Магия жизни. Всё к лучшему или к деньгам! - Светлана Леймах 2 стр.

Ну что, поехали?

Предназначение

Глава 1. Простить боль

Март 2022 года. Мир сотрясает очередная война, назревает новый экономический кризис, не дождавшись, пока закончится предыдущий, да и пандемию никто не отменял. А я сижу на низком диванчике, поджав под себя ноги, и осторожно трогаю кончиками пальцев клавиатуру ноутбука. Вокруг меня хаотично разбросаны маленькие цветные подушки, а на стеклянном столике дожидается стакан свежевыжатого апельсинового сока. Его запах поднимает настроение и заряжает энергией. Что ж, она мне сейчас понадобится.

Через открытое окно легкий ветерок касается моего плеча: «Обернись». Послушно поворачиваю голову  вид снаружи напоминает картину в раме. Медленно, словно в трансе, качаются высокие пальмы, кивают мне: «Все правильно. Пора».

Конечно, пора. Я уже несколько раз бралась за эту книгу, но постоянно что-нибудь шло не так или находились другие дела. Значит, было еще не время. Теперь я чувствую, что момент правильный, что именно сейчас я должна рассказать людям свою историю. Именно сейчас она многих спасет. Нажимаю первую клавишу, и вот уже их щелканье сливается в единую мелодию с песней весны за окном.

1 марта был день рождения Максима  первый с тех пор, как его не стало. Утро началось с того, что одна из моих помощниц рассказала сон. В нем мы с ней находились в огромном красивом здании, украшенном гирляндами из живых цветов. На мне было пестрое платье. И тут к нам подошел Максим  весь в сияющем белом, словно святой. Он взял нас двоих за руки, повел за собой и сказал: «Радуйтесь, веселитесь, живите  все будет хорошо».

Ночь на 1 марта в этом году выдалась особенная  на нее выпал большой праздник в честь свадьбы Шивы и его жены Парвати. В такое время сны просто так не снятся. До самого утра в храмах и на площадях прославляли божественных супругов и пели священные гимны. Праздник продолжался весь день. Меня на него тоже пригласили. Когда я пришла, знаешь, что мне подарили? Угадай. Цветастый палантин! Я его сразу надела и не могла не улыбаться все время, вспоминая сон той девушки.

В какой-то момент внутри всколыхнулась печаль, и я окончательно поняла, что Максима больше нет. Чувство возникло и тут же откатилось, как морская волна. Это было лишь воспоминание о прошлом, а не настоящая тоска. Зачем грустить, если можно вспоминать только самое лучшее и веселое, что у нас с ним было?

Я четко поняла, что так в этом году отмечаю день рождения Максима. После праздника мы отправились ужинать в столовую и очень удивились, увидев накрытый длинный стол, украшенный цветами. Оказалось, у одного из сотрудников сегодня тоже день рождения, и нас попросили остаться и отметить вместе. Это было замечательно  словно еще один праздник для Максима. Все не случайно, это знаки  так он теперь общается со мной.

Сейчас всех лихорадит и разрывает в разные стороны, а я спокойна. Будь жив Макс, я бы места себе не находила: где он? что он? как все это отразится на его жизни? Но его больше нет, а я, как бы странно это ни звучало, только в выигрыше.

Мне больше не о ком тревожиться, и неизвестность уже не страшит. Могу искренне сказать родне: «Дорогие мои, любимые, как же хорошо, что все произошло именно так. Теперь я совершенно спокойна». Считаешь, я должна переживать за себя? А зачем? Я давно приняла себя и свою жизнь целиком. Бояться больше нечего, как не о чем и сожалеть

Разрушая себя, я безуспешно боролась с Воландом примерно до тридцати шести лет, еще года четыре ушло на то, чтобы научиться жить с ним в гармонии. Это был период становления, принятия своего предназначения. И как только мы с Воландом окончательно соединились, я сделала такой невероятный скачок, ты не представляешь!

Я перестала быть удобной для тех, кто рядом, вырвалась из этого замкнутого круга вечных попыток быть «нормальной». Собрав себя по частям, я стала чем-то большим, и в привычном окружении мне просто не хватило пространства, стало нечем дышать. Оказалось, там, за границами привычного, есть другие люди, которым я нужна, которым могу что-то дать.

Но когда переходишь на новый уровень, рано или поздно становится тесно и там  снова нужно идти дальше, расширяться, становиться выше. Когда умер Максим, понятие «окружение» перестало для меня существовать. Я просто вышла из него. Я приняла свою боль. Теперь все хорошо.

Когда все только случилось, страха не было совсем. Я четко понимала, что происходит. Я зашла в комнату и не увидела Макса, потому что он накрылся пушистым ватным одеялом и лежал лицом в подушку. Когда человек умирает, тело полностью расслабляется и словно растекается. Это было похоже на застеленную постель, в которой никого нет.

Я искала Максима по всему огромному дому, ходила с этажа на этаж, из комнаты в комнату и все время слышала:

 Я жив. Все нормально.

 Я понимаю, что жив, но где ты? Максим, Максим!  звала я.

В нашем доме три этажа и цоколь с баней и бассейном. Я понимала, что надо бы посмотреть и там, но как же страшно спускаться  вдруг Макс утонул. Я встала на лестнице в цоколь и кричу вниз:

 Максим, Максим!

 Ты только успокойся. Я жив. Все хорошо. Ты же знаешь  тебе ли не знать.

В этот момент я осознала, что разговариваю с духом. Я еще раз зашла в комнату и на этот раз увидела, что Макс лежит под одеялом. Подходить к телу не стала  выскочила на улицу. Я стояла во дворе, и сын был рядом, я ощущала его.

 Я живой. Ты прекрасно знаешь, что мне пора идти. Все нормально.

 Раз ты живой, тогда встань с постели и иди сюда, ко мне!  кричало мое эго.

Через какое-то время я позвонила подруге и по ее совету пощупала пульс и вызвала скорую. Скорая определила сердечную недостаточность, но врачам все это показалось подозрительным. Приехала милиция, за ними уголовный розыск, потом наркоконтроль.

Разумеется, никто из них не понимал, как физически здоровый человек, который не курит и не пьет, мог умереть в двадцать семь лет ни с того ни сего. Следователи суетились вокруг, выдвигая одну теорию за другой, вплоть до отравления. Представь, человек написал СМС, лег спать  и вот он уже мертв. Кроме крови из носа, никаких признаков. Поэтому они и решили, что поднялось внутричерепное давление и затем остановилось сердце, но в заключении стоит «Причина смерти не установлена». Врачи такое объяснить не могут, и это понятно, но я-то знала, что произошло.

Я вспомнила, что, когда меня привезли в роддом, я все ждала невыносимой боли: как показывают в кино, как пугают те, кто через это прошел. Думала, что, наверное, понадобятся уколы, анестезия. Но боль не приходила. Я уже была на кресле, вот-вот рожу, и тут как закричала! Акушерка посмотрела на меня как на ненормальную и говорит:

 Ты чего?

 Не знаю,  отвечаю,  все же кричат, когда рожают.

Она только плечами пожала, мол, выдумала тоже. И все  боль так и не пришла, но кричать я больше не пыталась, родила спокойно. Это все иллюзия, выдумки, понимаешь? Роды  естественный процесс, так задумано мудрой природой. Все пройдет легко, если не забивать себе голову негативными установками. Ведь это такой счастливый момент для женщины  ну какая может быть адская боль?

После того как обнаружила тело Максима, я, выйдя из дома, подумала, что сейчас, видимо, упаду в обморок и приедет скорая меня спасать. Но опять ничего не произошло. Такая же иллюзия, как с родами, запрограммированный сценарий. Каждая мать хоть раз представляла, что с ее ребенком что-то случилось. Разумеется, первая мысль: я этого не вынесу, не переживу. Всего лишь подумала, а в это время в голове поселилась программа.

Эти установки на меня не действуют, даже если и существуют где-то на уровне подсознания. Можно придумать много разных ситуаций и то, как будешь в них себя вести. Но если с эго все в порядке, если четко понимаешь все, что происходит, программа не запускается. Это чужое поведение, выдуманное, не твое.

Первый день без Максима начался с моей обычной тренировки, затем я полностью погрузилась в работу, а страдания так и не пришли. Близкие очень поддержали. Без них было бы тяжелее, я благодарна каждому, кто пришел помочь или позвонил. В то же время я всех успокаивала, мне страдать было некогда. В наушниках постоянно крутились песни Максима, которые спасали, если мне не хотелось никого слышать.

Удивительно, что звонили те, кто Макса не видел 510 лет, не знал, какой он сейчас, чем живет,  они тоже говорили, как им плохо, как они страдают. А я прекрасно понимала, что люди привыкли жить в негативе, они питаются этим, им интересна чужая беда во всех подробностях. Я отвечала односложно, коротко, не собираясь кормить своей энергией.

Я чувствовала их страх. Они примеряли на себя чужое горе и боялись за свои семьи, за своих детей. Их страдание ко мне никакого отношения не имело. Они лишь представляли, что будет, если умрет их ребенок, и плакали именно из-за этого, а не из сочувствия мне или тоски по Максу.