***
Ганка вернулась домой в обычное время и сильно удивилась, застав мужа дома. Кеша валялся на диване и листал свою любимую «Историю танца» единственную бумажную книгу в их квартире; реликт из далёкого прошлого.
Я ведь не глупый человек, сказал он жене, глядя в книгу, но такого я никогда не пойму.
Он развернул книгу, и Ганка увидела фотографию с актёром, застывшим в скрюченной позе.
Эти дрыганья бессмысленны! негодовал Кеша.
Так-так Возмущаемся тем, чего не можем понять. Ганка догадалась: у мужа есть новости. Рассказывай.
Разве тебе не пришло уведомление? спросил Кеша.
Я не смотрю свой социальный профиль на работе, ответила она, сразу же схватив коммуникатор и начав изучать последние уведомления.
Из кухни вышел робот-помощник Киби. Ганка улыбнулась машине, сняла пальто и отдала в белые пластиковые руки. Робот отправился в коридор вешать пальто в шкаф.
Киби был стандартным бытовым роботом-помощником. Ростом и телосложением он походил на ребёнка лет тринадцати-четырнадцати. По законам о роботах и искусственном интеллекте, действовавшим во всех странах мира, антропоморфные роботы не должны были сильно напоминать людей, а уж тем более копировать их. Это ограничение существовало для того, чтобы предотвратить возникновение неверного восприятия человеком бытовой машины. Если она ходит как человек, говорит как человек, выглядит как человек, то, скорее всего, это человек. Именно этот парадокс человеческого мышления породил в начале эры искусственного интеллекта множество проблем при распространении роботов. Теперь у роботов-помощников изготавливались из прорезиненного пластика лишь кисти рук, по виду и по ощущениям напоминавшие бледные руки маленького человека. В конечностях и туловище лишь отдалённо угадывалось строение человека, а голова походила на неправильной формы гладкую пирамиду, острый конец которой, смотрящий вперёд, лишь при хорошей фантазии можно было сравнить с носом.
Ничего страшного, сказала Ганка, прочитав об увольнении и усаживаясь на диван, с голоду не умрём.
Ты не понимаешь, отмахнулся Кеша, захлопнул книгу и, вскочив с дивана, принялся расхаживать по комнате. Мне пятьдесят пять! Я никому не нужен. Мне не найти другую работу! Чем платить за обучение Жданы? Ей вот-вот поступать!
Ганка медленно подошла к супругу и нежно обняла его. Кеша улыбнулся.
Нам очень повезло, сказал он спокойным голосом. У нас с тобой есть общий язык; мы понимаем друг друга.
Ты смотрел новости! обеспокоенно воскликнула Ганка. Киби, включи экран!
Робот не шелохнулся, но жалюзи на окнах повернулись. Комната погрузилась в полумрак, а на стене загорелся незаметный до этого экран.
Молодец, обратился к роботу Кеша, возьми с полки пирожок!
Киби безмолвно отправился на кухню.
Опять за старое?! Он робот; он не понимает твоих издёвок! пожурила мужа Ганка. Смотри, они повсеместно выходят из строя. Не хватало ещё, чтобы Киби свихнулся. Вот пишут, что если неполадки не исправят, то нас ожидает транспортный коллапс.
А чего ты хотела?! воскликнул Кеша своим усталым голосом, каким он обычно любил критиковать политиков, молодёжь и вообще всю современность. Сначала мы автоматизируем всё производство, уволим людей, получим свою прибыль, а что дальше не наше дело! Они думали, что роботы обойдутся дешевле! Ха! Им было плевать на людей, когда они увольняли нас миллионами. Пусть теперь без искусственного интеллекта попробуют привезти сюда, на север, свои пластмассовые помидоры! Да и кто их тут купит?! У них не осталось ни квалифицированных водителей, ни грузовых машин, которыми может управлять человек, ни бумаги, чтобы написать накладную на груз! А у нас нет денег, чтобы тратить!
Конечно же, теперь во всём обвинят Америку, предположила Ганка.
Я слышал, что там, у них, в «Сотружестве», тоже техника сбоит. Но это нашим политиканам не помешает вновь обвинить во всём внешнего врага.
У них там хоть экономика плановая.
А какая разница?! отмахнулся Кеша и нервно зашагал по комнате. У нас она тоже плановая. И у них, и у нас все производственные планы высчитывает искусственный интеллект. Как называет его мой начальник AI! Это же так модно использовать англицизмы вместо своих собственных слов.
Твой бывший начальник, заметила Ганка.
Неважно! Пусть подавится моей должностью.
У них там хоть экономика плановая.
А какая разница?! отмахнулся Кеша и нервно зашагал по комнате. У нас она тоже плановая. И у них, и у нас все производственные планы высчитывает искусственный интеллект. Как называет его мой начальник AI! Это же так модно использовать англицизмы вместо своих собственных слов.
Твой бывший начальник, заметила Ганка.
Неважно! Пусть подавится моей должностью.
Кеша вновь принялся метаться туда-сюда, заложив руки за спину и глядя в пол. Внезапно он наткнулся на вернувшегося с кухни Киби.
На полках нет пирожков, доложил робот.
Шёл бы ты отсюда от греха подальше! чуть ли не криком ответил роботу Кеша. А знаешь, в чём разница наших экономик? Там, в Америке, в их «Сотружестве», они уже допёрли до того, что надо гнаться не за тем, чтобы максимизировать прибыль от производства, а чтобы закрыть все потребности населения и не сделать ничего лишнего. Они пришли к тому, от чего мы в своё время отошли: экономика должна быть экономной. Не помню, кто сказал!
А ты помнишь, что должен был придумать подарок Ждане ко дню рождения? внезапно переменила тему Ганка, завидев, что муж уже не на шутку разошёлся. Ребёнку, между прочим, восемнадцать лет исполняется.
Помню, снова отмахнулся от жены Кеша.
Придумал?
Это непросто.
Когда это было для тебя просто?! вскинула руки Ганка, явно недовольная тем, что важное дело даже не начато.
Была бы она мужиком я бы уже всё давно купил!
Ах, простите! Я забыла, что родила не того ребёнка. Только вот гарантийный срок уже прошёл и товар возврату не подлежит! Пора бы уже привыкнуть за восемнадцать лет к тому, что у тебя дочка. И ведь каждый год одно и то же!
Киби, что мне подарить Ждане на совершеннолетие? обратился Кеша к роботу-помощнику.
Робот едва заметно шевельнул своей пирамидальной «головой».
Что? вопросительно глянул на жену Кеша, заметив её негодование. Жесть за нас вкалывает, жесть тащит нам жратву с продскладов, жесть даже детей наших воспитывает! Так пусть жесть поможет и подарки выбирать.
Подарок должен идти от сердца, объяснила Ганка, а у роботов сердец нет.
Отцу стоит подарить своей дочери, заговорил синтетическим голосом Киби, такой подарок, который станет для неё самым лучшим в мире.
Киэй и Ганка вопросительно посмотрели на робота, который стоял неподвижно возле дивана и явно что-то обрабатывал в своих железных мозгах.
Оставлю вас наедине, заявил робот-помощник и вышел из комнаты.
Внезапно раздался звонок, и Кеша взял свой коммуникатор. Отвечая звонящему однозначно либо «да», либо «нет», он всё больше хмурился и вопросительно поглядывал на Ганку.
Да. Да, отвечал он кому-то на другом конце. Да. Нет. Нет, я языковед. По образованию. Да. А как вы узнали? Ах, из социального профиля. Да. Буду ждать.
Он закончил разговор и молча посмотрел на Ганку, которой передалось волнение мужа.
Из полиции, сообщил ей Кеша. Мне предлагают работу.
Разные люди
Все люди разные. Достаточно банальное заявление. Все это знают, все это понимают, все это говорят. Стóит человеку совершить поступок, который непонятен окружающим, как в толпе сразу скажут: «Все люди разные». Те, кто отличается обыкновением глубоко уходить в свои размышления, невольно придут к мысли, к которой однажды пришёл древнегреческий философ Платон. Он считал, что общество, которое является преломлённым отражением личности, скорее получится таким, каким является большинство членов, его населяющих. Если в обществе много единоличников, то это общество станет алчным, разобщённым. Коль обжорам нет числа, то болезни станут нормой и перестанут слыть недугами. С другой стороны, Платон утверждал, что не только люди наделяют государство своими личными чертами, но и само государство влияет на то, какие люди в нём живут. Двухсторонний процесс, из которого, кажется, нет выхода. Появись в благополучном обществе хоть один прохиндей и со временем все станут прохиндеями, а государство утонет в притворстве и обмане. Таковы мысли великого философа, видевшего спасение рода человеческого в личностном росте, облагораживании себя с помощью наук, искусств и гимнастики. Так бы всё и продолжалось, если бы веками позже Исаак Ньютон не взял да и не заявил: «Действию всегда есть равное противодействие». Немецкие философы подхватили мысль великого англичанина и переложили её на общественные отношения. Тут и стало понятно, почему при появлении прохиндеев сразу же возникают благочестивые рыцари, как с засильем единоличников поднимают голову и альтруисты. Одно влияет на другое, всё взаимосвязано, переплетено и смешано неразрывно. В итоге общественные связи и отношения так усложнились, что простому человеку стало тяжко вникать в это. Так человек стал попросту довольствоваться всеобъемлющей фразой: «Люди разные».