Анастасия Каледина
Десерты для демонов
Благодарю мою семью, друзей, учителей и Лунтика.
Посвящаю маме.
Конец света
Любит меня И-сус, любит меня,
Песня об этом пусть будет моя,
Но не скрываю я, пусть знают все:
Любит меня И-сууус, его люблю я! горланят тридцать детских голосов. Нет, это не церковь, а школа. Нет, не воскресная, а обычная. Общеобразовательная.
Урок называется просто «Библия». У доски маленькая, каштаново-кудрявая Ольга Михайловна. Она улыбается третьему «Б», и ребята улыбаются в ответ. Каждую неделю Ольга Михайловна рассказывает интересное: о сотворении мира, братьях Каине и Авеле, Содоме и Гоморре, Ное и его ковчеге. Благодаря ей третий «Б» знает притчу о сеятеле, понимает, что значит «внести лепту», а еще очень сочувствует Иисусу, который висел на кресте.
За первой партой сидит белобрысая Света. Она, щурясь, смотрит, как Ольга Михайловна рисует на доске горизонтальную линию, а на ней «палку-палку-огуречик». Ольга Михайловна говорит ласково, почти шепотом, но ее всегда слышно:
К Богу, в Рай, ведет всего одна дорога, вверх от горизонтальной линии поднимается вертикальная. А к Дьяволу, в Ад множество. Горизонтальная «дорога» уходит вниз кучей тропинок-линий.
Ольга Михайловна поворачивается к третьему «Б». Ее лицо, как всегда, спокойно, а глаза по-доброму светятся. Рисунок напоминает Свете сломанную метлу. Ей страшно за маленького человечка, у которого всего один шанс попасть к Богу, в Рай, и такая масса вариантов оказаться в Аду. А там вечные муки, невыносимые страдания, сковороды, котлы и черти. Ольга Михайловна неделю назад рассказывала. На месте человечка Света тут же представляет себя.
А как сделать так, чтобы точно попасть в Рай? робко спрашивает она.
Не совершать грехов, с улыбкой отвечает Ольга Михайловна. А если совершишь попросить у Бога прощения. Покаяться.
А грехов это, например, чего?
У вас, детишек, еще совсем маленькие грешочки. Маме нагрубить, солгать по мелочи, уроки не сделать.
Звенит звонок, и за спиной у Светы поднимается шум. «Библия» последний урок сегодня.
* * *Дома бабушка жарила котлеты на черной сковороде. Света вздрогнула, подумав про Ад, и шепотом поклялась ни за что, никогда не совершать грехов. Котлеты показались ей безвкусными.
Свет, помоешь посуду?
Бабуль, мне некогда, уроков много.
Света улизнула в комнату, села за письменный стол и только тут поняла, как согрешила!
Господи, прости меня, пожалуйста, что соврала и не помогла бабуле! каялась она. Только не отправляй меня в Ад!
Света вспомнила о коварном хозяине Ада Дьяволе, или Сатане. Он все время ходит поблизости, заставляет грешить. Это из-за него Света наврала бабуле. Сейчас он, наверное, тоже тут. Стоит за спиной, капает ядовитой слюной на тетрадки. Света даже оглянулась.
Вечером она лежала в кровати и слышала, как пришла мама, и как они с бабулей кричали на дедушку. Может, он опять выпил. Потом уже мама кричала на бабушку. «Маме нагрубить грех. А ведь бабушка это мама мамы» пронеслось в голове у Светы.
После следующей «Библии» она подошла к Ольге Михайловне и спросила, глядя в бородавку над ее верхней губой:
Ольга Михайловна, а вот если грешишь не ты, а твоя твой родственник, можно за него покаяться?
Нет, Светочка, так нельзя. Но ты можешь дать родственнику черную книжечку, которую я каждому на первом уроке дарила.
* * *Мама пришла с работы, когда началась программа «Время», быстро поужинала и ушла к себе в комнату. Света взяла черную книжечку с лампадой и крестом на обложке, замерла перед дверью в темном коридоре. Постучала.
Мамочка, ты спишь?
Да, Свет. Давай утром, ладно?
Голос у мамы был уставший и грустный. Свете стало ее жалко. Лучше и правда утром.
Утром была суббота, но мама ушла на работу. В воскресенье они вдвоем ходили в ТЮЗ на «Маленькую Бабу Ягу», ели шоколадные эклеры в антракте, и Света опять ничего не сказала маме. Как-то было не к месту, да и книжечку она с собой не брала.
На следующей неделе Света еще пару раз стояла под дверью маминой комнаты, но так и не зашла. Наверное, Сатана не пускал.
* * *Дедушка читал газету, и Света увидела статью: «1999 роковой год. Конец света этим летом?» Она ахнула. Про Конец света им недавно рассказали на Библии. Всех будут судить за грехи Страшным судом, а Сатана придет на Землю, сядет на трон и даст каждому выбор: либо ему поклониться, либо отрубит голову. Хорошо, что Ольга Михайловна научила: пусть рубит. Тогда попадешь в Рай. А если струсишь, поклонишься будешь вечно гореть в Аду. Света даже репетировала: изо всех сил представляла Сатану на троне и как она выбирает «рубить». И все равно, Конец света через пару месяцев как-то слишком скоро.
За себя Света не боялась. Она просила прощения за все свои грешочки. Бабуля и дедуля иногда ходили в церковь, и Бог точно видел, как они каялись. А вот мама У Светы похолодело в груди. Надо успеть!
* * *Мама пришла позже, чем обычно. Из ее сумки торчала здоровенная папка бумаг. Дверь в мамину комнату закрылась, на черный пол коридора упала тонкая линия света. Света разглядывала ее целую вечность, прижимая к пижаме черную книжечку. Наконец решила войти. Мама сидела за столом, освещенная настольной лампой. Она не переоделась и не распустила пучок.
Как дела? Как в школе? Мама посмотрела на Свету красными глазами, попыталась улыбнуться.
Все хорошо. Мамочка, я тебе книжку принесла.
Света посмотрела в глаза маме и крепче прижала черный томик к себе.
Что за книжка?
Мамочка, этим летом
Да, Свет, про лагерь помню. Постараюсь, мама тяжело вздохнула.
Нет, ты не понимаешь! Не будет никакого лагеря, ничего не будет!
Свет, ты чего?
Придет Сатана и заберет тебя в Ад!
Меня? В Ад? С чего это вдруг?
Света чувствовала, что горло забито камнями. Она знала, что это Сатана не дает ничего сказать, и назло ему продолжила:
Потому, что ты ну грешная часто кричишь. На дедулю, бабулю, на меня Иногда даже матом, и еще
Мама смотрела на Свету так, словно это не ее родная дочка, а жаба, или микроб.
Грешная? Я грешная? Да ты знаешь, чего мне стоит это все? Тебя одевать-обувать, родителей лечить, вас всех кормить? Думаешь, прожили бы они на свою пенсию? Думаешь, от хорошей жизни я кричу? Да я пашу как проклятая, папаша твой ни копейки не дает, а ты ну спасибо, дочка!
Света никогда не видела маму такой. Ее рот стал длинным, брови и глаза поползли вниз, будто Сатана тянул их за ниточки. Мама рыдала, уткнувшись в стопку бумаг. Света осторожно, преодолевая страх, подошла ближе, и тоже заплакала.
Ты прости, мамочка! затараторила Света. Просто я не хочу, чтобы тебя черти вечно мучали. Прочитай книжку и покайся, и вместе попадем в Рай. И бабуля, и дедуля
Забирай свою книжку и иди спать, сквозь слезы сказала мама.
Мамочка, прочитай, ну пожалуйста!
Некогда мне! Да и не спасет меня твоя книжечка!
Ты что, не боишься попасть в Ад?
Я и так в Аду живу!
Неправда, мамочка. В Аду людей в котлах варят.
Да ты помешалась, что ли? Телевизора на ночь насмотрелась?
А в Раю хорошо же будет! Все с крылышками! Как я там без тебя, Света, рыдая, уткнулась в подлокотник дивана.
Доченька, ну ты что? Мама села рядом, прижала ее к себе. Все будет хорошо
Да, Света вдруг перестала плакать, будет. Я придумала! Я Сатане поклонюсь, пусть и меня в Ад заберет!
Мама взяла у Светы черную книжечку, увидела обложку с крестом и лампадой.
Дочка, ты где вообще это взяла?
* * *Ольга Михайловна вернулась домой рано. Ее спокойная, светлая улыбка была чуть грустной. В голове все еще звучали слова директрисы: «Ваша организация Гедеоновы братья родители секта Многие были не в курсе Не просто раздавали Евангелие в школе к сожалению прекратить занятия». Ольга Михайловна прикрыла глаза, облокотилась на спинку кресла. В экране телевизора отразились ее маленькая, округлая фигурка и сервант с двумя фотографиями в черных рамках. На одной мужчина лет шестидесяти, на другой молодой парень. Рядом с портретами стояла икона хмурый Иисус с открытой книгой в руке.
Ладно, не Конец света, правда, мои хорошие? проговорила Ольга Михайловна в пустоту. У меня в восемнадцатой завуч знакомая.
Ольга Михайловна пошла на кухню и начала чистить картошку и свеклу для борща.
Любит меня Ии-сус, любит меня, песня об этом пусть будет моя, напевала она себе под нос.
Тренажер
Витя не покупал сигарет с тех пор, как отучился в университете. В «Дикси» на кассе не спросили паспорт. А зачем? Борозды на лбу, хмурый взгляд, нестриженые волосы. Даже в маске Витино лицо сразу сообщало: тридцать семь лет жизни прошли нелегко. На улице Витя достал первую сигарету, по старой привычке положил в пачку фильтром вниз. На удачу.
Витя курил и проходил в смартфоне тренажер: позавчера скинули на работе. Бот в куцем пиджачке (в тренажере его называли «Нерешительный клиент») разводил руками. Рядом облачко, как в комиксах: «Дорого получается». Витя бы ответил: «Брат, без вопросов. Сам весь в кредитах». Но на экране всплыли другие варианты: