В реальном боевом применении дизеля показали себя сырыми, недоработанными. Часть самолётов была вынуждена совершить посадки. Зафиксированы массовые отказы новых моторов при длительном рейде. Наш знаменитый лётчик Водопьянов писал как на обратном пути из Берлина пришлось сажать бомбардировщик на лес именно из-за отказа двигателя.
Голованов пишет, что тема дизелей была непонятна. Возможность работать на керосине и неплохие тактические данные дизельных ТБ-7 и бомбардировщиков ЕР-2, конечно, штука заманчивая. Но моторы нужно доводить, а конструкторские бюро загружены совсем другими задачами.
На одном из докладов Сталину Голованов попросил вождя заняться вопросом дизелей для авиации. Вождь покивал, что принял к сведению. Тем дело и кончилось. Голованов решил, что вождь забыл об этом вопросе и через недельку снова заговорил о дизелях.
Сталин ответил с удивлением, в его хозяйстве вопросы не терялись и не забывались:
"Вы мне об этом уже говорили, товарищ Голованов, я обещал Вам этот вопрос рассмотреть. Имейте терпение. Есть более важные дела."
Действительно, через некоторое время Сталин сам позвонил командующему дальней авиации и пригласил обсудить вопрос дизелей. Встал вопрос кто у нас способен доработать сырой мотор. Вспомнили конструктора Чаромского.
Тот отбывал наказание в закрытом КБ, в шарашке. Развернуться с новой дизельной темой там бы не получилось. Именно Сталин даёт указание пересмотреть дело и освободить конструктора.
Чаромский получает в своё распоряжение необходимые ресурсы, опытный завод и задание срочно выдать надёжный дизель для тяжёлых бомбардировщиков. И результаты работы вполне успешные. Кстати, за разработку нового дизеля через год "уничтоженный в лагерях Сталиным" Чаромский получит Сталинскую премию.
До конца побороть проблемы с дизельными авиамоторами так и не удалось. Дизели остались в нише дальних бомбардировщиков. А после Победы про них вовсе стали забывать, в серию пошли турбовинтовые двигатели, которые успешно сменили и старые бензиновые и дизеля.
Впрочем, работа конструкторов не пропала даром. После не столь принципиальных доработок авиационный дизель превратился в отличный двигатель для скоростных кораблей. Именно на таких дизелях летали по воде "Ракеты", "Восходы" и "Метеоры".
Что же касается работ фирмы Юнкерса какого-то крупного успеха с дизелями так и не случилось. Такие моторы ставили в середине тридцатых на опытные самолёты, но до серии добрались единицы.
В боевом применении даже толковый бомбардировщик на дизеле немцы сделать не смогли. Единичные дизеля ставились на вспомогательные самолёты разведки, летающие лодки и тому подобное, мало пригодное к воздушному бою.
Кстати, когда фирме Юнкерса заказали конвертировать авиационный дизель в мотор для среднего танка, разработка тоже позорно провалилась. Сделать надежный наземный мотор по авиационной схеме немцам не удалось.
А вот у нас ровно наоборот. Первые танки с авиационными моторами побежали ещё до Великой Отечественной. Речь про лёгкие танки БТ-7. Да и скажем честно, главный танк Победы, легендарная тридцатьчетвёрка гонял на ближайшем техническом родственнике дизеля Чаромского. Разработка этих двух моторов шла в одно время и по близким чисто авиационным схемам.
Ну и какое отношение имел лично профессор Юнкерс к авиационным дизелям Второй Мировой для меня загадка. Его не стало ещё в тридцать пятом году. Так что и тут восхищённый немцами историк попал в молоко. А фотка профессора да, фотка красивая.
Жестянка министра для товарища Сталина
Сталин ответил "денег нет" и министр здравоохранения полез в карман. Крайне любопытный эпизод нашей медицины после Победы рассказывал Советский историк Николай Яковлев. Дело было в 1947 году после поездки нового министра по разорённому фашистами Донбассу.
Ефим Иванович Смирнов не простой врач. Это потом он станет доктором наук, академиком и генералом. И Золотую Звезду на грудь получит. А начиналось всё с многодетной семьи бедняков из небольшого городка.
При царе, в цветущей империи, Ефимке удалось закончить только первый класс и на этом образование закончилось. Пришлось идти зарабатывать еду на стекольный завод. Мальчишке всего десять лет, а всё, детство кончилось.
А потом грянула Гражданская, завод остановился и пришёл голод. Семья была вынуждена уехать на Алтай. Только с заводами там было совсем туго. Поэтому Ефим оказался в батраках у деревенского кулака.
Ну Вы помните, это у которых по Солженицыну от тяжёлой работы по вечерам кулаки не разгибались. Казалось бы, зачем им батраки, работающие день и ночь за еду?
А вот власть Советская Ефима отправила учиться. Сначала рабфак, потом уже на службе в армии закончил Военно-медицинскую Академию. Красной армии были крайне необходимы врачи и организаторы медицины.
С начала тридцатых служил врачом танкового батальона. Потом врачом артиллерийского полка. И снова вернулся в Военно-медицинскую академию, уже преподавать.
Попутно закончил Военную академию Фрунзе. С 1939 года по факту главный врач Красной Армии. Называлось это начальник Военно-санитарного управления.
Участвовал в финской кампании в действующей армии. Все военные годы Отечественной именно Смирнов командовал военными медиками.
Историк Яковлев пишет, что при всех проблемах и трудностях в военные годы, как ни удивительно, Советская медицина обеспечила невиданный в мире процент вернувшихся после госпиталя в строй. 73% раненых и 90% заболевших вернулись в свои части и продолжили сражаться.
Понятно, в этом был и героизм наших бойцов, которые недолечившись рвались на фронт. Но и качество медицины существенно превышало военную медицину капиталистических держав.
Конечно, когда читаешь Амосова или Вишневского про работу полевых госпиталей охватывает ужас. Операционные под открытым небом, в руинах, отопление горящими в железных бочках кусками мебели и мусором. Вечно слезящиеся от гари глаза хирургов. Всё это было.
И чудовищные поступления раненых после боя. Когда в госпиталь на "пять врачей на конной тяге" за сутки приезжало по триста-четыреста пациентов. Перевязать-то каждый день проблема, не то что лечить каждого.
Но при этом таких госпиталей первого эшелона были сотни. Снабжение лекарствами и материалами было налажено. А за фронтом шли госпиталя второго эшелона, куда можно было отправить солдата на серьёзное лечение.
Гигантская, неподъёмная чисто организационная работа. Банально обеспечить такую массу больных и врачей питанием, крышей над головой, теплом и горячей водой уже подвиг.
Во времена Крымской кампании, ещё в 19 веке, наш легендарный хирург Пирогов с гордостью писал как ему удалось вдвое уменьшить число умирающих после полевых операций солдат. Вроде и здорово, а когда понимаешь от чего гибли раненые становится не по себе.
Солдат после первой помощи или операций везли два дня через горы для посадки на корабли в тыл. В конце первого дня ночёвка в горах. И никто из царских военных врачей, поголовно дворяне, даже не догадывались проехать с ранеными этот короткий маршрут.
Первый, кто это сделал, Пирогов. После чего армейские снабженцы получили скандал. С боем хирург выбил для раненых тёплые одеяла. И добился, чтобы на этом ночном привале ослабленных операцией раненых поили горячей водой. И люди внезапно стали выживать.
Военные условия во все времена и во всех армиях мира примерно одинаковы. Полевая хирургия кровава и жестока, нужно спасти человека, остальное не важно. Но даже на этом фоне у Советской военной медицины таких проблем, как у Пирогова, не было.
И ещё одна история. Военное время всегда расцвет эпидемий. Тиф, холера, дизентерия радостно поднимают голову. Профессор Каменский писал:
"В военное время у немцев эпидемии случались, а у нас нет. Заслуга в этом во многом принадлежит выдающемуся врачу и организатору науки Смирнову".
И вот после Победы, в 1947 году Смирнова назначают министром здравоохранения. Казалось бы жизнь удалась. Сядь на попу ровно и сиди, получай министерскую зарплату, грозно хмурь брови на подчинённых. Но Смирнову ровно не сиделось, у Сталинских министров жизнь била ключом.
Новый министр электрическим веником насался по стране и решал вопросы восстановления разрушенной в военные годы медицины. В очень короткий срок построены тысячи медицинских учреждений. А для них нужно было ещё кадры подготовить и это тоже большая задача!
Смирнов не бросал и научную работу. Под его редактурой выходит невиданный в мире обзор военной медицинской практики. Опыт нашими военврачами за грозовые годы накоплен горький, но совершенно гигантский.
Публикация обзора шла шесть лет. "Опыт Советской медицины в Великой Отечественной войне" превратился в поразительную медицинскую энциклопедию из 35 томов!
В сорок седьмом году новоиспечённый министр докладывал Сталину и требовал денег для медицины. Историк Яковлев пишет, что все резервы были брошены на ядерный проект. У Америки атомная бомба была, а у нас нет. Американские учёные с ехидством писали, Союзу понадобится лет двадцать, чтобы догнать штаты.