Что стряслось? спросил Фельгор.
Бершад пожал плечами:
Самка серокрылого кочевника загрызла красноголова.
Она тебе чем-то обязана, что ли? поинтересовался Фельгор.
Нет, тут что-то другое, ответил Бершад.
Все смотрели, как кочевник расправляется с добычей. Наевшись, дракониха обернулась и пристально посмотрела на корабль сияющими голубыми глазами, а потом расправила огромные крылья и за несколько взмахов поднялась высоко в небо. С дымчато-серого брюха стекала морская вода, смешанная с кровью. В сотнях локтей над кораблем дракониха поймала восходящий поток воздуха и по широкой спирали устремилась ввысь, посверкивая в разрывах облаков, пока не стала размером с монетку.
Я и не знал, что бывают такие громадные драконы, сказал Джаку, прикрыв рукой глаза от солнца.
И я тоже, кивнул Бершад, не сводя глаз с драконихи; за свою жизнь он повидал немало летучих ящеров, но до размера этой драконихи остальным было далеко.
Течение уносило корабль на северо-восток, однако серокрылая кочевница упрямо следовала за ним.
Похоже, она не собирается с нами прощаться.
И что теперь делать? спросил Фельгор.
А ничего, ответил Бершад. Главное, чтобы она не решила к нам спуститься.
Меня больше беспокоит не дракон, а то, как мы продолжим плавание, сказала Эшлин.
Да, с этим придется разбираться. Джаку кивнул на обломанную мачту. Для начала хорошо бы придумать, как соорудить новую.
Эшлин указала на близлежащий остров, где высились стройные кедры:
Нам туда.
Точно, согласился Джаку и сказал матросам: Ребята, сейчас мы с вами поплотничаем. Доставайте-ка пилы и топоры.
Одиннадцать дней они плыли на север, лавируя между островками Надломленного полуострова.
Погода оставалась ясной, но корабль по-прежнему шел медленно. Теперь, когда поставили новую мачту, а шторма и драконы остались позади, возникла новая опасность: флот Линкона Поммола мог обнаружить беглецов.
Трижды они замечали папирийские фрегаты под флагом с черепахой эмблемой Линкона, патрулирующие побережье Альмиры. Линкон Поммол считал, что Эшлин погибла, поэтому использовал захваченные корабли для устрашения мелких баронов Атласского побережья. Чтобы не нарваться на неприятности, беглецам пришлось углубиться в хаос Надломленного полуострова. Так называемый полуостров на самом деле был архипелагом: мелкие островки, соединенные сетью извилистых узких проливов, где стремительное течение грозило разбить судно об острые подводные камни или выбросить на мель. Если путники заплывали слишком далеко в лабиринт внутренних островов, то потом тратили несколько дней, чтобы выбраться в открытое море.
Самка серокрылого кочевника все время кружила над ними. Не опускалась на землю. Не меняла курса.
Интересно, и сколько он будет вот так летать? Ну, без отдыха? спросил Фельгор, разглядывая серебристо-серого дракона.
Я же тебе говорила, это не он, а она, откликнулась Эшлин, сидя на корме и угольком набрасывая очертания драконихи на обрывке парусины. Из всех драконов Терры кочевники совершают самые длинные перелеты и могут оставаться в воздухе целый месяц.
А вдруг она проголодается? не унимался Фельгор.
Не волнуйся, сказал Бершад, если и проголодается, то не скоро. Она сожрала половину туши красноголова.
Он не понимал, каким образом чувствует сытость драконихи. Серокрылая кочевница с туго набитым брюхом кружила в небе, а нутро Бершада ощущало эту тяжесть.
Дракон следует за нами по всему Надломленному полуострову, как мальчишка-оборванец за тележкой с сосисками, надеясь поживиться лакомым кусочком. По-твоему, это нормально? спросил Фельгор.
Эшлин отложила уголек и потянулась, разминая затекшие обнаженные плечи, что тут же привлекло внимание папирийских моряков. Битва в Незатопимой Гавани оставила на коже Эшлин темно-синие шрамы, зубчатыми зигзагами тянувшиеся по кровеносным сосудам, начиная с правого запястья, по всей руке и по груди.
Нет, это очень необычно, сказала она.
Бершад поднес руку ко лбу, защищая глаза от яркого солнечного света, и тоже взглянул на дракониху. Она парила на потоке восточного ветра, широко раскинув крылья, так что перепонки сверкали под лучами полуденного солнца.
В последнее время ничего обычного вообще не происходит, сказал Бершад.
По правде говоря, он не воспринимал постоянное присутствие серокрылой кочевницы как что-то странное. Куда удивительнее было то, что ему совершенно не досаждал зуд в костях, который еще недавно возникал при приближении любого дракона. Вместо этого кровь в жилах драконьера и драконихи словно бы пульсировала в унисон, и эта объединяющая связь была очень прочной: Бершад чувствовал какой-то едва уловимый толчок всякий раз, когда серокрылая кочевница взлетала повыше, опускалась к морю, отлетала подальше или приближалась.
В последнее время ничего обычного вообще не происходит, сказал Бершад.
По правде говоря, он не воспринимал постоянное присутствие серокрылой кочевницы как что-то странное. Куда удивительнее было то, что ему совершенно не досаждал зуд в костях, который еще недавно возникал при приближении любого дракона. Вместо этого кровь в жилах драконьера и драконихи словно бы пульсировала в унисон, и эта объединяющая связь была очень прочной: Бершад чувствовал какой-то едва уловимый толчок всякий раз, когда серокрылая кочевница взлетала повыше, опускалась к морю, отлетала подальше или приближалась.
Бершад не мог объяснить, почему это происходит. Однако же он давно привык к тому, что с ним случаются необъяснимые вещи, и оставлял без внимания скрытый в них смысл.
Уж не знаю, обычно оно или нет, но дракониха распугала всю рыбу. Капитан Джаку закрепил штурвал потертой кожаной веревкой и подошел к Бершаду. Тут всегда ловились тунец и марлин, легче легкого. Цапле и то сложнее таскать лягушек из пруда. А из-за этой драконихи вся рыба улепетнула куда подальше. Похоже, придется до самого дома глодать сухари.
А долго нам еще? спросил Фельгор, почесывая ухо. Потому что эти ваши сухари нарушают нормальную работу кишечника. Я уж и не помню, когда в последний раз толком просрался.
Джаку сплюнул за борт.
Если мы и дальше будем шастать по этому Поломанному Сральнику, а ваш черепаший барон будет нам жопу щекотать, то еще месяц проваландаемся, не меньше.
Целый месяц? протянул Фельгор. Значит, я больше никогда в жизни не просрусь, спаси и сохрани меня Этернита! Между прочим, запор очень вреден для здоровья. У меня был приятель в Бурз-аль-дуне, так он однажды стащил на причале здоровенный ящик хурмы и трескал ее каждый день, пока всю не сожрал. А потом три недели посрать не мог, так что угодил в
О боги, Фельгор, будет тебе рыба! не выдержал Бершад. Только заткнись.
Он посмотрел на дракониху. Конечно же, днем она распугивает рыбьи стаи все живые существа, даже подводные обитатели, знали, как опасны днем небеса Терры, а вот ночью другое дело.
Я тебе ночью рыбы наловлю, пообещал Бершад.
А раньше бывало, что дракон за тобой следовал? спросила Эшлин, когда они с Бершадом спустились в каюту.
Ну, пару лет назад я промазал, охотясь на дуболома, так он меня пятнадцать лиг по болотам гонял, пока не надоело. Успокоился только через сутки, тогда я его и убил.
Не валяй дурака. Я имею в виду вовсе не твои драконьерские промахи.
Нет, раньше такого не бывало, со вздохом признался он. Это что-то новенькое.
Эшлин погрузилась в размышления.
Все твои раны быстро затягиваются. Дракон от тебя не отстает. Всему этому должно быть какое-то объяснение.
Ага. Я демон хренов.
Ха-ха, очень смешно. Озирис Вард об этом упоминал?
Бершад помотал головой:
Не-а. Но этот старый псих в детали особо не вдавался.
После побега из Незатопимой Гавани Бершад рассказал Эшлин об Озирисе Варде и о хирургических опытах в подземелье, однако скрыл предостережение Варда о том, что сила в крови в конце концов приведет к смерти Бершада. Говорить об этом он вообще не собирался. Бершад настолько привык к смертным приговорам, что еще один его совершенно не беспокоил.
Эшлин окинула его проницательным взглядом:
Ты от меня что-то скрываешь, Сайлас.
Ничего подобного.
Врешь.
Бершад пожал плечами. Он хранил свою тайну из глупого упрямства, а еще потому, что хорошо знал Эшлин. Если сказать ей, что он обречен, то она начнет искать, как ему помочь, невзирая на то, куда ее это заведет. Бершада не беспокоила дракониха в небесах, он чувствовал, что она не станет нападать. Ему хотелось провести оставшееся ему время в тишине и покое. Поселиться на каком-нибудь из необитаемых островов Папирийского архипелага, где их с Эшлин никто не потревожит. В жизни ему почти не выпадало покоя. Поэтому он и мечтал спокойно прожить хотя бы неделю, месяц или год, сколько бы там ни было ему отпущено, главное, чтобы Эшлин была рядом.
Ты же понимаешь, что в конце концов я все разузнаю, добавила Эшлин в ответ на его молчание.
Может быть. А может, в мире есть и кое-что непознаваемое, королева-ведьма.
Не смей меня так называть!
А не то что мне будет?
Вот то и будет с притворной угрозой в голосе пообещала Эшлин.
Она пересекла каюту, ухватила Бершада за горло и заставила его опуститься на колени.