Сторонники сильного государства в Европе и США хотят, чтобы все поверили, что экономический успех Китая подтверждает, что экономический рост неразрывно связан с сильным государством. Анализ Вейинга Чжана доказывает, что все обстоит как раз наоборот.
Во многих отношениях, по мнению Чжана, китайский путь менее исключителен, чем может показаться на первый взгляд: «На самом деле экономическое развитие Китая, по сути, аналогично экономическому развитию западных стран таких как Великобритания в период Промышленной революции, США в конце XIX начале XX в. и некоторых стран Восточной Азии, таких как Япония и Южная Корея после Второй мировой войны. Как только будут введены рыночные силы и созданы правильные стимулы для стремления людей к богатству, чудо экономического роста рано или поздно последует»[42].
Действительно, существует много параллелей между Китаем и развитием раннего капитализма в Европе и США. «Ранний капитализм» фраза, приводящая в ужас противников капитализма, несмотря на то что это было время резкого улучшения условий жизни рабочего класса. Томас Дилоренцо иллюстрирует это следующими цифрами по США: «С 1820 по 1860 г. заработная плата росла примерно на 1,6 % в год, и за этот период покупательная способность заработной платы среднего рабочего увеличилась на 6090 %, в зависимости от того, в каком регионе страны проживал рабочий. Между 1860 и 1890 гг., во время второй промышленной революции, реальная заработная плата, т. е. заработная плата с поправкой на инфляцию, выросла в Америке на 50 %. Средняя рабочая неделя стала короче, что означает, что реальный заработок среднего американского рабочего, вероятно, вырос за это время более чем на 60 %»[43]. В следующей главе я покажу, что нечто подобное можно сказать и о раннем капитализме в Англии, который часто приводится в качестве особенно ужасного примера бесчеловечных и унижающих достоинство условий.
Капитализм сделал больше для преодоления голода и бедности, чем любая другая система в мировой истории. Самые страшные случаи рукотворного голода за последние 100 лет произошли при социализме. Согласно официальным данным Большой советской энциклопедии 1927 г., после большевистской революции российский голод 19211922 гг. унес жизни 5 млн человек. По самым высоким оценкам, число погибших от голода составило от 10 до 14 млн человек. Всего десятилетие спустя социалистическая коллективизация сельского хозяйства и «ликвидация кулачества» Иосифа Сталина (подробнее об этом в главе 11) вызвали следующий великий голод, в результате которого погибло от 6 до 8 млн человек. В относительном выражении особенно сильно пострадал Казахстан, где погибла треть населения[44]. Избыточное количество смертей населения Украины составило 3917,8 тыс. человек, России 3264,6 тыс., Казахстана 1258,2 тыс. человек[45].
«Когда употребляется термин голод, пишет немецкий эксперт по Китаю Феликс Вемхойер в книге «Большой голод», первое, что приходит на ум большинству людей, это Африка. Однако в ХХ в. 80 % всех жертв голода умерли в Китае и СССР»[46]. Он не имеет в виду миллионы жертв общего недоедания и недостаточного медицинского обслуживания, а определяет голод как событие, которое вызывает скачок уровня смертности по сравнению с тем, что является «нормальным» в любой данной стране[47]. Конец коммунизма стал одним из основных факторов снижения уровня голода на 42 % в период с 1990 по 2017 г.[48]
Почему же, когда сегодня люди думают о «голоде и бедности», они думают о капитализме, а не о социализме, системе, которая в действительности была ответственна за самые большие случаи массового голода XX века? Это один из типичных примеров аберрации восприятия.
В Северной Корее, одной из немногих оставшихся в мире социалистических стран, в 19941998 гг. от голода умерло несколько сотен тысяч человек. Представитель северокорейской элиты Чан Цзинь-сун так описывает свой личный опыт жизни в Северной Корее в конце 1990-х годов, до того как он бежал на Запад. Голодающих отправляли в парки, чтобы они просили милостыню перед смертью. Существовал специальный «Отдел трупов», работники которого тыкали в тела палками, чтобы проверить, не умерли ли они уже. Он видел, как они грузили трупы на рикши, из которых в разные стороны торчали босые костлявые ноги. На переполненном рынке женщина, чей муж уже умер от голода, предлагала свою дочь на продажу за 100 вон (менее 10 центов)[49].
Вернемся к цифрам: Индекс экономической свободы, ежегодно составляемый Фондом «Наследие», показывает, что в наиболее капиталистических странах средний ВВП на душу населения составляет 71 576 долл. Сравните с 47 706 долл. в «основном свободных» странах мира. На другом конце шкалы «в основном несвободные» и «деспотичные» страны имеют ВВП на душу населения всего 6834 и 7163 долл. соответственно[50].
Глобальный Индекс многомерной бедности (MPI)[51] Организации Объединенных Наций измеряет различные формы бедности (включая здоровье, уровень жизни и образование) в 80 развивающихся странах. Если сравнить MPI ООН с Индексом экономической свободы, то можно увидеть, что 35,3 % населения «в основном несвободных» развивающихся стран живут в «многомерной бедности» по сравнению с только 7,9 % населения «в основном свободных» развивающихся стран[52]. Вера в то, что все будет лучше, если мы только «перераспределим» деньги от богатых стран к бедным, наивна. Экономика это не игра с нулевой суммой, в которой нужно просто взять что-то у одного богатого человека, группы или страны и распределить это среди других, чтобы все стали богаче. Что действительно побеждает бедность, как показывают события в Западной Европе с 1820 г. и в азиатских странах, таких как Китай, Южная Корея и Вьетнам, за последние 40 лет, так это расширение экономической свободы.
Бесчисленные исследования доказывают, а экономисты подчеркивают, что помощь в целях экономического развития принесла странам Африки больше вреда, чем пользы[53]. Это факт, который я подробно исследовал во второй главе моей книги «Сила капитализма». Между 1970 и 1998 гг., в период максимального притока помощи в целях развития в Африку, уровень бедности на континенте вырос с 11 до 66 %[54]. Иностранная помощь поддерживала коррумпированные правительства, которые не чувствовали себя обязанными обеспечивать благосостояние своего народа. Выплаты иностранной помощи также означали, что эти правители не зависят от согласия своего народа. Это позволяло им бесцеремонно вмешиваться в верховенство закона, препятствовать созданию прозрачных гражданских институтов и защите гражданских свобод. В свою очередь, это отбивало желание как у местных, так и у иностранных инвесторов вкладывать средства в эти бедные страны. По сути, западная помощь в целях развития много сделала, чтобы отбросить многие африканские страны далеко назад в их развитии.
Иностранная помощь мешала развитию функционирующей капиталистической экономики, а высокий уровень коррупции делал инвестиции в бедные страны непривлекательными[55]. Это привело к экономической стагнации и замедлению экономического роста. Коррумпированные государственные чиновники были больше заинтересованы в удовлетворении собственных интересов, чем в служении общему благу. Крупные суммы иностранной помощи и культура зависимости от помощи также побуждали правительства африканских стран к дальнейшему расширению непродуктивного государственного сектора, что было одним из способов вознаградить своих приближенных[56].
Конечно, богатые страны должны помогать бедным странам в чрезвычайных ситуациях, например при стихийных бедствиях или пандемии. В таких случаях должно быть само собой разумеющимся, что одна страна помогает другой, например предоставляя медицинское оборудование, лекарства, продукты питания и т. д. То же самое должно относиться и к людям, которые, несмотря на то что живут в процветающей стране, оказались в нищете не по своей вине, например в результате болезни или другого удара судьбы. Здесь щедрая помощь должна оказываться без раздумий, как со стороны частных лиц, так и со стороны государства. Но такая помощь ничего не дает для преодоления структурной бедности.
В Европе или США в дебатах о наиболее эффективных методах искоренения бедности, голода, детского труда и других проблем стали доминировать наивные идеи. Некоторые люди чувствуют себя хорошо, отказываясь покупать товары, в производстве которых использовался детский труд. Но нередко «победы» против детского труда, которые празднуют «активисты», на самом деле еще больше ухудшают положение людей в бедных странах. Йохан Норберг приводит следующий пример: в 1992 г. стало известно, что американская розничная компания «Уолмарт» покупала одежду, которая была произведена работающими детьми. Тогда Конгресс США пригрозил запретить импорт из стран, где используется детский труд. В результате этой угрозы многие тысячи детей в Бангладеш были немедленно уволены из текстильной промышленности. Когда впоследствии международные организации провели расследование, чтобы выяснить, что стало с этими детьми, оказалось, что многие из них перешли на более опасные и менее оплачиваемые профессии, а в некоторых случаях занялись проституцией. По данным ЮНИСЕФ, аналогичный бойкот непальской ковровой промышленности привел к тому, что более 5000 девочек были вынуждены заниматься проституцией[57].