30 марта 1911 года
Сегодня имел продолжительную и интересную беседу с полковником Генерального штаба Александром Дмитриевичем Нечволодовым, который неожиданно для всех, и, кажется для себя самого, прославился книгой «От разорения к достатку», изданной в прошлом году в Петербурге. Во избежание распространения разразившейся вокруг нее шумихи его перевели командиром полка в Николаевскую губернию. Но понятно, что Александр Дмитриевич не горел особым желанием покидать Генеральный штаб, где у него в полной мере была налажена работа по сбору сведений о наших потенциальных противниках.
В военных кругах он получил широкую известность тем, что во время войны с Японией организовал четкую и слаженную работу разведывательных органов в штабе Маньчжурской армии. Впрочем, отличился он на театре военных действий не этим, а своей несколько экстравагантной выходкой после сражения при Ляояне попытался направить телеграмму на Высочайшее Имя с просьбой о немедленном снятии с должности командующего армией и своего прямого начальника генерал-адъютанта Куропаткина. Конечно, ему это не удалось сделать, но мой отец одобрил его поступок. Он всегда учил меня, что гражданское мужество важнее военного но, подчеркивал он, к сожалению, в наше время чиновников, способных «истину царям с улыбкой говорить», почти не осталось.
Мы говорили долго, и я был целиком согласен с многими аргументами Александра Дмитриевича, в частности, с его утверждением, что на Россию наброшена золотая удавка, которая губит страну. А набросил ее не кто иной, как ставленник Ротшильдов и бывший председатель кабинета министров господин Витте или, как издевательски отзывались о нем граф Полусахалинский. Кажется, он делал все для поражения нашей армии в войне с Японией. Об этом, чмкак стало известно полковнику из осведомленных источников, он и заявил немецкому канцлеру фон Бюлову при личной встреч: Я боюсь быстрых и блестящих русских успехов; они бы сделали руководящие санкт-петербургские круги слишком заносчивыми России следует еще испытать несколько военных неудач». Вывод Александра Дмитриевича, что в результате виттевских реформ мы вынуждены каждые шесть с половиной лет платить иностранным банкирам и промышленникам дань, равную по величине контрибуции, переданной Францией Германии после проигранной франко-прусской войны, вполне логичен и обоснован. В результате недостаток денег в стране, по его мнению, с которым я полностью солидарен, сочетается с ростом иностранных займов, по которым надо выплачивать проценты. Таким образом, долговая удавка на шее России затягивается все туже и, как нетрудно заметить, препятствует промышленному развитию империи. «Поэтому, заключил Нечволодов, мы вывозим в основном хлеб, лес, нефть, металлы, а промышленные товары, наоборот, в основном ввозим, и к тому же по завышенным ценам».
Далее мы немного поговорили о деятельности Союза русского народа, и я высказал мысль, которую давно вынашивал, что утрированное приписывание всех бед России инородцам, особенно евреям, ничего кроме вреда русскому национальному движению не принесет. Враги России будут всячески использовать этот факт для дискредитации самой идеи русского патриотизма и национализма. Полковник согласился со мной и добавил, что в южных губерниях основная масса еврейского населения терпит всяческие лишения по вине их богатых соплеменников, но обвиняют во всем русских, тем более, что тамошние чиновники повально берут взятки. Как результат нищая еврейская молодежь становится мощным инструментом в руках разрушителей русского государства всех мастей и красок, а юдофобство, целенаправленно внедряемое в русское национальное движение, очень этому способствует.
Я спросил его, что он думает об учении Маркса, которым буквально бредит значительная часть нашей интеллигенции. «Великий обман, ответил Александр Дмитриевич. Миром правят деньги, а он причины всех его бед видит в промышленном капитале. Мировые банкиры, вероятно, ему очень благодарны за это». «Потом Маркс ведь связан с Ротшильдами, добавил Нечволодов, а это о многом говорит».
В целом его взгляд на будущее русской государственности достаточно пессимистический. Он полагает, что Манифест от 17 октября 1905 года фактически разрешил масонам всех степеней открыто заниматься антигосударственной деятельностью, поскольку они не скрывают, что их целью является превращение России в республику. «Впрочем, добавил он, масоны и сейчас почти распяли на золотом кресте весь мир. Может, у Государя и не было другого выхода, ведь Александр I запретивший масонские ложи был ими отравлен, а через несколько месяцев была отравлена и его жена Елизавета Федоровна».
В целом его взгляд на будущее русской государственности достаточно пессимистический. Он полагает, что Манифест от 17 октября 1905 года фактически разрешил масонам всех степеней открыто заниматься антигосударственной деятельностью, поскольку они не скрывают, что их целью является превращение России в республику. «Впрочем, добавил он, масоны и сейчас почти распяли на золотом кресте весь мир. Может, у Государя и не было другого выхода, ведь Александр I запретивший масонские ложи был ими отравлен, а через несколько месяцев была отравлена и его жена Елизавета Федоровна».
Что касается Государственной Думы, то мы пришли к единому мнению, что это учреждение вполне может стать орудием разрушения исторической России. Недаром ведь недавно скончавшийся бывший обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев был противником ее создания, справедливо полагая, что так называемые «честные выборы» есть откровенная ложь, как и восхваляемая на всех углах демократия.
Засиделись допоздна и расстались вполне удовлетворенные беседой.
16 октября 1911 года
Наконец я получил приказ морского министра адмирала Григоровича об увольнении по болезни «с мундиром и пенсией». Отношения с Марией (видимо, женой. Автор) окончательно разладились. Она постоянно мне напоминала о своем происхождении из рода Зеленых, который всегда гордился тем, что дал России наибольшее количество адмиралов. Поэтому, конечно же, Мария Алексеевна тоже мечтала быть женой адмирала и желательно зачисленного в свиту Его Императорского Величества. Ее родной брат Павел, умный и храбрый морской офицер, был уже военно-морским агентом в Англии, и его дальнейшая и, скорее всего, блестящая карьера не вызывала сомнений.
Дочь Наташа целиком на стороне матери. Она никак не ожидала, что ее отец, будучи сыном действительного тайного советника, мог так легко отказаться от возможности занять высокое место в табели о рангах если не на военной, то хотя бы на штатской службе. Возможно, по-своему она права одно дело выходить замуж дочерью адмирала, другое дело дочерью отставного офицера.
Мой отец, конечно, не согласился бы с таким моим решением, но завтра уже годовщина его смерти и я заказал панихиду по нему.
Сегодня же я написал письмо своему однокласснику по Морскому училищу князю Борису Борисовичу Голицыну, умнейшему и талантливейшему выпускнику нашей Навигацкой школы (Морское училище являлось преемником Навигацкой школы, созданной Петром I. Выпускники Морского училища иногда в шутку называли свое учебное заведение петровским именем. Автор) с просьбой помочь перейти в Академию наук. В учебе князь всегда соревновался с Николаем Оттовичем фон Эссеном и часто опережал последнего в успехах, но, видимо, морская служба его особенно не привлекала. Он рано ушел в отставку в чине мичмана и целиком посвятил себя науке.
Я случайно встретился с ним вскоре после его ухода в отставку и Борис Борисович вскользь заметил мне, что наша образованная публика весьма странная и неприятная. Сознаюсь, что тогда я не совсем его понял. Потом мне наши общие знакомые рассказали в красках, как разночинная профессура не давала ему возможности защитить диссертацию в России на том «простом основании», что он князь (!), после чего тот вынужден был уехать в Страсбург и уже там получать ученую степень.
«Странная у нас страна, все шиворот-навыворот», говорил когда-то мой отец, приводя в качестве примера сентенцию графа Ростопчина по поводу декабристов: «во Франции сапожники и мусорщики захотели сделаться графами и князьями, что понятно, а у нас графы и князья захотели сделаться сапожниками и мусорщиками, что уже совсем непонятно». Судя по истории с Борисом Борисовичем, холопская фанаберия у нас похоже будет пострашнее дворянской, не зря в Малороссии говорят «не дай Бог с хама пана». Что же будет, если хамы уничтожат монархию и придут к власти страшно даже представить такое.
Борис Борисович сейчас работает в Академии наук и занимается сейсмологией, в которой он добился мирового признания. Он стал одним из инициаторов создания новой обсерватории в деревне Симеиз возле Алупки, и я знал, что там нужны сотрудники. У меня возникла мысль, не перейти ли туда и заняться научными изысканиями. Что делать, мореходная астрономия всегда была моей слабостью, она помогала бороться с ударами судьбы: ведь когда глядишь на звезды, забываешь о превратностях этого мира. «Per aspera ad astra» (лат. «через тернии к звездам») это немногое, что осталось у меня в памяти из латыни. Я написал Борис Борисовичу, что если мне будет предоставлена честь работать в коллективе создаваемой в Тавриде обсерватории, я буду очень рад. При этом я упомянул, что крымский воздух мне необходим для лечения легких, а мой дом находится недалеко от Симеиза в Алупке на берегу моря.