Развод новое слово. Интересное слово. Слово, за которым стоят перемены. Я помню, как мама объявила нам с братом об этом. Была зима, и она встретила нас со школы. По дороге и сказала. Помню первое чувство, которое меня охватило. И это была радость. Да, да! Именно радость. Я не сразу поняла причину той радости. Ключом стала первая мысль, пронёсшаяся в голове в тот момент: «Теперь она будет меня любить!». Почему я так подумала? Не могу ответить. Я наивно полагала, что если в её жизни и сердце больше не будет отца, то там освободится место для меня. Как глупо и наивно! Если бы я тогда представила хоть на секунду, что повлечет за собой этот развод упала бы на колени перед отцом, обхватила бы его ноги руками и умоляла не уходить Но я ещё ничего не знала, а отец собирал свои вещи, чтобы уйти к юной любовнице, которой было на тот момент шестнадцать и она уже была от него беременна. Потом мне сказали папа не собирался на ней жениться и вообще к ней уходить. Но мама не могла его простить, и примирение стало невозможным.
Чтобы отомстить отцу, мама тоже ему изменила и сделала это публично. Папа уходил с большой обидой, забирая из нашей квартиры всё, что мог забрать. Нам с братом он сказал, что нас не бросит. Но с тех пор перестал даже поздравлять с днём рождения. У отца и матери началась война. Забрав дачу, машину, столовое серебро, книги и даже мебель частично, отец решил разделить и нашу маленькую двухкомнатную хрущёвку. Его новой семье требовалось жильё. Мама прятала у соседей последнюю посуду из серванта и ордер на квартиру. Они говорили по телефону друг другу «Чтоб ты сдохла!» «Чтоб ты сдох!» и готовили новые пушки. Мама хотела переехать в другой город к родственникам, но отец отказался выписаться из ордера и не дал согласия на обмен. Квартира была неприватизированная (муниципальная), и это нас спасло. Мама кричала, как умирающий зверь, и похудела на тридцать килограммов.
Псалтырь Гл.68 Ст.21 «Поношение сокрушило сердце мое, и я изнемог, ждал сострадания, но нет его, утешителей, но не нахожу».
Иов Гл.6 Ст.23 «и избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей
выкупите меня?»
_______
Шёл девяносто третий год. У отца родился новый сын, и он совсем перестал давать нам денег. Мама устроилась на работу, но скоро её потеряла. Фирмы открывались и закрывались, так же внезапно, как и росли цены. Бывшая коллега матери тетя Роза приходила её жалеть и лечить израненную душу водкой. Маме становилось легче, она веселела. И казалось, что вот сейчас её, наконец, отпустит эта горечь и обида, что она сможет жить дальше и увидит, что на нее смотрят испуганные дети. Что в холодильнике ничего нет, а соседи перестали с нами здороваться, опасаясь, что снова будем просить в долг. Но следом за радостью и праздником приходило похмелье и злость на всех. И мама снова начинала кричать и плакать, выть и проклинать. Всех. Отца, нас В квартире стало пахнуть перегаром, пропадать вещи. Мать лежала на обгаженном диване, в блевотине, а мы узнали новое слово запой.
Всё это происходило во время учебного года, параллельно с тем, что продолжалось в школе. Именно так я теперь и представляю ад, потому что хуже мне было в жизни только один раз. Кто-то наверняка спросит а как же Господь мог такое допустить? Или а где же Бог? Все это время Он был рядом. Да, да! Смело могу сказать одно если бы я не прошла этот период, если бы всего этого не было в моей жизни, если бы родители не развелись, не было моей болезни и мать продолжала меня любить
Уверена, что не познакомилась бы никогда с Ним. Моё сердце не было бы так сокрушено и готово к Его Любви. Я бы так сильно не нуждалась в Нём. В Библии сказано «блаженные нищие духом». Я вижу в этом свой сокрушённый дух, который дает место в сердце Духу Святому. Но как показывает жизнь, чтобы познать Божью силу, нужно испытать свою слабость.
_______
Мне шестнадцать. Близких подруг нет. Родители одноклассниц на
официальном уровне запретили со мной дружить. Мать алкашка. Дома бесконечные попойки и пьяные мужики. А это клеймо уже невыводимо.
Мать частенько закрывается на ключ изнутри и засыпает мертвецки пьяным сном. Мне приходится ночевать в подъезде. И я понимаю, что никому в этом мире не нужна. Ни матери, которая окончательно забыла, что у неё есть дети, ни отцу, который строил новую жизнь с новой семьёй. Ни бабушкам, которые единодушно отказались забрать нас к себе и дружно сказали: «У вас есть мать, пусть она вас кормит!». Но у тёти Розы, которая стала близкой подругой и собутыльницей мамы, есть двадцатичетырёхлетняя разведённая дочь Ирина, она часто приходит к нам. И пока наши матери заняты, она и покормит меня, и поболтает о том о сём. В основном, о своих похождениях.
Мать частенько закрывается на ключ изнутри и засыпает мертвецки пьяным сном. Мне приходится ночевать в подъезде. И я понимаю, что никому в этом мире не нужна. Ни матери, которая окончательно забыла, что у неё есть дети, ни отцу, который строил новую жизнь с новой семьёй. Ни бабушкам, которые единодушно отказались забрать нас к себе и дружно сказали: «У вас есть мать, пусть она вас кормит!». Но у тёти Розы, которая стала близкой подругой и собутыльницей мамы, есть двадцатичетырёхлетняя разведённая дочь Ирина, она часто приходит к нам. И пока наши матери заняты, она и покормит меня, и поболтает о том о сём. В основном, о своих похождениях.
Ирина очень любила мужчин и очень не любила сидеть дома одна. Как-то она рассказала мне, что в восьмилетнем возрасте её изнасиловали. Это было во время летних каникул в деревне. Какой-то мужик затащил её к себе домой, привязал к столу на веранде и насиловал до ночи. Она приходила в себя и снова теряла сознание. Ночью её нашли. Деревенские мужики «проучили» хорошенько проказника. В милицию, конечно, никто не пошёл стыдно
Матери тоже не сразу сказали. С тех пор Ирину все хотели. Об этом она заявила с гордостью. Потом рассказала про учителя физкультуры, который имел её на батутах, потом про одноклассников, одноклубников. И вообще, по её словам, стоит ей выйти ночью на улицу, как она сразу оказывается в чьей-то машине.
А зачем выходить ночью на улицу? недоумённо спрашивала я.
Ирина восклицала возмущённо:
Я свободная женщина!
Эта история меня потрясла. Сначала мне было жаль девушку, потом я стала ею восхищаться. В любой ситуации она отвечала: «А мне пофиг!». Как бы я хотела тоже быть свободной и чтобы мне тоже было пофиг. Чтобы мне было всё равно. Чтобы я перестала рыдать, запершись в своей комнате и уткнувшись лицом в стену, за которой какие-то очередные алкаши, принесшие водку, трахают мою мать. Чтобы я перестала чувствовать эти боль и стыд. Потому что основное, что я чувствовала в этот период нестерпимый, непрекращающийся, разъедающий СТЫД. Мне было стыдно за всё за мать, за отца, за то, как я живу, за то, что со мной происходит, за то, что я вообще родилась. Именно в это время мне стали сниться сны. Не просто яркие картинки, что приходят во время глубокой фазы сна, а чёткие, запоминающиеся видения из тех, что я помню до сих пор. Я не понимала их тогда, но все они, кроме одного, сбылись. И тот сон не сбылся, cлава Богу, потому что я вняла предупреждению и хранила его в своём сердце. Ещё не зная, что Господь со мной пытается говорить таким образом и не понимая языка своих образов, чувствовала, что это не от меня и не моим разумом порождено.
Помню сон, в котором я видела гигантского мохнатого паука, плетущего вокруг меня такую же огромную паутину
Видела большую черную и очень тощую грязную собаку, которая копалась в большой помойной куче
С Ириной нас связывали всё более крепкие отношения. Было уже лето, и мы ходили купаться, гуляли по городу днём. А ночью она уходила на свои приключения.
Сейчас я понимаю, что враг через неё совращал меня. Я была очень наивна и инфантильна. Об отношениях я знала только из дешёвых романчиков в мягкой обложке. Я никогда не дружила ни с одним мальчиком, а видела от них только травлю и насмешки. Совершенно не умела общаться, и если со мной кто-то пытался заговорить, впадала в ступор. У меня не было юности и плавного взросления. Прямиком из детства меня окунули во взрослую жизнь.
Итак, я старалась как можно реже появляться дома: ночевала то у Ирины, то у бабушки по отцу, которая, хоть и не хотела оставить у себя, но иногда подкармливала. Несколько раз оставалась у одной одноклассницы, пока и её мама не запретила меня приводить. В основном, я просто запиралась в своей комнате, с открытой настежь форточкой, чтобы не задыхаться от выкуренных за стенкой сигарет и перегара. Иногда мама приходила в себя.
Ещё молодой организм отказывался принимать алкоголь и исторгал из себя всё выпитое. Её трясло. Она блевала и поносила и, наконец, могла выйти из запоя. Потом она плакала и просила прощения. Я радовалась и прощала.
Варила ей остатки манки на воде, потому что больше ничего не было. Она много спала, мылась и убиралась в квартире. И вот, свежая и накрашенная, она шла искать работу. Чаще находила. Маляр, штукатур, кондуктор, кладовщик, и даже бухгалтер и преподаватель. Работать она умела. Не умела только жить. Первая зарплата. Наконец что-то появлялось на столе.