Мы, внуки, селились в ее комнате. Бедная старенькая бабушка! Как она это выдерживала? Конечно, она на нас шикала. Просила не рассказывать анекдоты: «Тише, под окнами ходят партейные!» А мы, дураки, веселились. Еще она пела нам песню, помню несколько строк:
Три красавицы небес шли по улицам Мадрида.
Дона Флора, Долорес и красавица Пепита.
Песня была бесконечной, с драматургией про алчность, предательства и, разумеется, про любовь. Помню, что повезло самой бедной и доброй, Пепите. Если бы так было в жизни!
Пресная вода в городе была привозной, а та, что шла из водопровода, соленая, годилась только для стирки и мытья. По городу разъезжал грузовик, наполненный здоровенными металлическими бидонами с пресной водой для питья и готовки. Помню, что на крошечной кухоньке всегда стояло два здоровенных бидона с такой водой.
Итак, возвращалась тетка с рынка с победой. Шла она всегда с гордо вскинутой головой, нагруженная авоськами с фруктами, свежим творогом и сметаной, с рыбой как правило, это были знаменитые азовские бички или камбала, яйцами, мясом. И непременно приносила сетку с кукурузой пшенкой, как ее называли в Бердянске. Варили кукурузу в эмалированном ведре. Мы, дети, поглощали ее тоннами еще горячую, обжигаясь, выхватывали из ведра и посыпали крупной, сероватой каменной солью.
По возвращении с рынка сестры вставали к плите. Жара, никаких кондиционеров не было и в помине, маленькая кухонька и две корпулентные пожилые женщины. В общем, тот еще отдых.
После завтрака начинались сборы на пляж, тоже, знаете ли, то еще удовольствие! Плавки, купальники, шляпы и кепки от солнца, резиновые круги, сменное белье. Но главное еда! Как без перекуса, второго завтрака? Бабушка убеждала сестру, что нужны только фрукты. Но тетя Ханна была непримирима.
По дороге на городской пляж всего-то пятнадцать минут пёхом, на перекрестке, сидели бабушки, продающие кукурузу. Пшенку. Вареную, горячую, хорошо упакованную из открытых котомок валил пар. Бабулька доставала початок. Стоил он двадцать копеек. Для справки на рынке пять, но нам хотелось немедленно, что уж ждать вечера, когда пшенку сварят дома! В газетный фунтик насыпалась крупная соль, и вот оно, счастье!
Сейчас такой кукурузы нет темно-желтой, плотной, твердоватой, ароматной. Новые сорта, всякие бундюэли, сладкие, мягкие, как каша, не идут ни в какое сравнение.
И вот мы на пляже. Конечно, мы сразу же лезли в воду! Но тетя Ханна нам предлагала остыть.
Интересно, что она имела в виду? В воде мы бултыхались под ее окрики, свой пост она не покидала ни на минуту. После недолгого купания и нашего нытья «ну еще немножко» наступал пляжный перекус. В основном это были фрукты виноград, персики, сливы и груши. Вся эта роскошь успевала помяться и потечь. Нас растирали полотенцами, и наплевать, что жара за тридцать, и тут же, не дав детям прийти в сознание, им совали фрукту́ именно так говорила тетя Ханна. «Фрукта́» текла по подбородку и шее, от ее сладкого сока слипались пальцы, а нам хотелось в море прыгать, плескаться, брызгаться и орать. Но фрукта́ стремительно портилась и превращалась в кашу, ее надо было съесть прямо здесь и сейчас.
В перерывах между перекусами ели мороженое, которое мы выклянчивали у наших бабушек, и тети-Ханнины бутерброды правда, от них иногда удавалось отбиться. В два часа дня, еле живые от моря и солнца, тащась по дневной жаре домой, мы с ужасом думали об обеде. И, несмотря на наше нытье, что мы не голодные, а даже наоборот, обед никто и не думал отменять. Первое, второе и, разумеется, компот.
После обеда нас укладывали отдыхать. Разморенные, с разбухшими желудками, мы падали на кровати. Спасали дяди-Борины книги.
Когда мне исполнилось лет пять, со мной на море поехала мама, а еще мамина подруга Люда с дочкой Машей, моей тезкой и подругой на всю оставшуюся жизнь.
Если я была дистрофиком, то Машка вполне упитанным ребенком. Но это ее не спасло. Мы разместились в съемной квартире куда уж таким кагалом к тетушке на Красную! и началось. Наши мамы поставили цель поправить нас на пять кэгэ. Всё, точка. Но мы с Машкой об этих варварских планах ничего не знали.
В шесть утра, пока мы сладко спали, ровно к открытию, наши матушки бодро бежали на рынок, покупали творог и сметану, теплые булочки, ярко-желтое деревенское масло. И начинались издевательства. Тому есть доказательства фотография. Со страдальческим выражением на лице, с абсолютно несчастными глазами и туго набитыми щеками я плачу над миской с творогом. Вы бы видели размер этой миски и количество творога в ней! И сметанка поверх, и сахарок. Сейчас, при наличии ювенальной юстиции, наши матушки несли бы ответ перед законом за издевательства над детьми. Но тогда ни о чем подобном не слышали, а самое главное, они были уверены, что действуют во благо.
Дальше сценарий известен: здоровенный пакет с фруктами на пляже, а потом мы шли обедать в кафе или ресторан, где подавали комплексные обеды это было недорого.
Машка начинала рыдать уже по дороге с пляжа. Рыдать громко, в голос. А голос у нее был басовитый. Я тихо поскуливала, на фоне Машкиного баса мой голос терялся. Машка была бойцом и сопротивлялась отчаянно в дверь ресторана ее затаскивали насильно. Борщ или бульон, блинчики или котлеты, и наши матушки со зверскими лицами и ложками наперевес.
Машка закрывала рот наглухо, открыть его можно было только клещами, сила атмосферного давления у нее, как у ротвейлера. В общем, борьба была не на жизнь, а на смерть. Победа если и была, то неоднозначной что-то в нас впихивали, а что-то не удавалось. Думаю, та еще была картинка.
Теперь, спустя шестьдесят лет, мы, две немолодые и нехудые бабушки, грустно шутим, что начало всему было положено именно там, в Бердянске. И именно нашими матушками, дай бог им здоровья.
На вечерней прогулке матери нас непременно взвешивали помните, в курортных городах стояли белые металлические весы с гирьками? Стоило это две копейки. Взвешивали и радостно переглядывались на сколько поправились их несчастные девочки. Чистый садизм, нечего говорить.
Но отпуск подходил к концу, вес был взят, и наши мамаши готовились предъявить нас по прибытии папашам.
Те были предупреждены.
Ты ее не узнаешь! радостно кричали обе мамашки в переговорном пункте. Пять килограммов! Совсем другой вид! Смотреть приятно! В общем, ты удивишься!
Но испытать удивление нашим отцам не пришлось им пришлось испытать что-то вроде шока.
Мамашек мы обломали. Не нарочно, конечно, но Отомстили, как смогли. В поезде по дороге в Москву мы отравились. Да как! Что это было испорченная в жару традиционная курица? Или выклянченные на станциях трубочки с кремом? Кто знает. Но ночь мы с подружкой провели в вонючем плацкартном сортире. Выворачивало нас страшно.
В столицу поезд прибывал в полдень. Мы с Машкой, обессиленные и зеленые, валялись на полках. И вот конечная остановка столица. Радостные, соскучившиеся папаши бегают по перрону и вглядываются в окна. Вот наконец на перрон вываливаются два сине-желто-зеленых измученных полутрупа. Две Маши. Зрелище, думаю, было неслабым.
Ошарашенные и растерянные, папаши молча переводили взгляды с жен на детей. Они ждали откормленных, веселых и розовых поросят, а тут такое! Пытаясь оправдаться, смущенные мамаши отводили глаза. Но и нам, если честно, было совсем не до смеха. Отравились мы тогда сильно. И еще пару дней приходили в себя.
* * *В молодости родители проводили отпуск в Бердянске дешево, вкусно, родня и любимая Бердянская коса. Ехали из Москвы на машинах, большими компаниями, с друзьями. Снимали комнаты, устраивались в палаточных городках или кемпингах. Веселое было время, веселое и светлое: молодые и здоровые родители, маленькие и не очень мы, дети. Музыка из машин, шашлыки на берегу, запах арбуза.
Уезжая из Бердянска, родители покупали в огромных количествах фрукты и овощи. В Москве все это предстояло переработать, закрутить, сварить, замариновать.
Бердянск славился своими помидорами темно-розовыми, кривоватыми, огромными и невероятно сладкими. Эти шли в салат и на еду. Достаточно было просто разломить помидор, посыпать его крупной солью и наслаждаться.
Итак, пару ящиков розовых себе и в качестве гостинцев. И пару ящиков помидорок-сливок, удлиненных, крепеньких, для закруток. Ну и по сезону абрикосы, груши, виноград, персики. И обязательно синенькие баклажаны. Этому овощу я отдам дань в отдельной главе, так как считаю его необыкновенным, попросту бесценным. Из синеньких так называют в Украине баклажаны бабушка делала икру. Везли и сладкий красный лук, и непременно фасоль, белую и мелкую, сахарную. Суп из нее получался великолепный. Ну и, конечно, рыбу вяленую, сушеную, в основном это были связки бычков. Ах да, еще подсолнечное масло! То самое, домашнего отжима, темно-янтарное, с неповторимым ароматом жареных семечек. Масло тоже для подарков друзьям.
В дороге все это можно было купить совсем задаром, но женщины боялись а вдруг? Вдруг не попадутся огромные помидоры и спелые, чернильные синенькие? Вдруг не будет любимого сорта груш «лесная красавица», зеленых, с малиновым бочком, самых вкусных на свете? Конечно, все попадалось. И было гораздо дешевле. В дороге продавали ведрами, тазами, связками. Мама громко вздыхала: