Капа есть не хотела, она хотела на Север. Но выходить из вагона сейчас было опасно кто знает, где сейчас этот милиционер? Может, он сейчас ходит снаружи, возможно, даже не один. Поэтому Капа кивнула.
Студенты одобрительно зашумели. Усадили ее на крашенную коричневой краской лавку, один из парней, высокий и плечистый, достал из походного рюкзака банку тушенки и нож. Сильным движением загнал лезвие в крышку, через пару секунд придвинул к ней открытую банку и протянул алюминиевую ложку.
Ешь! торжественно сказал он. Меня Костей зовут.
Спасибо, Костя!
Она ухватилась за ложку, стараясь не обращать внимание на пристальный взгляд девушки с косами. Остальные же Капе нравились: веселые, немного бесшабашные и бесконечно целеустремленные. Судя по их походной одежде, сваленным прямо в ноги рюкзакам и задорному настрою, все они направлялись на какую-нибудь союзную молодежную стройку, коих в те послевоенные времена было хоть отбавляй. Страну восстанавливали, поднимали из руин, возрождали из пепла.
Ребята, вы что, не видите, что она детдомовская? не сдавалась Лида. Ее наверняка ищут. Или вы ее с собой собираетесь взять?
Не выдумывай! беззаботно отмахнулась Лена. До отправления еще двадцать минут. Покормим и пусть себе дальше бежит.
Наверняка что-нибудь натворила, не унималась Лида, удивленная такой беспечностью.
Я ничего не натворила, тетя! с вызовом ответила Капа. Я на Север еду!
Какой еще Север? усмехнулась Лида. Тебе сколько лет? Девять?
Десять, и что?!
А то, что в твоем возрасте нужно быть примерной девочкой, хорошо учиться и слушать старших! Поняла!
Фу, какая скука! махнула ложкой Капа и погрузила ее в студенистое содержимое консервной банки. От витающих по плацкартному вагону запахов жареной курицы, вареных яиц и этой тушенки, стоявшей прямо перед ней, разыгрался аппетит.
Вокруг все неодобрительно зашумели.
Лидка, перестань! Она всего лишь девочка!
Дай поесть ребенку!
Лодочкина успокойся!
Ложка в руке Капы замерла на полпути ко рту. В голове мелькнули нежный образ Валери со стриженными волосами и ее горькие слова: «Видишь? Лодочкина постаралась. Выловила меня одну и волосы остригла»
Лида нахохлилась и демонстративно отвернулась к окну. Тут вскочил второй парень, с большими глазами и соломенными вихрами, чем-то отдаленно напоминающий поэта Есенина. Он замахал руками, призывая к тишине.
Ребята, ребята! Я только что стих сочинил про Капу!
Все захлопали.
Курносая Лена склонилась к уху Капы и шепнула уважительно:
Это Родька Золотухин. Наш поэт!
Родька выпятил грудь колесом, вскинул в низкий потолок руку и с чувством, четко артикулируя, продекламировал:
Да! Ей всего лишь десять! И что?!
Храбрее ее не найти!
Пусть впереди трудностей сто!
Она не свернет с пути!
Полярные ночи, роза ветров,
Замерзшая шхуна во льду,
И красные стяги средь белых снегов,
Трепещущие на ветру!
И стрелка компа́са зовет туда,
В пугающий мрак мерзлоты,
Куда не ступала ничья нога,
Где первая будешь ты!
И пусть тебе десять пока, и что?
Удобное время не ждешь!
Ты гордо идешь, утопая в снегу,
И нас за собою зовешь!
Золотухин стоял с закрытыми глазами и в молчаливой гордости, словно в одиночку пересек глобус с Северного до Южного полюса. А со всех сторон уже неслось восторженное, сопровождаемое аплодисментами:
Браво, Родион!
Замечательно, Золотухин!
Родик, сыпь еще!
Капа засмеялась с полным ртом. Ей еще никто и никогда не посвящал стихи, и поэтому было особенно приятно.
Родион приложил руку к груди, тряхнул в кивке соломенными кудрями и сел. Но тут подскочила Лида и с силой забарабанила по стеклу.
Товарищ милиционер! Товарищ милиционер! крикнула она проплывающей за окном синей фуражке с красным кантом. Тут девочка без родителей! На Север собралась!
Сейчас зайдем! Держите ее! ответила фуражка.
Лида победоносно посмотрела на Капу.
Сейчас с тобой разберутся.
Зачем, Лида?! осуждающе спросила курносая Лена.
Лодочкина, ну ты прям вообще, грустно покачал головой поэт Золотухин.
Не по-товарищески это! неодобрительно поддакнул темноглазый Костя.
Не по-товарищески это! неодобрительно поддакнул темноглазый Костя.
Но Капа времени на сантименты не тратила она действовала. Схватила со стола измазанный тушенкой нож и набросилась на Лиду. Оттянула толстую косу и быстро перепилила ее. Девушка взвизгнула от неожиданности и попыталась схватить малолетнюю нахалку, но Капа отпрыгнула в сторону и швырнула роскошную косу ей на колени, а нож на стол.
«Это тебе за Валери! Побрить бы тебя под Котовского, да времени нет!», мстительно подумала Капа. Повернулась к изумленным Косте, Родьке и Лене.
Спасибо за все! Мне пора!
Выскочила в проход и тут же заглянула обратно. Вытянула руку и показала Родиону поднятый вверх большой палец.
Золотухин, стихи во! Спасибо!
Золотухин заулыбался, но Капа этого уже не видела она бежала, спотыкаясь о корзины и тюки, и сопровождаемая громким криком милиционера, идущего по проходу.
Стой!
«Сам дурак!», мысленно огрызнулась она и распахнула дверь тамбура. Замерла, увидев поднимающегося в вагон второго милиционера. Отсчет шел буквально на секунды еще немного, и милиционер поднимется в вагон, отрезав пути к отступлению. Капа отпрыгнула к противоположной закрытой двери тамбура и, разбежавшись, оттолкнулась от железного пола, одновременно вытягивая перед собой руки. Ее худенькое тело удачно миновало синюю милицейскую фуражку и вылетело из вагона.
Прямо на соседние пути, освещенные прожектором надвигающегося поезда.
Протяжный гудок.
Пронзительный свист обходчика.
И его испуганный вопль:
Да ты что, оглашенная, что ли?! Прямо под поезд!
Капа перевалилась через рельсы, и через секунду в полуметре от нее загрохотали колеса проносящегося состава. Быстро справившись с испугом и превозмогая боль в ушибленной коленке, вскочила и побежала к товарным вагонам.
***
У Приходько чуть сердце не выскочило при виде поезда, с бешеной скоростью надвигающегося на девчонку. Закричал во всю мощь легких, но крик потонул в отрывистом гудке и стуке колес. Тогда он сделал то, что, наверное, сделал бы каждый осознающий свое бессилие исправить ситуацию он закрыл глаза. И держал их закрытыми, чувствуя гулко пульсирующую в висках кровь и противную дрожь в коленках. Китель мгновенно прилип от холодного пота к спине, а руки налились слабостью. Ветер пронесшегося мимо состава стих, растворился в ночном воздухе грохот колес, а он все стоял, не решаясь открыть глаза.
Вот чертовка! услышал он крик станционного обходчика Савельича.
Что там, Савельич?! спросил сержант.
Убёгла, чертовка! с невероятным облегчением в голосе отозвался обходчик. Думал, ей кранты!
Приходько разлепил веки: рельсы были чистыми, лишь немного подрагивали от вибрации удаляющегося поезда.
Приходько выдохнул и широко улыбнулся.
Микола, а ты какого черта улыбаешься?! сварливо поинтересовался подошедший Савельич. У тебя тут не пойми что творится, а ты харю тянешь!
Разберемся! сержант вернул строгость на лицо. Куда она побежала?
Туда! махнул рукой Савельич в сторону старого паровоза с прицепленными товарными вагонами.
Приходько побежал в указанном направлении, а Савельич, неодобрительно покачав головой, стукнул молотком по буксе пассажирского вагона того самого, из которого две минуты назад выпрыгнула эта сумасшедшая. Прислушался к звону, усмехнулся и перешел к следующей колесной паре.
Тук!
Дзинь!
Нормалёк!
***
Приходько сразу же увидел ее, карабкающуюся на крышу грузового вагона. Пригибаясь и стараясь не хрустеть гравием, подбежал и крикнул злорадно:
Я тебе бачу!
Девчонка замерла, крепче сжала худыми руками скобы лестницы и посмотрела вниз.
Я тебя тоже! нахально ответила она.
Слезай! сержант притопнул, что, в его понимании, несомненно, должно было образумить малолетнюю нарушительницу спокойного вокзального уклада.
Но девчонка уже залезла на крышу и побежала. Приходько рванул вдоль состава, не упуская худенькую фигурку из виду, а навстречу уже неслись две фигуры в синих кителях.
Приходько показал пальцем вверх, оба остановились и задрали головы, придерживая фуражки. Один нырнул под сцепку, пролезая на другую сторону, а второй вставил свисток в рот и пронзительно свистнул. Но фигурка продолжала нестись, лихо перепрыгивая с вагона на вагон.
Беги к концу поезда! приказал сержант милиционеру, а сам уцепился за металлические скобы, вколоченные в деревянную обшивку. Несколько сильных движений и вот он уже наверху. Понесся следом, громко топоча и протяжно ухая, преодолевая пустоты между вагонами.