А Фомка пусть хоть в пастухи наймается, кусок хлеба будет. Я, вишь, тут в останний раз. Хоромину ставлю в Новугороде; к Масленице молодую в дом приведу. Два года сговаривал; надоело, понимаешь, по лесам мыкаться, с невегласами воевать. А наезжать в гости буду; тебя ж к Масленице на свадьбу жду
Говорила старая Лада, заплетая иссохшими пальцами снежную косу Зарянке:
Печаль какая придёт, ляг на землю, лицом прижмись к ней да поплачь. Она слёзы твои возьмёт, силы даст Земля мати наша, сколь уж горя приняла, да сколь ещё примет
Вот когда от свадьбы чужой убежала, вспомнила бабкины речи Почто и приходила? Посмотреть, рад ли? Весел? Рад И весел Не за себя, за матушку обида жгла сердце
Ведь только такого витязя должна была ждать Ласка, с другими не схожего, с усталыми светлыми глазами, со снежными нитями в кудрях цвета поздней травы Как помочь хотела ему Зарянка сыскать долюшку свою, (простила даже крестик на шее) чтобы матушке легче было там, где она сейчас
В хороводах девичьих, таясь, высмотрела девицу самую пригожую в селе, Олёнку. Ладу заговаривала связать сердечной истомой их с Ивенкой.
Бабка клюкой стучала:
Ладу за других не просят, за себя просить надо! Она ещё накажет тебя!..
Не помогла Лада, увёз Олёнку торговый гость ростовский
Вот пусть теперь живёт со своей курохтой! Да не лелёха(толстуха) Улита ему парное молоко да перепечи за сколь вёрст таскала, в жарынь ветерком на пашне лицо обдувала. Не примечал ничего, халабруй, клёскал, не давился!
Это потом бабка спрашивала: люб он тебе?.. Да такая ли она, любовь-то? Вот Крышняк с Жалёной, друг на друга смотрят, глаз не сводят. Так ли у Ивенки с Улитой станет теперь?
Глава 7. Год 996
Жизнь закружила Илью заботами домашними и мирскими; дни кидали в окошко то цвет черёмух, то осенние листья И всё как само собой сложилось, как быть должно: жёнка-хозяюшка, сын-трёхлеток на коня уж карабкается; и пахнет в избе молоком и хлебом
Откуда же принёс весенний ветер другой запах горячей от солнца земляники?.. Словно нёсся вскачь и вдруг осадил коней у препоны, и нет сил тронуться далее Ему ли торчать колодой средь села, девку разглядывая? Впервой мелькнуло тогда, ведьмовского роду она
Зарянка стояла с подружкой Жалёной у старой обгорелой ветлы, где осталось пепелище её родного дома. Поклонилась, попеняла, что родичей, баушку с братеничем (племянником), забыл совсем.
Что в ней было-то, что за особинка такая, её отличавшая от других сельских девок? Разве взгляд зелёный, укорливый, поверх голов, ровно весь свет у ней в долгу; движенье бровей, чуть видное, то ли улыбка, то ль насмешка
Она изменилась, детство оставило след лишь в припухших губах да округлости подбородка
Илья едва язык развязал ответить: дальние гости путь неблизкий; день-другой уйдёт; да на Семик пусть ждут
Слова сказаны, и ей бы первой уйти, а она стоит, косу тонкими пальчиками перебирает
Этими пальчиками она потом выковыривала комки мёрзлой земли, копая могилу своему Молчуну
На Русальной неделе забрели в село из Ростова скоморохи-гудошники, всю-то седьмицу хороводили-кружили Беловодье под нестрогим приглядом Самуила. Потешники ушли, а Молчун остался. Почему отбился от ватажников, о том никому не сказывал, а и голоса его никто не слыхал. Лишь рожок Молчуна долгими вечерами плакал над селом. Солнце останавливалось на окоёме послушать, и соловьи не вступали с песнями, пока не затихнет рожок. Тогда и вернулась в село Зарянка
У Молчуна не то рожок, коса в руках песню играет. Косу-то в руки возьмёт, и ровно на лодочке по траве плывёт. Бабёнки крестятся андель чистый! Старушки вздыхают, видно, сама Лада сыночка свово, Леля, послала Птахи слетались на его лёгкий посвист, садились на ладонь. Девки птахами вились вкруг; каждой хотелось погладить золотые кудри. Парни подступались к нему: почто девиц чужих сманывает? Не побить ли? Он лишь молчал да улыбался Плюнули парни да прочь подались что с убогого взять?..
Верно, сама Лада и обвенчала Зарянку с Молчуном. На окраине села, ближе к лесу поставили они избёнку в два оконца. И нет, чтоб из лесины рубить, из вицы ивовой сплели. Всё Беловодье ходило дивиться, как ловко Молчун управляется, складывает пруток к прутку. Дальше пуще: из балочки глины белой натаскали да прутки обмазали. А по белым-то стенам цветки невиданные распустились, белки с зайцами скачут И всё смеялась Зарянка да пела птицей, как и труд ей не в тягость. Зашептались бабы: не к добру веселье это
К холодам в маленькой избушке все стены и полы устлали шкуры звериные. Может, слово какое знал Молчун, а только не переводилась у них в избе дичина всякая
А по заморозью объявился близ села шатун. Ночью сломал огорожу на краю села, задрал ярочку у старой Тульки. По утрянке сватажились мужики, пошли по следу. От волков едва отбились, а след потеряли. Другим утром наладился Молчун на «хозяина», и Зарянка с ним увязалась. Она уж в тягости была; редко на охоту ходила, а здесь как чуяла беду Говорили им: не ходите, ушёл «хозяин» в другие края лёжку искать.
Лишь другим днём приволокла Зарянка на медвежьей шкуре своего Молчуна, тянулся за шкурой по мёрзлой земле кровавый след
Своими руками сложила Зарянка погребальный костёр; в морозный воздух вместе с дымом и душой Молчуна полетело горестное причитание на неведомом языке
Загомонили бабы, зашушукались, своё дитя потеряла ведьма, чужих теперь станет гнобить Что Зарянка роду ведьмовского, про то давно ведомо. Известно: все бабы ведьмы. Только бабка её да матерь по болоту как по суху шастали, по самой трясине, где доброму человеку не пройти. Всяко зелье брали, клюквину да морошку такую крупнющу да ядрёну таскали, что лишь у Чёрной дрягвы сыщешь. А про ту ягоду говорили: не дай Бог мужику съесть, навек в полон к ведьме попадёшь
И опять говорила бабка Зарянке:
Почто ледяницей на людей смотришь, не улыбнешься? Они ли в бедах твоих виноваты?
Мне ли им улыбаться? Почто молчали, почто чужаков в рогатины не приняли? Отеческих богов забыли
Люди слабы, каждый за свой двор стоит старая гладила сухими пальцами льняные косы Некому их теперь причесать-приголубить
Глава 8. Год 998
Была, была, чуялось Улите, ниточка-связочка меж Ильи и Зарянки. Впусте ли говорили ей, Зарянкина матерь первой подружечкой у него была. Может, и ел он ту ягодку зачарованную
И с чего бы маяться, муж на виду ежедённо; чего сама не углядит, люди подскажут. Вот и обсказали, как муженёк середь улицы пред ведьмой белобрысой торчит. А чего в ней? Бледнуща что смертушка, ни живинки в лице. После Молчуна и вовсе как заледенела. Зачаровала она Илью, не иначе; даром ли он слова о ней не допускает, о некрещёнке
Он же, видно, и привёл её, как занедужил цветик Леонюшка лазоревый, больше некому Скрутила мальца лихоманка средь весенья. Все зелья-снадобья испробовала, а ему всё хуже, исходит жаром чадо
Улита обомлела, увидав Зарянку на пороге. Та разогнала споро гудящий бабий рой, Улиту с Ильёй тоже за дверь выставила, перечить никто не посмел; баб по своим дворам как ветром раздуло
Да как же стерпеть Улите, не ведать, что с её чадом творится? Взгромоздилась на колоду под высоким окошком, да чуть не сверзилась, и сама не поняла, что её так напугало.
Ну, и чего там? как безразлично буркнул Илья
Леонтий в одной рубашонке раскинулся крестом на расстеленном по полу рядне Улита не слышала, что говорила Зарянка, не видела, что за зелье в её руках. На лбу ребёнка лежал пучок травы, у ладоней чаша с водой и горящая лучина; в пол у ног воткнут нож
Зарянка брызнула из чаши на Леонтия, горящей лучиной коснулась шеи, он не шелохнулся Острый нож кольнул сквозь рубашку, дитя вздрогнуло, на белом холсте проступило на груди тёмное пятно. Оттого, видно, и свалилась с колоды Улита:
В избу пойдём! вцепилась в мужа, Довольно ей дитя гробить!
Уже совсем смерклось, и Зарянка сам вышла им навстречу:
Теперь никакая хворь дитя не коснётся; ни вода, ни огонь его не погубят; от ножа смерть примет Улита охнула, кинулась к Леонтию, оттолкнув Зарянку, а на сорочке ни пятнышка
Да не нынче; ещё нас всех переживёт. Сейчас дитя не тревожьте; спать ему до другого заката, а я за полдень наведаюсь
До света маялась Улита, злилась на похрапывающего мужика, прислушивалась к дыханию сына Надо ль было уступать ведьме? Сама бы справилась; всё в руках божьих. Не грех ли створила? Припомнила: ввечеру Зарянка вроде с ней говорит, а смотрит на Илью
Солнце лишь берега левого коснулось, Леонтий открыл глаза:
Мамушка, землянички хочу!
А вот я тебе сушёной ягодки заварю! Али клюковки мороженой принесть?
Свеженькой хочу! уросило дитя. Улита металась по коморе, не зная, чем утешить чадо болезное; не приметила, как Зарянка явилась; вошла с большой мисой свежей земляники. Молча поставила ягоду на лавку рядом с Леонтием; не глянув на Улиту, вышла.