В этом же году вышла книга А. Красного «Тайны охранки». Основательное изучение «Инструкции по организации и ведению внутренней агентуры» провел Жилинский и подготовил книгу «Организация и жизнь охранного отделения во времена царской власти». Тогда же эсер С. Б. Членов издает небольшую книгу «Охранные отделения в последние годы царствования Николая II», двумя годами позже, в 1919-м, он издаст более полную работу под названием «Московская охранка и ее сотрудники. По данным Комиссии по обеспечению нового строя». (Хотя самой Комиссии на тот момент уже не существовало).
Все упомянутые издания были подготовлены в кратчайшие сроки. Вслед за разоблачением и осуждением, следовало описание (с разной степенью подробности) принципов и методов работы охранного отделения. Книга В. Б. Жилинского снабжена любопытным фотоматериалом. Она раскрывает структуру «охранки» и основные технические тонкости ее работы. Что и должно было послужить наглядной «иллюстрацией» к предъявленным обвинениям. Эта часть работ наиболее любопытна, т. к. написана людьми, имеющими непосредственный доступ к документам «по горячим следам» и, несомненно, помогает представить жизнь и деятельность Московской «охранки» в ее повседневности.
Например, мы узнаем, что «профессор, журналист, врач, чиновник, офицер солдат, рабочий, крестьянин, коммерсант, все были «на учете», все регистрировались, каждый имел свой «скорбный лист», куда заносилась всякая мелочь с кем знаком, когда выходил из дому, где бывает, когда возвращается домой и т. д.»[7]. Каждый филер был осведомителем в определенной области, т. е. существовала «специализация». Осведомители работали в СМИ, в промышленных кругах, земском и городском союзах и т. д. На страницах газеты «Русское слово» от лица Комиссии по обеспечению нового строя публиковались уцелевшие списки секретных сотрудников Московского охранного отделения.
Летом 1917 г. журнал «Голос минувшего» опубликовал материалы о провокаторах, работавших в Москве в 1880-х гг. В частности, делается любопытный вывод о том, что считать С. В. Зубатова, руководившего отделением с 1896 г. по 1902 г., «отцом провокации» не приходится. С самых первых шагов своей деятельности московская «охранка» использовала секретных сотрудников, которым «приходилось иногда принимать и активное участие в интересах партии»[8]. В конце публикации приводится список лиц, оказывавших услуги полиции в 1880-е гг. Среди них студенты, инженеры, офицеры, акушерка. Также, отмечается, что в денежное вознаграждение занимает главенствующее место среди мотивирующих факторов сотрудничества с «охранкой».
Департамент тратил колоссальные средства на содержание «сотрудников». С января по июль 1906 г. расходы на секретную агентуру в 31 губернии России составили 69 655 руб[9]. Московское отделение было самым затратным после Петербургского. С каждым годом траты на «охрану» росли с большой скоростью (даже с учетом инфляции). Самые высокооплачиваемые агенты получали до 750 руб. в месяц. При этом часть сумм, выделяемых Министерством внутренних дел, вообще не подлежала отчетности. Если говорить о численности наиболее ценных сотрудниках, которых курировал Особый отдел Департамента полиции, то на сегодняшний день мы располагаем картотекой из 32 ящиков, в которых хранится около 20 000 карточек агентов. Коллекция находится в Государственном архиве РФ. Естественно, реально действующих более «мелких» агентов было гораздо больше. Но говорить о точной цифре затруднительно. По разным данным на местах эта цифра составляла от 1000 до 4000 человек[10].
Методика приобретения и курирования сотрудников, казалось бы, была проработана Департаментом полиции. В 1907 гг. выходит «Инструкция по организации и ведению внутреннего секретного наблюдения» первый нормативный документ, охватывающий весь комплекс вопросов, связанных с деятельностью органов политического сыска.
И, тем не менее, очень скоро последовал целый ряд разоблачений В. Л. Бурцева, которые нанесли серьезные удары по организации сыска. Главными поставщиками информации для журнала «Былое» выступили бывшие «охранники», среди которых и сотрудник Московского охранного отделения Л. П. Меньщиков и др. Свидетельства этих людей, так же, представляют значительную ценность. В своем письме, обращенном к министру внутренних дел П. А. Столыпину, этот человек, знавший московскую (и не только) «охранительную кухню» изнутри, писал:
«Кто же эти деятели политического сыска, те сытые и довольные люди, огромные полчища которых пожирают миллионы денег, выбитых из обнищавшего народа, и нагло распоряжаются судьбой своих ближних, притесняют, гонят и давят их?
Я знал их, они беседовали со мной, я жил с ними. Хищники, льстецы и невежды вот преобладающие типы охранительных сфер. Пошлость и бессердечие, трусость и лицемерие вот черты, свойственные мелким и крупным героям «мира мерзости запустения». Что руководит поступками этих людей? Я видел, что одних гнала сюда нужда в хлебе насущном, других соблазняла мысль о легкой наживе, третьих влекла мечта о почестях, жажда власти. Но я не встречал среди них людей, которые бы стояли на своем посту действительно во имя долга; служили бы делу, ради высших интересов.
И то обстоятельство, что у стяга, на котором Вашими стараниями восстановлены политические пароли монархической триады, собираются по преимуществу люди нечестные, бездарные и некультурные, вовсе не объясняется случайностью; это закономерное явление, ибо на Ваши лозунги не откликаются люди другого облика; это результат естественного подбора, так как самодержавный режим уже многие десятилетия отметает от общественной и государственной деятельности все наиболее добросовестное, искреннее и талантливое, губит в тюрьмах, ссылках и каторгах бесчисленное множество молодых сил, а людей неукротимой энергии, способных на самопожертвование, толкает на крайности и надевает на них Ваши, именно Ваши, господин Столыпин, галстуки»[11].
Один из информаторов Бурцева, бывший сотрудник Варшавского охранного отделения М. Е. Бакай, в открытом письме, объясняющем его поступок, сообщает о методах работы в Москве в дни первой русской революции: «В декабре 1905 года я поехал в Москве, там застал восстание и был свидетелем, как Рачковский[12] привозил пудами погромные прокламации, печатавшиеся в Департаменте полиции, а офицеры Семеновского полка писали смертные приговоры карандашом на клочке бумаги и здесь же их приводили в исполнение»[13].
К началу 20 в. в Российской Империи действовало три охранных отделения в Петербурге, Москве и Варшаве. Московское отделение, как уже отмечалось выше, было наиболее активным[14]. Особую методику работы с осведомителями и провокаторами разработал начальник отделения (18961902 гг.) знаменитый С. В. Зубатов.
Сергей Зубатов крупнейший деятель политического сыска, начальник Московского охранного отделения и Особого отдела Департамента полиции министрества внутренних дел Российской империи
У многих на слуху фамилии таких легендарных провокаторов как С. П. Дегаев, Е. Ф. Азеф, Р. В. Малиновский. Но не все знают, что в рядах профессиональных осведомителей полиции были и женщины, которые проявили себя как опытные сотрудники, в расчетливости и холоднокровии которых не приходилось сомневаться. З. Ф. Жученко-Гернгросс, «Азеф в юбке», занимавшая видную позицию в рядах партии социалистов-революционеров начинала свою деятельность в Москве, под руководством Зубатова. В 1895 г. она выступила в роли провокатора в т. н. «Распутинском деле» подготовке покушения на Николая II. Кружок Распутина вырос из сибирского студенческого землячества. Но были ли студенты изначально террористами это вопрос? Бывший сотрудник охранки Л. П. Меньщиков выражает некоторые сомнения по этому поводу: « не явилась ли идея о покушении первоначально у самого охранного отделения, которому, в виду предстоящей коронации, было очень выгодно создать громкое дело, чтобы хорошенько отличиться?»[15] Предположение Меньщикова находит подтверждение. Именно Гернгросс переводила иностранные химические пособия по изготовлению взрывчатых веществ и оказывала активное содействие в приобретении необходимых ингредиентов, хранила их у себя, подыскивала место для испытаний («проб»).
Еще одна московская «сотрудница» А. Е. Серебрякова или «Мамочка», «Туз». Более 25 лет своей жизни она работала поставщиком информации о деятельности московских социал-демократических организаций[16]. Ее клички были не совсем случайны, они отражали важность и значительность ее работы. Анна Егоровна была одним из ценнейших сотрудников руководителя Московского охранного отделения знаменитого С. В. Зубатова. Салон Серебряковой Зубатов называл «святая святых»[17]