Моя кузина ходатайствовала перед свекровью, чтобы она разрешила мне поставить яхту в ее владениях возле Воронцовского парка. Там мне удалось найти удобное место для стоянки в расщелине между скалами так, что с моря ее нельзя было заметить. В Средние века в такого рода бухточках пираты прятали свои суда, такой же была на Черном море и знаменитая Балаклава. Елизавета Андреевна с благосклонностью отнеслась к моей просьбе, поставив только условие, чтобы я иногда выходил в море с ее семейством, на что я, конечно, согласился. Она любила свою невестку и мою кузину и даже пыталась, как мне стало известно, добиться передачи майората не своему внуку Иллариону Ивановичу, а его матери и моей кузине Варваре Давыдовне. Однако ей в этом было отказано.
В Воронцовском дворце часто бывали в гостях многие представители знаменитого рода князей Барятинских, которые давно обосновались в Крыму. Здесь на средства княгини Марии Владимировны (в первом браке Извольской) в конце прошлого века в Ялте была выстроена усадьба «Уч-Чам» («Три сосны» в переводе с татарского), ставшей любимым местом жительства ее семьи. Для Марии Владимировны это был второй брак, на этот раз она вышла замуж за своего двоюродного брата, князя Ивана Викторовича Барятинского, морского офицера и племянника знаменитого фельдмаршала. Одно время он служил на императорской яхте «Штандарт» и поэтому я был знаком с ним и знал, что его отец Виктор Иванович дослужился до чина капитана 1 ранга, был участником обороны Севастополя, командиром брига «Эней» и флаг-офицером адмиралов Корнилова и Нахимова. После ухода в отставку он занялся археологией и оставил интересные мемуары о Крымской войне.
Мария Владимировна была энергичной женщиной, она построила и много лет содержала на свои средства небольшой пансион «Дарсана» для неимущих легочных больных. Кроме того, ей принадлежала мысль об обустройстве санатория для бедных, для чего она организовала сбор денег и возглавила соответствующую комиссию. Княгиня сумела добиться ежегодной казенной субсидии в несколько тысяч рублей и привлечь значительное количество крупных пожертвований. На собственные средства Мария Владимировна построила здания лаборатории, аптеки и отдельный дом для изоляции заразных больных.
Мне было приятно возобновить знакомство с Иваном Викторовичем Барятинским, который был старше меня по выпуску и участвовал в русско-турецкой войне в составе Гвардейского экипажа, где он проявил себя дельным и толковым начальником. Но затем он оставил службу, увлекся политикой, вступил в Союз русского народа и стал депутатом Государственной думы. Я был солидарен с ним в политических взглядах и полностью разделял его убеждение, что без возрождения национального достоинства русского народа нечего и думать о прочном основании империи. Но в беседах с ним я окончательно убедился в том, о чем догадывался и ранее: похоже, что в основной своей массе простой народ нас не понимает и не хочет понимать. Иван Викторович рассказал мне, что когда во время прошлой войны в петербургских и других домах Воронцовых и Шуваловых многие комнаты были предоставлены для проживания инвалидов, то это не только не вызвало благодарности, а наоборот, способствовало озлоблению против хозяев. По мнению дочери Елизаветы Андреевны Александры, такое решение было «величайшей ошибкой», поскольку в доме свекрови она услышала слова о том, что «для одной старухи все это и все служащие и церковь собственная». Что же, социальная зависть вполне понятное чувство, в России низшие сословия живут трудно и вполне понятно, что показная роскошь их раздражает. Конечно, мало кто из них догадывается, что эта роскошь не созданная, а унаследованная, и часто за ее фасадом скрывается откровенная бедность.
В поселке Симеиз недалеко от обсерватории располагалось имение Сельбилляр (от татарского слова кипарисы) другой ветви рода Барятинских, хозяйкой которого была Надежда Александровна Барятинская (урожденная графиня Стенбок-Фермор). Эту усадьбу ей подарил муж генерал-адъютант Владимир Анатольевич в честь их серебряной свадьбы. Надежда Александровна была набожной женщиной и также славилась благотворительностью. В частности, она создала убежище для бедных при Аутской церкви Успения Богородицы. Ее дочь Ирина Владимировна была замужем за Сергеем Ивановичем Мальцовым, племянник которого Николай Сергеевич подарил Академии наук участок земли и свои астрономические приборы, благодаря чему и была создана теперешняя наша обсерватория.
Возвращаясь к Барятинским, хотелось бы отметить, что не у одного Ивана Викторовича из их многочисленного рода не заладилась служба на флоте. Так, Владимир Владимирович сын Надежды Александровны, окончил Морской корпус в 1893 году и несколько лет служил в Гвардейском экипаже. Потом он почему-то вышел в отставку в чине лейтенанта и занялся литературной деятельностью. Но, к глубокому сожалению, прославился он не своими гениальными произведениями, а скандальным романом с известной актрисой Яворской. Отчасти такой пример в любовных похождениях ему подал старший брат Александр Владимирович, который удивил весь Петербург экстравагантной и пылкой привязанностью к балерине Лине Кавальери. Эта итальянская авантюристка даже после его женитьбы на Екатерине Александровне Юрьевской, дочери императора Александра II от морганатического брака со светлейшей княгиней Екатериной Михайловной Долгоруковой-Юрьевской, не переставала называть себя княгиней Барятинской. Да и в театрах они часто показывались втроем, чем немало шокировали старомодных аристократических старушек.
Вот эта семейная черта неразборчивость в связях и волокитство за чужими женами не с самой лучшей стороны характеризует мужчин этого знаменитого рода. Достаточно вспомнить легендарного покорителя Кавказа, взявшего в плен самого Шамиля, генерала-фельдмаршала Александра Ивановича Барятинского, прославившегося в молодости своими многочисленными и скандальными романами. Но и в зрелом возрасте он так и не успокоился: увел жену у своего подчиненного и, выехав с ней в Европу, обвенчался там на потеху всей нашей образованной публике. Как оказалось такой необузданный нрав был свойственен и многим его родственникам по мужской линии.
Впрочем, в основе своей эти многочисленные семейства Воронцовых-Дашковых и Барятинских были глубоко русскими, и как будто сошли со страниц романа «Война и мир» Льва Николаевича Толстого. Без сомнения, все их представители были убежденными монархистами и никогда своих взглядов не скрывали. Насколько мне было известно именно по инициативе мужа Елизаветы Андреевны графа Иллариона Ивановича, Александром III сразу после убийства отца было принято решение о создании «Священной дружины» (Тайная монархическая организация «Священная дружина» по официальной версии существовала примерно полтора года с весны 1881 по декабрь 1882 года. Автор). Но, если выразиться прямо, их монархизм во многом был бессильным, в нем было очень мало воли и духовной стойкости.
3 августа 1914 года
Свершилось событие, которое резко изменило и мою жизнь, и жизнь русского общества. Война, о которой много размышляли и говорили, началась. Повсюду радостные лица, всеобщее патриотическое воодушевление. Надолго ли?
Наша семья была близко знакома с Петром Николаевичем Дурново, который одно время был министром внутренних дел империи. Мальчиком я запомнил его веселые рассказы о морской службе, ведь в свое время он окончил Морской корпус и больше десяти лет служил на флоте, оставив службу в чине лейтенанта. Можно сказать, что его рассказы сильно повлияли на мое решение стать морским офицером, к тому же мой отец испытывал к нему большое уважение, они были единомышленниками и вместе состояли в Русском Собрании. Именно Петр Николаевич, будучи товарищем министра внутренних дел, утвердил его устав, в котором главной целью деятельности этой организации провозглашалось изучение и укрепление в общественном сознании традиций русского народа.
Петр Николаевич, без сомнения и по всеобщему мнению, был всесторонне и широко образованной личностью. Я запомнил многие его высказывания, касающиеся российской действительности, в частности, его негативное отношение к черте оседлости для евреев. Эту пресловутую черту, по его словам, пытались всеми силами сохранить те же евреи, только богатые, действовавшие заодно с русскими чиновниками, погрязшими во взятках. Первые потому что они, в сущности, не очень любили своих менее удачливых соплеменников, но очень хотели использовать их в своих интересах, сохраняя прежнюю, похожую на рабство, кагальную зависимость низших от высших. Вторые потому что не хотели лишаться «безгрешных доходов». Отсюда и юдофобство, в котором крайне заинтересованы обе эти стороны. Но беда в том, что наши не очень умные деятели из Союза русского народа, по словам Петра Николаевича, проглотили эту наживку и поэтому следует ожидать, что русское национальное движение будет надолго дискредитировано.