Тебе подписать чего-то надо? Давай, всё что надо подпишу!
Я протянул ему свой рапорт. Что меня всегда восхищало в Сергей Иваныче, так это его способность от спокойного и благодушного состояния резко переходить к нечеловеческому ору. Он глянул мой рапорт, лицо у него побагровело.
Ты о-ху-ел! рёв был похож на взлетающий гиперзвуковой истребитель.
Но это была только увертюра к симфонии. Сама же симфония длилась не менее десяти минут и сопровождалась угрожающими пробежками по кабинету. Во время исполнения этого произведения я должен был уяснить всё о себе и обо всех своих родственниках и соплеменниках. Поскольку в молодости Сергей Иванович серьёзно занимался вольной борьбой и самбо, а к пятидесяти пяти годам так же серьёзно растолстел, подобные выступления производили неизгладимое впечатление на оперов и даже на их начальников, тех кто помоложе и хлюпиков. Я же сидел себе спокойненько и ждал, когда этот великолепный концерт, подразумевающий только сольное исполнение, закончится.
Я не раз и не два объяснял своим ребятам, что это огромное везение, что нам достался такой мезозойской эры начальник, который орёт тираннозавром, как мамонт бегает по кабинету, да ещё и подзатыльник может влепить. Зато никогда не сделает подлостей из-под тишка. И с такой же энергией, как орёт, будет выруливать не свои косяки, а то, что ты, между прочим, накосячил. А когда увидит, что на почве хронической переработки ты на грани срыва, сам лично отправит тебя отдыхать, да ещё и побеспокоится потом, пришёл ли ты в себя. А сам не отдыхает вообще уже много лет.
Затихал Сергей Иванович так же неожиданно, как взрывался. Вот так и сейчас он неожиданно застыл посреди кабинета. Я встал и подошёл к нему.
Товарищ полковник, ну сколько раз Вам можно говорить, ну нельзя так себя изводить, удар же хватит.
Он был похож на несчастного обиженного ребёнка, который вот-вот разревётся.
Уже хватил! Ты во всём виноват, и помолчав полминуты, Юр, ну что же ты делаешь, на тебе же 80 процентов ОУРа, ты хоть сам это понимаешь?
Понимаю, поэтому и ухожу.
Ну ладно был бы ты какой-нибудь хлюпик или пьянь гидролизная. Ты же сыщик от Бога. Шестой год работаешь, и пять лет у нас одни первые места. И всё у тебя получается, за что ты не возьмёшься. Вон Колька Осипов на твоём месте чуть не того а потом полгода в дурке провалялся. А Ванька Маснев через полтора года сбежал отсюда, как чёрт от ладана. Ну а ты чего?
Всё хорошее рано или поздно заканчивается, Сергей Иванович, ответил я, выдержав паузу.
Ну ты горячку-то не пори. Я понимаю, инсульт это не дай Бог. Попробуй, поработай, может втянешься, может опять всё хорошо будет?
Опять всё хорошо? я не удержался и лошадисто заржал.
Сергей Иванович реально огорчился моему смеху.
Всё, иди! Рапорт будет у меня. Не подпишу.
Как угодно, товарищ полковник. Только не вздумайте отправить его генералу Корзинкину, а то Вы меня знаете.
Это ты мне угрожаешь?
Ни в коем случае, просто предупреждаю, и я вышел из кабинета начальника полиции округа.
Я вернулся к себе и до вечера разгребал тот снежный ком, о котором рассказал выше. Или, если вам так удобно, назовите это большой кучей дерьма. Я понятия не имел о том, что после моего визита Сергей Иванович вызывал к себе своего зам по опер и начальника розыска. Девчонки из отделения ИАЗОР, кабинет которых находился рядом с кабинетом начальника полиции, рассказывали потом, что ругань и крики там стояли такие, что в определённый момент они испугались, как бы высшее руководство округа не перебило друг друга.
Сам по себе день прошёл без серьёзных происшествий, и в семь часов я собрал всех своих на подведение неутешительных итогов. Разбойников, автомобилистов и мошенников, у которых на выход ничего не было, я, к их удивлению, отправил по домам. Грабители и квартирники на вечер планировали реализацию и поехали на территорию.
Я остался на этаже в гордом одиночестве, не считая начальника полиции. Достал из сейфа бутылку «Старого Кенигсберга» и закурил. Слушать свой обычный репертуар мне сегодня не хотелось. Я глотнул коньяку из горла, нашёл в интернете лещинковских «Журавлей» и поставил песню на цикл.
Здесь под небом чужим я как гость нежеланный,
Слышу крик журавлей, улетающих вдаль.
Сердцу больно в груди видеть птиц караваны.
Перестаньте рыдать надо мной, журавли! *6
Интуиция меня давно уже не подводила. Шансы на реализацию у грабителей и квартирников были приблизительно одинаковые. Но почему-то я точно знал, что гопникам ничего не грозит, а вот из скокарей сегодня кто-нибудь присядет. И в том, что мои ребята-квартирники сработают нормально, я не сомневался. А вот с закреплением и с раскруткой на эпизоды у них всегда был затык. И придётся мне промозглой ноябрьской ночью пиздовать по ветерку в какой-то из отделов Преображенского куста и там эту ночь коротать в милой кампании людей предположительно абхазской наружности. А уж это, честное слово, лучше делать из своего кабинета, а не из дома, в котором я сегодня до боли хотел оказаться. Не судьба.
Дождик, холод, туман, непогода и слякоть,
Вид унылых людей, вид угрюмой земли.
Сердцу больно в груди, и так хочется плакать.
Перестаньте рыдать надо мной, журавли! *6
Да, день сегодня, мягко выражаясь, не сложился. Я хотел сходу моё решение сделать реальностью, а вечером поиграть с сыном. А вместо этого, как порекомендовал мой добрый Сергей Иванович, пробую работать, может ещё и втянусь, может опять всё будет хорошо. Вот только коньяк сегодня какой-то до невозможности жёсткий и курю я сигарету за сигаретой.
Вот всё ближе они, и всё громче рыданья,
Будто скорбную весть они мне принесли.
И откуда же вы, из какого же края
Прилетели сюда на ночлег, журавли? *6
Я лежал в своём кресле спиной к двери, положив ноги на стол. Мне было глубоко индифферентно, что происходит вокруг меня. Я слушал «Журавлей», но эмоций не было совсем, как будто внутри мне всё выжгли. Когда я слегка обернулся, чтобы отхлебнуть из бутылки, я увидел Сергея Ивановича, молча стоявшего в дверях моего кабинета. Он, видно, пошёл домой, да услышал игравшую на полную катушку музыку и решил заглянуть. Был он в своём смешном кожаном пальто, сидевшем на нём, как на бочке. Глаза у него почему-то были мокрые. Он совершенно не собирался спрашивать меня, что это я не иду домой. Знал отлично, змей, что настоящая работа начинается у меня после девяти вечера.
Ну что ты, падла, себя изводишь?! Изводи, вопросов нет. Хоть сдохни здесь под Лещенко! А меня изводишь чего? Декадент ты хуев!
Я снял ноги со стола. Услышать от Сергея Ивановича слово «декадент» даже в сопровождении такого привычного и родного эпитета «хуев» было забавно и неожиданно.
Да никого я не извожу, Сергей Иванович. Просто, я так живу.
Выключай на хер свою шарманку и налей мне грамм сто. Я сейчас приду.
Куда это он пошёл? Вроде домой уже собрался. Посрать, что ли? Я выключил музыку, достал из того же сейфа стаканы, налил ему сто грамм и себе грамм пятьдесят. Потом подумал и налил поровну. Он вернулся через две минуты.
На тебе твой рапорт. Я подписал. Давай выпьем.
Прозит, Сергей Иванович.
Вот ты немчура проклятая, даже выпить по человечески не можешь, за что тебя ребята с третьего этажа и ненавидят.
Ребята с третьего этажа вообще не пьют. Они считают, что это идёт в разрез с интересами службы и подрывает авторитет руководителя.
А что такое «прозит»?
Ну, это что-то вроде «будем здоровы».
Ну давай, будем здоровы!
Мы выпили и помолчали. Похоже, с Петей Лещенко я переборщил. Совсем довёл старика.
А не жалко тебе твоих ребят? Что с ними будет?
А что с ними будет? Чай не дети, все взрослые. Каждый пойдёт своей дорогой, а года через два никто из них обо мне не вспомнит, даже на День Розыска.
Ну да, ты прав. Но я-то не то имел ввиду. Они же у тебя работают, как часовой механизм, и результат дают.
Да ну?! А Вы не знаете, что это я тут в девятом часу сижу и «Журавлей» слушаю?
Что, сегодня реализация будет?
Будет. У квартирников. Вы что, думали весь этот часовой механизм даёт по четыре задержания в неделю, а потом эти задержания обрастают эпизодами, и всё это само по себе происходит?
Да ты меня за дурака-то не считай, всё я понимаю. Иначе кто бы тебя такого Ерша здесь терпел? Тебя же и генерал и ребята с третьего этажа порвать готовы. Кстати, когда там всё будет ясно, сколько эпизодов, позвони мне.
Обязательно позвоню. Тем более, что будет ясно часам к пяти утра.
А ты не бойся. Думаешь ты один меня ночью будишь? У меня кроме тебя одних начальников райотделов шестнадцать человек. Давай наливай ещё.
Я налил ещё. Мы выпили. Сергей Иванович достал у меня сигарету из пачки и закурил. Видать реально я огорчил старика своим рапортом, курит он в исключительных случаях.
А я знал, что ты уйдёшь. Ну кто такой кошмар шесть лет выдержит.
Не шесть лет, Сергей Иванович. Пять лет и два месяца.
Что будешь делать на пенсии?
Странствовать.
Это что, путешествовать что ли?
Нет, это совсем другое. Буду ходить смотреть на нашу Россию.
Вот ты, немчура, насмешил меня! Распяли твою Россию, потом убили, потом продали, а теперь заканчивают растаскивать. А людей превратили в блядей.
Но это моя Родина. Я не хочу сдохнуть, не узнав её.
Знаешь, Юр, странный ты человек, не могу я тебя понять.
А я всю жизнь сам себя понять не могу, так что всё нормально. А странник это странный человек, не похожий на других.