По принятому в нашей стране неписаному правилу руководитель государственного органа не должен взаимодействовать с поставщиками товаров и услуг. Но в нашем случае мне пришлось решать возникшую проблему. Мне и в голову не пришло, что это может быть преступлением. Возникали проблемы я их решала. А что я должна была делать? Отменить перепись? Но оказалось, что мое преступление именно в этом.
Правило о том, что руководитель не должен общаться с поставщиками не писаное. Я не общалась с бизнесом. Я обратилась к советнику руководителя соседней страны за помощью в поиске бумаги и типографии. Контактов с типографиями у меня не было. Я даже не знаю, кто эти люди. Выполняя поставленную задачу, я не нарушила закон. Общаясь по телефону, я не скрывалась, не поменяла номер телефона. То, что не является преступлением, не нуждается в сокрытии. Однако адвокат, знавшая практику расследований и судов, считала, что мои мотивы модернизации Агентства и участия в решении проблем будут расценены Финансовой полицией с точки зрения их опыта для личного обогащения.
Адвоката я действительно увидела впервые в своей жизни. Возможно, никогда и не знала бы, если не этот поворот судьбы. Конечно, не все адвокаты настолько преданы делу, честны и самоотверженны. Ботагоз выполняла такой широкий круг задач, что я не уверена, является ли все, что она делала, функциями адвоката. Она изучала подробно все документы, читала все, что писала ей я, встречалась со всеми, с кем я просила встретиться, чтобы найти доказательства нашей невиновности, передавала мои записки родственникам со списками, что мне нужно в тюрьме, приносила мне еду и разные бытовые вещи, и множество других дел.
Про моего адвоката один из следователей Финпола откровенно сказал мне: «У вас очень хороший адвокат. Но честный».
Мне такой и нужен, ответила я.
Она не сможет договариваться.
Нам не нужно договариваться. Мы невиновны. И мы это докажем.
Я все еще верила в правду. Впереди были тысячи дней разочарований. А сегодня мы только знакомимся, говорим не больше 10 минут.
Во сколько на допрос? спрашивает адвокат.
В 9.00. До этого я хочу сходить к премьер-министру.
Именно он является моим прямым руководителем в структуре правительства.
Тогда поторопитесь. На допрос опаздывать нельзя.
Еду домой. Дочка еще спит. Оставляю чемодан открытым, чтобы проснувшись, она сразу увидела подарки. Еду в здание правительства. Время 8.30 утра. Жду в приемной. Звонит адвокат: «Вы где?»
В приемной.
Хорошо. Я жду возле Финпола.
К премьер-министру
Я у премьер-министра. Впервые за все время нашей многолетней совместной работы я обратилась к нему за помощью. Предупредили, что у меня всего пять минут.
Что случилось?
У меня арестовали зама.
Вид удивленный:
Правда?
Политики с многолетним стажем умеют скрывать свои эмоции. Никогда не поверю, что арест заместителя руководителя центрального государственного органа прошел без ведома руководителя правительства.
Я даю вам слово, мы ничего не украли. Баятов курирует перепись. Ни я, ни он не знали, что подрядчик обналичил деньги.
Хорошо. Я возьму твой вопрос на контроль.
А зама?
Ты и за зама просишь?
Конечно. Он ничего плохого не сделал. Как я буду ему в глаза смотреть?
Следователь
Разные бывают следователи, разные у них методы получения показаний.
Приезжаю к зданию финпола в 9.15. Ждем оформления пропусков.
Кто следователь? спрашивает адвокат.
Смотрю в повестку Амиров Марат.
Марат относительно хороший следователь, говорит адвокат.
Увидев мое выражение лица «разве бывают хорошие следователи?» добавляет:
Правда-правда, он в отличие от других разговаривает вежливо и не грубит.
В ее правоте я убедилась в ходе следствия.
Зашли в маленький кабинет, за компьютером очень молодой, приятной внешности парень.
Начался допрос. Если я молчу, адвокат тут же отвечает.
Следователь:
Дайте говорить Анар Ертулевне.
Тогда ко мне еще обращались по имени-отчеству, все-таки действующий член правительства.
Адвокат:
Анар Ертулевне трудно сориентироваться вначале.
Трудно было не только в начале. И каждый раз адвокат знала, что говорить.
Следователь задает очень много вопросов, что к концу допроса очень утомляет. Но адвокат имеет многолетний опыт таких мероприятий, в отличие от меня.
Мне, с моим статусом первого руководителя, еще повезло. Сотрудники жаловались, что стало трудно выполнять свою ежедневную работу, так как в Финпол на допрос вызывают утром и до вечера держат в коридоре. Но я ничего не могла сделать. Правоохранительные органы стоят выше всех других, и если они кого-то обвинили и уже публично об этом объявили, то их уже ничто не остановит.
Следователь, действительно, оказался интеллигентным и вел себя очень корректно. Видимо, его специально назначили допрашивать меня, чтобы не поступила жалоба на грубое обращение.
Только один раз он вывел меня из себя. На очередном допросе этот молодой человек, повысил на меня голос с пафосными словами:
Вам президент доверил руководить центральным государственным органом
Я не выдержала:
Не вам меня оценивать, тоже повышенным тоном ответила я, хотя адвокат строго предупреждала меня ни при какой ситуации не терять спокойствия.
Четыре месяца я ходила на допросы к этому следователю. К нему же привели меня через четыре года после экстрадиции.
Во время следствия 2009 года он пытался разобраться, но все действия всех участников оценивал с точки зрения опыта Финансовой полиции. Он не мог поверить, что не все государственные руководители берут взятки.
Если деньги государственного тендера обналичены через лжепредприятия, значит, их присвоили руководители государственного органа, уверены финполовцы. В то, что существуют честно работающие государственные служащие, которые и не подозревают о схемах бизнесменов, уводящих деньги от налогов в это Финпол поверить не может.
Спустя четыре года он уже не разбирался. Решение суда по моим заместителям уже состоялось. Мне вручили 35 томов уголовного «дела статистиков».
Команда
После допроса я приехала на работу. В Агентстве тишина. Люди разговаривают шепотом. В это время я поняла, что тишина бывает страшной.
Тишина не была свойственна нашему Агентству последние два года. Практически все Агентство работало, как одна команда. Команда хорошее слово. Команда когда все живут одной идей, понимают друг друга с полуслова.
Работа была организована таким образом, чтобы каждый сотрудник участвовал в модернизации. Мы пересмотрели все 200 статистических форм. Сначала форму оптимизировал главный специалист, затем коррективы вносили начальник отдела, заместитель Директора департамента, директор Департамента. Форма переходила в Информационно-вычислительный центр, где ее приводили в формат, удобный для перевода в электронный вид. Итог смотрел мой первый заместитель. После этого вся компания участники создания каждой новой формы приходили все вместе ко мне.
Зная, что я строгий оценщик и смотрю на статистические формы не как статистик, а как внешний пользователь, сотрудники очень волновались. Но это было радостное возбуждение каждый чувствовал себя вовлеченным в общий процесс.
Информационно-вычислительный центр Агентства по статистике остался в Алматы и продолжал расчет статистических показателей по старой методике. За каждым программистом было закреплено несколько форм. При смене программиста писалась новая программа. В результате сделать сопоставимую электронную базу данных оказалось не просто. Никто не хотел браться за разрозненные данные Агентства. В итоге была нанята третья по рейтингу IT-компания России, разработавшая базу данных Центрального Банка РФ. Были выбраны шесть пилотных статистических форм из разных отраслей. Работали вместе московские программисты, алматинское ИВЦ, и постепенно в течение двух лет созданное ИВЦ в Астане. Были написаны новые IT-программы для сбора и обработки первичных данных. Конечной целью было перевести все формы в электронный формат и обучить сотрудников департаментов Агентства самим рассчитывать выходные статистические данные.
Параллельно сухие статистические цифры приобретали наглядный и привлекательный вид в сборниках, буклетах, на сайте Агентства по статистике и региональных офисов. Над этим мы работали вместе с приглашенным финским экспертом и в сотрудничестве с Центральным статистическим бюро Норвегии.
Каждому сотруднику Агентства, вне зависимости от должности, было разрешено приходить ко мне с новыми идеями. Как сказала через четыре года на моем суде директор одного из департаментов Агентства по статистике, «Нам дали возможность реализовать все наши идеи. Всем, у кого была инициатива, был дан карт-бланш. Я считаю, что это был золотой период работы Агентства».