереди, практически это трудно сделать. Никакого сопровождающего ни от военкомата, ни от поликлиники не было, а отпихивать от двери врачебного кабинета старушек я не умею. В общем, время, отведённое повесткой (кажется, это была неделя), кончилось, а я ещё не прошёл всех врачей. Пришёл в военкомат и попросил продлить повестку или выдать новую. А то у меня не будет оправдания отсутствию на работе. Какая тебе ещё работа?! сказал военком. Считай, что ты уже уволен с этой работы. Ты в армии. (Oh, oh. you're in the army now, ага). Похоже, они как-то отчитываются за количество повесток или дней, пропущенных вызванными повестками работающих, в общем, экономят они их. Раз так, я не стал напрасно возражать и просто на следующий день вышел на работу. Сначала никаких санкций не последовало, а потом меня вызвал парторг или как там называется глава партийной организации (комитета?) завода. Если в партийной организации парторг, то в партийном комитете партком? Нет, партком это сам партийный комитет49. Нусутх. Главное, я уже по возрасту даже в комсомоле не состоял (так, дайте посчитать, выход из комсомола по возрасту происходит в 28 лет, значит, это уже после 1984 года, на заводе я работал уже больше шести лет), а в партию и не собирался вступать. С какой стати меня вызывает именно этот начальник, который теоретически ко мне не имеет никакого отношения?50 Я как-то не подумал, что дело в военкомате. Думал, они, как в прошлый раз, махнули рукой, набрав достаточно много призывников. Прошло много времени, наверное, неделя, но, оказывается, это у них как раз такое время реакции, и военкомат настучал в партком. А как же? Ведь партия руководит всем, в том числе должна решать наметившееся противоречие между интересами завода и армии. В пользу армии, естественно. Хотя партком завода. Кабинет был впечатляющий. Не с футбольное поле размером, но таких больших я раньше не видал. И позже тоже. Ни у какого директора НИИ. Не знаю, что тогда у директора завода ПУЛ, ведь у него, само собой, должен быть больше? Похоже на аудиторию или зал заседаний, но без возможности организовать заседание, разве что не сидя заседать, а стоя. Не заседание, а застояние. Партийное собрание? Чтобы не очень долго? Что ж, рациональненько. Впрочем, может, на собрание приходят со своими стульями, откуда мне знать. Нусутх. У дальней стены стоял один стол, кажущийся на таком расстоянии небольшим, ну, нормального размера. Лица парторга, сидевшего за столом, я не запомнил. Плохая память на лица. Но, может, и не разглядел издалека. Однако акустика в пустом кабинете была замечательная, я его очень хорошо слышал. Хотя остановился у самой двери. Поздоровался, а он не ответил и не пригласил подходить поближе. На тебя, сказал секретпарт, поступили нарекания. Уклоняешься от призыва. Вовсе нет, возразил я. Повестка кончилась, а они не выписали новую. Чтобы больше такого не было, лаконично сказал партсекр, никак не отвечая на мой жалкий лепет и вообще никак не показав, что услышал. И отпустил меня мановением руки. Видимо, у него была стандартная схема поведения с вызванными, не включающая дискуссии. Я понимаю, начальственное время надо экономить51. А вникать во все вопросы напряжно.
Делать нечего, пошёл в военкомат. А там военкома нет, только какие-то канцеляристки, и они не понимают, кто и зачем меня вызвал. Тем более никакой повестки я им не показал, у меня ведь её нет. Военком, говорят, поехал на мандатную комиссию с призывниками. А вас, наверное, вызвали, чтобы вклеить мобилизационное предписание52. Наверное! обрадовался я. Не то чтобы захотел получить мобилизационное предписание, я вообще не знал, что это такое, но если они на мой счёт заблуждаются, то зачем возражать. Им явно было лень копаться в каких-то бумажках и определять, кто я и какое имею к ним отношение. А я, по большому счёту, не знал, зачем меня вызвали, и вызвали ли. По идее, должны бы дать всё же повестку на дальнейшее прохождение медкомиссии, но кто их знает? Давайте военный билет, сказали мне и вклеили перед самой задней корочкой ярко-красный листочек с текстом. Тут открылась дверь и стали входить призывники, с которыми я вместе проходил медкомиссию. А после половины призывников вошёл военком. Я обошёл первых вошедших так, чтобы они оказались между ним и мной и вышел за дверь, слыша, как сзади канцеляристки возмущаются, что он вызывает людей, а им не сообщает, зачем. А пока он на них отвлёкся, я и ушёл. Пусть ругаются. Мне его не жалко. Действительно, вызвал через секрепата и не сказал, зачем. В том числе, мне. Для канцелярских работниц же я «ушёл», то есть перестал существовать в поле внимания, с того момента, как они отдали мне военный билет. А у меня было готовое оправдание для следующего вызова в партком. В военкомат ходил, получил как его? мобилизационное предписание, ага. Могу предъявить. Претензий мне не высказывали. Вообще больше ничего не сказали.