Не проще ли исправить и подогнать под общеупотребительное чтиво Но ведь я правил не всегда неправильный свой слог и сам себя корежил из-за понимания: в чем-то критика права. Но исчезал с исправленьем вместе из моих стихов неповторимый облик личности, багаж моих приобретений жизни, и достояния судьбы, и что-то то, что истинно делает стихи поэзией
Реплика. Вообще, я удивляюсь людской жажде кого-нибудь поучить, вот не просят их, а они знай учат. Настойчиво так, назойливо. Мёдом не корми, дай только кого-нибудь наставить на путь истинный. Но, послушай, нет у тебя на это ни права, ни умения, ни, прости за грубость, достаточного знания. Не владеешь ты «глобальными» понятиями в этой области, не имеешь каких-то высших рассуждений о сути, о смысле. Поэтому выглядят наставления, как урок учителя для младших классов Хочется спросить: не задумывался о малом разумении своем, начав кого-то поучать? Но почему сидит в человеке эта жажда. Мысль о том, что тебе дано такое знание, чего не имеют другие. Но с какой это стати. Сам-то не банальщину ли ты несешь, пытаясь всех поучать?
И таких учителей масса на интернетовском пространстве. И чему они могут научить. Только запутывают сознание, старающееся постичь премудрость истин Вот верно говорят: не учитель должен искать учеников, а ученикам необходимо созреть до обращения к учителю. И явно этим учителем (когда созреют) в их глазах не будет тот, кто предлагал свои услуги на каждом, извините, обписанном углу. Поэтому лучше бы подумать о собственном совершенствовании, начать своё развитие, а не с первых удачливых некоторых попыток в творчестве объявить себя мэтром. Таким образом сам ты останавливаешься в развитии, не достигнув и малого того, что есть хотя бы открытого в мире, не говоря об освоении «новых рубежей»Ну да ладно
Здесь, в нашем конкретном случае, я все-таки вижу владение определенными филологическими навыками. Но это только больше убеждает меня в издержках некой такой наукообразной закомплексованности, затверденелости некоторых деятелей ученых кругов. Вот уж точно академическая зацикленность на правилах и нормах мешает творческому подходу к литературному тексту. И, как правило, ни один профессор от филологии не может написать сколько-нибудь высокохудожественный текст. (О, какую ересь я пишу: чувствую, как готовы наброситься на меня оппоненты!) Помешает ему «зашоренность» установками законов, и выявляется просто неспособность к творчеству. Недаром же бросали люди учиться в литинституте, понимая, что «замыливается»глаз при бесконечном зазубривании правил и норм, строгом следовании им (Хотя и здесь есть исключения: знания не только не мешают творчеству, но и помогают. Однако это отдельный разговор).
Но тогда вроде бы: сам не умеющий писать, может кого-нибудь поучить?
Это как в спорте: тренер ведь не обязан бегать быстрее ученика, чтоб наставлять его на высокий результат Да, вот этим тренерам дают такие методы, которыми только середнячка натренировать и возможно
Итак, я даже рад, что отыскался некто и начал про стихи мои нелестно отзываться. Да и в самом деле, кого все любят и расхваливают, тот попросту, наверное, бездарен, иль льстят ему зачем-либо в угоду. Моих сторонников, тех истинных, духовных, в мире, кажется, должно быть мало. И потому не обольщаюсь на хвалу, а настороженно смотрю за человеком, а на хулу порой и хочется ответить, но лучше бы себя не искушать Писать же нужно по веленью сердца. И за свои слова, конечно же, пред Высшим миром отвечать
Но, кажется, я всё хожу вокруг да около и объясняю что-то далеко от темы
А где ж обещанное введение в синтез и анализ, заявленное изначально, как собираюсь раскладывать текст на составляющие, с помощью каких инструментариев? дотошный критик скажет мне. Где это я, согласно заявке, собираюсь анализировать. А потом соединять всякие части, пытаясь синтезировать что-то не ясное. А вот нигде наверное, вас я враз разочаровал ну впрочем как получится. Хотя отсутствие конкретного анализа и синтеза, может быть, и есть особая система, главная метОда. Как удалась она, в дальнейшем прояснится. И начинаю я главу другую
Ремарка. Поэзия, думается, это особая страна, где типичные во многом надуманные правила прекращают довлеть над текстом, и свободное течение некоего творческого действа становится главенствующим над всеми установками и, порой, здравым смыслом. Здесь можно обратиться к всевозможным модернистским и постмодернистским направлениям и посмотреть, как там у них интерпретируют смысл творчества. Да тут, думается, находится единственное поле деятельности, где нет условностей всех надуманных норм Почему? Потому что нигде в другой области, кроме поэзии, не требуется такое выражение собственной личности (петь по-свойски, даже как лягушка, опять-таки: кто написал?). В этом, наверное, главенствующая задача поэзии: выразить себя, свою личность. И в такие тексты требуется осторожность вмешательства.
Ремарка. Поэзия, думается, это особая страна, где типичные во многом надуманные правила прекращают довлеть над текстом, и свободное течение некоего творческого действа становится главенствующим над всеми установками и, порой, здравым смыслом. Здесь можно обратиться к всевозможным модернистским и постмодернистским направлениям и посмотреть, как там у них интерпретируют смысл творчества. Да тут, думается, находится единственное поле деятельности, где нет условностей всех надуманных норм Почему? Потому что нигде в другой области, кроме поэзии, не требуется такое выражение собственной личности (петь по-свойски, даже как лягушка, опять-таки: кто написал?). В этом, наверное, главенствующая задача поэзии: выразить себя, свою личность. И в такие тексты требуется осторожность вмешательства.
Потому что исчезнуть может важнейшая ипостась индивидуальность. Если вы не хотите отстоять личность, пренебречь индивидуальностью, тогда допускайте чужой дух в стихи. Или вообще пишите прозой. Там по-другому интерпретируется индивидуальность
Глава 1.О суде Божьем
1) С чего начинает к стихам апеллировать критик? С подобия проклятия автору стихотворенья: «За незнание русского языка, за массу ошибок, за использование жаргонизмов Вы будете гореть в аду» утверждает сей строгий читатель. Вот так начал он (она) жесткий анализ свой и запугала автора суровым божьим наказанием, отправкой в ад.
На грешного меня сам Бог обрушиться обязан почему-то. Тут в пору за будущее (послежизненное) своё убояться. Но вот за что конкретно критик такое горе кликает на голову мою? За то, оказывается, если уж сказать в общем и целом, что написал я прощальную элегию, где объяснил печально, что прекращаю творчества (имитируя иронию) потуги. Заканчиваю путь поэта и ухожу из творческого сообщества. Чего так огорчается тут критик? Да радоваться надо честному ему по логике вещей: такой бездарный (как он считает) бросил мучить публику стихами. И что же даме этой (критику) грамотной неймется! Что за угрозы шлет она какому-то там стихотворцу и обращается (как-то это всё же вытекает из её угроз) к кому за исполнением наказания? К Всевышнему что ли? Да явно не у Бога поддержки просит критик мой, грозя несчастному поэту всяким невезеньем И в этом утверждаюсь, вспоминая кое-что прочитанное в прошлом.
Реплика в сторону. Читал записки одного попа. Он показался очень эрудированным и не трафаретно, не банально мыслящим. Батюшка этот, почти кощунственно, заявлял, что можно сомневаться: есть ли Бог или нет, но дьявол точно существует, и приводил он доводы неопровержимые И, кажется, в связи с изложенным, точно: критик мой связался с этой сущностью нечистой, коль угрожает (если вдуматься) расправой и может (судя по всему) к помощи его при случае прибегнуть
Такое вот приходит в голову, проклятия сии высокоэрудированной читательницы анализируя. Может ли человек знать замыслы Божьи и утверждать, за что наказывает Бог? Только с подачи другой противоположной сущности грозят человеку всяческими несчастьями, вступают в сговор с потусторонней силой, наводят порчу, шлют проклятия Ну как-то к Божьим замыслам все наши беды относить нельзя
Да ладно, Бог с ним с этим высшим миром. В делах земных бы нам бы разобраться.
Глава 2.О мере выпитого
И заявляет критикесса (нашёл я все же слово, как мне оппонента называть), что она в язЫках профессионал и специалист. И ей не нравится, в числе прочих неприятий, что не следую я общепринятым нормам языка, не согласую предложения и (самое страшное) использую жаргонизмы, в частности: есть у меня обращение к старинной мере объёма жидкости штофу (а перед этим было ещё «взбрендивший»). «Употребивший водки штоф», пишет в стихотворении ваш покорный слуга. И навлекает на свой стих от злой читательницы кучу несуразностей, в которых хочется, как в мусорных отбросах, поковыряться: вдруг что-то там хорошее найдется. Штоф это слишком большая мера, чтобы её употребить, утверждает критикесса (почему? А кто пытался съесть слона?).И уличает меня в незнании того, о чём пишу
Штоф это действительно большая мера (используемая когда-то на Руси), порядка двух бутыль шесть стаканов по двести граммов.
Да кто столько выпьет? Но нужно ли здесь видеть конкретно выпитое.