Опытный агентурист Зубатов, ставший секретным сотрудником полиции в 1886 г. в возрасте 22 лет, не только известен созданием легальных рабочих организаций. Особым явлением для понимания его личности является его отставка, когда министр внутренних дел В. К. Плеве 19 августа 1903 г. вызвал к себе Зубатова и в присутствии командира ОКЖ генерал-лейтенанта В.В. фон Валя устроил ему допрос. Плеве потребовал от Зубатова рассказать о деятельности Еврейской независимой рабочей партии, обвинил его в причастности к одесской забастовке и разглашении государственной тайны. В качестве улики он зачитал перехваченное жандармами письмо Зубатова Г. И. Шаевичу, одному из лидеров наводненной полицейскими агентами Еврейской рабочей партии, в котором Зубатов критически отзывался о Плеве. После этого министр приказал Зубатову немедленно сдать свои дела и в 24 часа выехать из Петербурга. На вокзал его пришло провожать всего несколько человек, так как прошел слух, что сочувствующих Зубатову тоже уволят. В Москве за бывшим законодателем мод в политическом сыске Российской империи было установлено наружное наблюдение; ему было запрещено являться в охранное отделение, встречаться со своими бывшими сотрудниками; в ноябре он был выслан под надзор во Владимир. В последнем докладе директору Департамента полиции Зубатов писал: «Моя служба в буквальном смысле была царская, а окончилась она такою черною обидою, о какой еще не всякий в своей жизни слыхал»[12].
С момента своего образования Третье отделение, как и его предшественники и преемники, взяло на вооружение в качестве главных методов борьбы с крамолой внутреннее (агентурное) осведомление, наружное наблюдение за «злоумышленниками» и «неблагонадежными», масштабную перлюстрацию частной и деловой корреспонденции («черные кабинеты»[13]), в том числе и иностранных граждан. Эти методы успешно применялись и Департаментом полиции.
К моменту первого «царского» покушения 1866 г. механизмы борьбы с преступлениями, посягающими на государственное устройство в Российской империи, имели давние традиции, восходящие к первому российскому императору Петру I и развитые усилиями А. Х. Бенкендорфа. В практической деятельности полиции применялись самые разнообразные методы. Во времена III Отделения, а затем и в деятельности Департамента полиции и его отдельных талантливых представителей (Г. П. Судейкин, П. И. Рачковский, С. В. Зубатов), агентурная работа возводилась в организационно-методологический принцип оперативно-розыскной деятельности, и неправильное понимание этой тонкой работы с людьми отдельными офицерами сыска, нередко приводило к негативным последствиям и больно ударяло по личному составу политической полиции.
В качестве примера из числа публично не афишируемых методов борьбы с преступлениями, посягающими на государственное устройство, отметим, что полиция широко использовала различные категории населения, в том числе и проституток. Например, в Тамбове в 19041908 гг. работало 7 домов терпимости. Все проститутки регистрировались в 1-м отделении полиции, куда сдавали свои паспорта и получали взамен свидетельства для передвижения и бесплатного медицинского обследования. В среднем ежемесячно по городу работало от 119 до 145 проституток, каждая из которых была обязана сотрудничать с полицейскими и жандармами[14]. При этом специальным указанием проститутки освобождались от участия в дознаниях и выступлении в качестве понятых и свидетелей[15]. Под контролем полиции в Тамбове и уезде находились все постоялые дворы, меблированные комнаты, трактиры, буфеты, питейные и бильярдные заведения, разрешение на деятельность которых выдавала полиция. Все они использовались в целях сбора информации. Подобное было по всей стране.
Уже в 1890-е гг. негласный надзор стал приобретать повсеместные массовые формы. Сбор сведений о нравственных и деловых качествах объектов наблюдения и кандидатов на работу и службу, сбор сведений о политической благонадежности был обычным явлением в работе сотрудников Департамента полиции. При этом в некоторых случаях поручительства на кандидатов давали гражданские чиновники высшего уровня.
Также по территории империи постоянно велся розыск лиц. Политическая картотека «злоумышленников» постоянно увеличивалась. О масштабах говорит факт, что в «Алфавитной книге разыскиваемых лиц» Раненбургского отделения Московско-Камышинского жандармского полицейского управления на 1 января 1903 г. числилось более 4,3 тыс. человек[16]. Проверяя подозреваемого, жандармский чин вполне мог быть уверен в том, что в громадном списке розыска обязательно найдется кто-то, похожий на подозреваемого. Именно поэтому пассажиры российских железных дорог невольно шарахались в сторону, когда видели на перроне человека в жандармской форме. Подобное положение дел делало сотрудников полиции и Отдельного корпуса жандармов уверенными в своих действиях[17].
Уже в 1890-е гг. негласный надзор стал приобретать повсеместные массовые формы. Сбор сведений о нравственных и деловых качествах объектов наблюдения и кандидатов на работу и службу, сбор сведений о политической благонадежности был обычным явлением в работе сотрудников Департамента полиции. При этом в некоторых случаях поручительства на кандидатов давали гражданские чиновники высшего уровня.
Также по территории империи постоянно велся розыск лиц. Политическая картотека «злоумышленников» постоянно увеличивалась. О масштабах говорит факт, что в «Алфавитной книге разыскиваемых лиц» Раненбургского отделения Московско-Камышинского жандармского полицейского управления на 1 января 1903 г. числилось более 4,3 тыс. человек[16]. Проверяя подозреваемого, жандармский чин вполне мог быть уверен в том, что в громадном списке розыска обязательно найдется кто-то, похожий на подозреваемого. Именно поэтому пассажиры российских железных дорог невольно шарахались в сторону, когда видели на перроне человека в жандармской форме. Подобное положение дел делало сотрудников полиции и Отдельного корпуса жандармов уверенными в своих действиях[17].
Примером уверенно-профессиональной модели поведения являются действия филеров «летучего отряда» Е. П. Медникова при задержании их в сентябре 1901 г. сотрудниками Департамента полиции в Томске при аресте типографии социалистов-революционеров, в которой печаталась газета «Революционная Россия». Психологическая устойчивость и профессионализм филеров профессионально и тонко описаны в историко-документальном романе А. Ю. Попова «Окаянное племя» на основе реальных исторических фактов. На подобных примерах и сегодня обучают специальному искусству сотрудников специальных служб.
Заподозрив, что за революционерами секретно наблюдают местные (томские) сотрудники полиции, один из филеров «летучки» уверенно подходит к извочику, наклонившего голову и изображая спящего. Характерен их диалог:
« Не спи, ворона, замерзнешь, Червонец с размаху прыгнул в коляску, рессоры которой жалобно заскрипели. Поехали, дядя, в город, не обижу.
Извозчик обернулся и зло прошипел:
А ну пошел отсюда, а то кнутом огрею.
Но-но, я тебе огрею, городовому вот пожалуюсь, лишишься права людей возить, давай говорю, в город двигай.
Я тебе сказал проваливай, клиента жду, подойдет скоро.
Ага, то-то я смотрю, два дня твой клиент идет, никак не дойдет.
Извозчик замахнулся кнутом:
Пошел отсюда, рожа, сейчас сам в полицию загремишь, я тебе устрою.
Десятников спрыгнул с коляски и, сплюнув, произнес:
Ну так бы и сказал, что ты из полиции, чего дурака то валял. Я понимаю, служба.
Извозчик побелел и понял, что его раскусили и что ему, скорее всего, за это попадет от начальства. Поэтому он решил, что Десятников это революционер и его надо задержать. Он соскочил с облучка и бросился на него. Завязалась драка, которая закончилась довольно быстро. Десятников ловко сунул кулаком псевдоизвозчику в правый глаз, и тот скопытнулся навзничь. Полежав в изумлении некоторое время, он очухался, достал из кармана свисток и хотел уже свистеть, но Десятников свисток отобрал и насовал ему еще оплеух, приговаривая при этом:
Обложка книги А.Ю. Попова о борьбе с террористами
Я тебя научу, как с клиентами разговаривать, быдло поросячье.
В это время на улице показались конные полицейские и арестантская карета. Увидев подмогу, извозчик заорал:
Держи его, ребята, это социлист, держи, а то уйдет.
Один конник подъехал и ударил Десятникова по спине плеткой:
А ну на колени, падаль, убью, и замахнулся второй раз.
Десятников спорить не стал и упал на колени. Воспрявший духом извозчик накинулся на него и стал заламывать руки.
На все это представление с ужасом смотрели Кочкин и Щербинкин, понимая, что из дома, где типография, тоже все это видят.
Вот напасть, видать местные архаровцы разнюхали, сейчас брать наших подопечных будут. И Червонец некстати оказался. Надо выручать»[18].
Уверенный психотип действий показывают и товарищи задержанного филера, которые уверенно подошли к арестантской карете и группе полицейских, задав им обескураживающий в сложившейся ситуации вопрос: «Братцы, а чего вы нашего товарища заарестовали?»[19]. Естественно, что они были тут же схвачены.