Нет. Не из-за них. Из-за себя, ответил Домир.
Я не понимаю, призналась Лита. Ты грустишь сам из-за себя?
Домир слегка улыбнулся, одним уголком губ, и покачал головой.
Как тебе объяснить У тебя есть сёстры?
Мы все в Серебряном лесу сёстры, обиженно протянула Лита. Разве ты не знал?
Знал, знал, конечно Просто думал, вдруг кто-то из вас особенно близок.
Домир заправил волосы за уши взволнованным движением, и Лита вдруг позавидовала ему у него тонкие красивые пальцы, и он может поправлять свои волосы тогда, когда захочет, а не когда дозовётся служанку.
Мы все близки, ответила Лита. Не то что вы.
Домир хмыкнул:
Это ты верно подметила. Не то что мы. Ружан отважен и силён, он отцовский любимец и наследник, конечно. Тут и спорить нечего. Ивлад красив, как не всякая девушка, мягок сердцем он нравится всем, кому посчастливится с ним встретиться. А я средний сын. Ни то ни сё. Не особо умён, не слишком смел, красотой не то чтобы удался. Даже волосы у меня не чёрные, как у Ружана, и не золотые, как у Ивлада, а скучно-коричневые.
Ты обижен на братьев за то, что они лучше тебя?
Да нет же. Домир дёрнул плечами, и вышивка на его тёмно-синем кафтане встрепенулась блеском. Только сейчас, присмотревшись, Лита разглядела у него на плечах ветви и яблоки. Не на братьев. Да и не на кого. Просто Все знают, что я второй царский сын, и ждут от меня, что я буду таким же, как братья: острым на язык, решительным, красивым, в конце концов. И разочаровываются, видя меня таким, какой я есть. Я слышу, что шепчут слуги у меня за спиной. Не во дворце, нет, а вот тут, в чужих домах. Говорят, что представляли меня выше, красивее, что думали, будто я тоже пущусь в пляс или начну сорить отцовским золотом.
А ты просто сидишь в стороне и ждёшь, когда всё закончится.
Домир посмотрел на Литу долгим взглядом. Его брови приподнялись в удивлении, и Лита подумала, что зря Домир назвал себя некрасивым он уж точно был лучше тех парней, с которыми сёстры беседовали на летнем празднике.
Да. Сижу и жду. Потому что всю жизнь чувствую, что всё это не для меня. Будто с детства привык: всё Аларское царство для Ружана, все девичьи восторги для Ивлада. У меня есть невеста, отец сосватал меня несколько лет назад, но я видел её лишь однажды она живёт в северных землях и, мне кажется, потом пожалеет, что согласилась на эту помолвку. Говорит, наверное, подругам, что выйдет за аларского царевича, и представляет, как будет жить во дворце, но на самом деле На самом деле я сомневаюсь, что мне достанутся собственные земли, когда отец умрёт и Ружан займёт его место.
А если ты первым привезёшь меня царю? Это что-то изменит? Лита, поморщившись от боли, приблизилась к царевичу и осторожно прижалась к нему тёплым боком. Он не пошевелился, только выпрямил струной спину.
Могло бы. Домир быстро облизнул губы. Между его бровей то пролегала тоненькая складка, то разглаживалась он быстро что-то обдумывал. Но отец скоро умрёт, его съедает царская болезнь, колдовское проклятие. Даже если он успеет объявить меня наследником, то Ружану ничего не будет стоить переубедить думу и войско. Его лучший друг сын царского воеводы, у него сильная дружина, его все любят. Нет, Лита, я не хочу того. Ружан вот кто станет править Аларией, иначе и быть не может.
Как же быстро ты сдаёшься, пробормотала Лита и приобняла Домира здоровым крылом. Прикрыв глаза, она стала вспоминать песни старших сестёр в Серебряном лесу. Это было нелегко: даже через закрытую дверь в покои проникали звуки пиршества, музыка, громкие голоса и хохот. Домир не отстранялся, и Лита посчитала это хорошим знаком. Сосредоточившись, она представила себе золотистые яблоки, серебристые ветки и блеск украшений на шеях подруг. Почти наяву услышала их красивые голоса, переплетающиеся в одну протяжную песню.
В глубине груди поднималась мелодия. Лита не придумывала её, музыка сама зарождалась и изливалась звенящим ручьём: сперва беззвучно, затем проступая плавным напевом, постепенно наполняющимся крепостью голоса. Лита редко пела и впервые пела для пленившего её человека, царевича Домира, и пыталась вплести в песню просьбу, наговор-приказ.
Домир медленно склонил голову на плечо. Он не мог слышать слов, потому что в песне девоптицы слов не разобрать, особенно человеку, зато мелодия, а вместе с ней и чаяния девоптицы плавно проникали ему в самое сердце.
Глава 5. Вьюга
Ивлад почти не видел колдунов в своей жизни. В Аларии, конечно, их хватало выходцы из Стрейвина продавали свои умения, ловко отыскивая нуждающихся среди посетителей рынков и харчевен, и если хозяин постоялого двора был не прочь видеть колдуна среди гостей, то рисовал над входом яблоко.
Но колдуны предпочитали не приближаться к Азобору боялись царских людей. Аларцы тоже не отважились бы явиться к ним в Стрейвин, а причиной всему войны между двумя государствами, которые много столетий то вспыхивали, то затихали.
Учителя рассказывали Ивладу: когда-то давно Серебряный лес находился на землях Стрейвина, пока однажды войско аларского царя не отвоевало его для государя. С тех пор стрейвинцы потеряли покой: почти каждый новый стрейвинский правитель пытался забрать лес обратно вместе с девоптицами, которые за много лет успели полюбиться аларцам и поселились даже на царских монетах. В детстве Ивлада бесконечно возмущало, что колдуны никак не успокоятся няньки пугали его злыми стрейвинцами, которые сидят на болотах, глодают кости и раздумывают, как захватить часть Аларских земель, а вместе с ними и царских людей.
Когда царевичи подросли, Стрейвин предпринял несколько атак войска заходили с севера, в обход холодного залива, отделяющего Стрейвин от Аларии, но союзники отца из Северной Халкхи помогали отразить нападения. Но в зиму, когда Ивладу исполнилось двенадцать, а Ружану семнадцать, Стрейвин собрал флот и напал на Аларию с юга, попытавшись пробиться через устье реки Белой и подняться выше, к Серебряному лесу.
Ивлад хорошо запомнил те страшные дни. Отец болел почти всю жизнь, но тогда его болезнь начала брать верх, и Радим Таворович лежал в постели, когда гонцы принесли весть о стрейвинском флоте, приближающемся к берегам Аларии. Ивлад помнил, как Военег собирал войска, как Ружан и Рагдай, ещё совсем мальчишки, просились в бой. И отец дал Ружану возможность проявить себя они с Рагдаем повели флотилию наравне с Военегом.
Ивладу, Домиру и Нежате не позволили выйти со двора Домиру уже исполнилось пятнадцать, и он обижался на отца, что тот запретил ему идти со старшим братом. Все вместе они провожали Ружана и Рагдая, стоя на крыльце. Городские ворота были открыты настежь, и вдаль по дороге тянулась вереница огней. Тогда царские дети не знали, что большинству из этих огней суждено погаснуть, да и вернувшиеся с войны изменятся до неузнаваемости.
Грядущая встреча с вьюжным колдуном тревожила Ивлада, но, с другой стороны, он уже беседовал с самим Вьюгой и остался жив и здоров. Вряд ли тот, о ком говорили девоптицы, сильнее одного из верховных.
Солнце вовсю золотило снег, но теплее не становилось. Ивлад кутался в тонкую накидку ткань согревала, будто её кто-то зачаровал. «В колдовстве погибель царской семьи», в который раз подумал он. Но без этого самого колдовства его конец пришёл бы гораздо раньше.
Впереди двигался силуэт свет слепил глаза, поэтому Ивлад не сразу его заметил. Человек шёл навстречу и вёл под уздцы двух коней. Спотыкаясь, Ивлад прибавил шагу, а когда расстояние достаточно сократилось, даже слегка улыбнулся: встречным оказался знакомец Вьюга, а одним из коней Нежатин Звездочёт, и даже Ивладов лук болтался тут же, у седла. Учуяв знакомый запах, конь зафыркал, Вьюга отпустил узду, и Звездочёт бросился к Ивладу.
В последнюю нашу встречу ты был хотя бы при коне, заметил Вьюга. Что стряслось? Зря ты так быстро сбежал от меня и не захотел принимать помощь. Управились бы быстрее.
Ивлад обнял Звездочёта за шею и принялся гладить по морде. Конь успокоился, тыкался носом в накидку, хранящую запах хозяйки.
Я Щёки Ивлада и так были румяными от мороза, но сейчас ещё сильнее налились краской, в этот раз от гнева. Ты Проклятый колдун, ты преследуешь меня?! Хочешь сгубить царских детей по одному?
Вьюга вздохнул и провёл ладонью по безбородому лицу.
Если бы у меня была такая цель, то я бы начал с тебя: одинокого, безоружного, пешего. Заморозил бы ещё на подходе к лесу. И коня бы не стал приводить. Он насмешливо прищурился: Грязи на твоей одежде, я смотрю, ещё прибавилось.
Ивлад упрямо смотрел на него исподлобья, не веря ни единому его слову, но всё же набрал горсть снега и попытался оттереть пятна с накидки.
Стрейвин и Алария враги, конечно. Вьюга заговорил так вкрадчиво, будто обращался не к царевичу, а к дикому зверю, которого нужно успокоить. Представляю, о чём ты думаешь, Ивлад. Но я не несу угрозы ни твоей семье, ни твоему городу, ни твоей стране. Даже четверым верховным колдунам разом не выстоять против армии царя, тебе ли не знать, царевич.