Мы уже разговаривали так, как будто вместе учились в школе и сидели за одной партой. Одну звали Наташа, а ту, которая в беленьких трусиках, Рита. Ах, эти трусики, меня просто трясло, я всем своим существом чувствовал, что сегодня ночью я буду снимать их с неё.
Наконец-то подошёл автобус. В один миг решалось всё. Они встали, сказали «до свидания», и направились к двери. Но не тут-то было. Потратив 20 минут, а то и больше на обольщение, и отпустить девушек. О нет!!! Это не в моих правилах.
Мои лапы раскинулись в стороны.
И здесь же я просто рухнул перед ними на колени, распростёр руки, касаясь их бёдер и не давая им сделать ни шагу.
Да покарает меня господь, вскричал я, да низвергнет меня рок в пучину огненную, если я не буду умолять вас остаться ещё со мной хотя бы на один миг.
Они пытались отстранить мои руки, но движения их были настолько слабы, что я понял: это лишь видимость желания добраться до автобуса, и они готовы остаться.
Вся остановка наблюдала за этим. Один дед так увлёкся, что проворонил автобус. Правда, невелика была потеря. Дед улыбался и подмигивал мне. Возможно, этот рассказ дед когда-нибудь прочтёт вместе с женой и узнает в нём себя в лихие годы.
Ну так вот к остановке подкатила беленькая семёрочка, чистенькая и тонированная, что придавало ей вполне солидный вид по тем временам.
Прошу вас! так как мы были уже, можно сказать, друзьями, они не церемонились и впорхнули в машину.
Маленько не так, воскликнул я и поправил их посадку: Наташу на переднее сиденье, а с Ритой расположился сзади. Юбочки почти не было видно, так она задралась, шоколадные ножки, покрытые почти незаметным серебристым пушком, мутили мой разум. Я смотрел не отрываясь, и она видела это, почувствовала это и задышала волнующе, и не стала сильно смыкать ножки, и, как мне показалось, даже нарочно чуть раздвинула их, как бы для удобства.
Я взглянул в её глаза, она в мои. Наши взгляды встретились, как во влажном поцелуе, сердца наши забились, и мы слышали это.
Ну что, куда едем, услышал я голос друга.
Наташа назвала адрес, и мы тронулись.
Я придвинулся ближе, глядя в глаза своей спутнице. Рука моя скользнула между спинкой сиденья и её оголённой талией. Мои пальцы ощутили нежную, горячую, бархатистую кожу. Она хотела отодвинуться, жар её дыхания защекотал моё ухо.
Арнольдик! Что ты делаешь? Увидят же.
Но первой парочке до нас не было никакого дела, они весело щебетали, осматривая достопримечательности города.
Риточка! У нас пятнадцать минут, зашептал я ей на ушко, скоро приедем. Я погибну, если потеряю тебя. Ты хочешь этого?
Нет, шептала она, но я замужем, и муж скоро приедет.
А где он?
В деревне у матери, на сенокосе.
Слушай, зашептал я, мы компанией едем на пикник, на Окуньки. Была там хоть раз?
Нет. Но слышала, что обворожительное место.
Ну вот машин будет очень много, и как только ты захочешь домой, сразу поедешь. Все будут с дамами, а я один как перст. И какое блаженство быть рядом с тобой, созерцать твой взгляд каждую минуту, любоваться твоими локонами, задыхаться от близости твоих манящих губ.
Поехали, милая, я уже называл её милая, и она не противилась.
Я видел, как вздымались её нежные груди под тоненькой блузкой, так мы близко сидели, и моя рука, обнимавшая её, почувствовала, тоненький поток влаги по её животику с того края, где касалась моя обвившая её талию рука.
Хорошо, услышал я её шёпот. Только тихо. Я скажу Наташе, что поеду пока домой, а потом к ней заеду, но только вечером мне надо домой.
У меня сердце вырывалось из груди, я понял, что это победа.
И будет там, на Окуньках, пикник или не будет это ничего уже не меняет. Я знал, как только Наташа покинет нас, мы уже не будем заезжать никуда, а прямо на Окуньки.
И какой к чёрту вечером домой, но вслух я это, конечно, не сказал.
Вот и дом Наташи. Она попрощалась, сказала, что муж её уже таращился из окна, так что остановите здесь, за домом. Насчёт её у нас никаких намерений не было. Рита вышла из машины, они о чём-то шептались, потом она попрощалась с Наташей. Сказала, что позвонит, и мы тронулись.
А зачем тебе домой, Риточка? спросил я её, всячески пытаясь отменить это её решение.
Ну, я захвачу что-нибудь из тёплого.
Вечером может быть холодно.
Я знал, что багажник машины моего друга забит солдатскими одеялами и даже есть матрас, не говоря уж о солдатском полушубке, который лежал скрученный внизу, и одеял в пакетах с бельём у нас под ногами, что создавало какое-то неудобство на заднем сиденье. А самое главное я знал, что любой случай может повернуть всё в обратную сторону. Уж что такое случай, и как он может влиять на судьбу человека, мне было известно.
У нас есть тёплая одежда, есть всё, что нужно для благодатного отдыха, ответил я и, уже не обращая внимания ни на какие робкие протесты с её стороны, дал своему другу команду:
Больше никуда. Только на Окуньки!
Она не расстроилась, видно, любила жаркое мужское повеление.
За городом уже прильнула ко мне. И мы неслись по степной дороге, поднимая облако пыли за собой. Прошло минут двадцать, благодаря моей настойчивости и упорным объяснениям, что в этом ничего такого нет, что так удобнее, так как пол был заложен мешками с одеялами, я уговорил её лечь, сам вдавился в двери нашей отечественной машинки. Конечно, я уговорил, она сначала легла на спину, обнажив свои ноги, потом повернулась на бок. Я смотрел на её оголённые, согнутые в коленях ноги, а голова её лежала на моих коленях.
Я гладил её белоснежные космы, потом длинную девичью шею, переходя по ложбинке спины, кончиками пальцев дотронулся до резинки трусиков, этих белых трусиков, приподнял их, ведя свои пальцы дальше между мягкими, как облака, холмиками её попочки, и возвращался обратно, скользя уже по влажной и возбуждённой ложбинке её спины.
Моя плоть прорывалась сквозь ткань, пытаясь разорвать брюки, огромным бугром и упиралась ей в щёку, рядом с прелестным ротиком. Но она не отодвигала голову. И я понял, что это небесное создание будет моим, что у неё внутри (это о душе) и прочее, меня не волновало.
Дорога опять пошла асфальтом, потом вновь ушла в степную, которая разветвлялась десятками таких же дорог по степи, но, даже не зная пути, всё равно невозможно было заблудиться, потому что они в конечном счёте сольются в одну, ту, которая тебе нужна.
Я был тоже первый раз на этих Окуньках и был поражён: вдруг как бы ниоткуда вдали выросли в поднебесье дикие скалы посреди степи, они упирались своими пиками чуть ли не в облака, такое было великолепное видение.
Моя спутница тоже приподнялась.
Какая красота, я даже и не предполагала, что так недалеко такие божественные места.
Это ещё не всё, ответил мой друг.
И вот, петляя между огромными валунами, мы обогнули небольшое нагромождение скалистых выступов и оказались на песчаном берегу озера, со всех сторон обрамлённого дикими горами, может быть, я преувеличиваю, но нам казалось, что всё, что было там, было диким.
Вот это сказка, сказал я другу, ты почему раньше об этом молчал, ты почему скрывал такую красоту?
Он засмеялся:
Это на десерт я тебе припас, когда ты будешь в нужном состоянии.
Ничего себе десерт! воскликнул я. А состояние ты сам определил. Он усмехнулся и кивнул на мою спутницу.
Здесь и определять не надо. Мы оба заржали как кони.
Русалочка моя подошла к воде. Песочек был крупный, золотистый, немаркий, не оставался на ногах. Она потрогала воду ногой. Какое блаженство, какая теплая и такая чистая вода!
Одним движением скинула платье и осталась в этих беленьких трусиках, повернулась к нам полубоком, и прелестные грудки её с торчащими как пики сосками дали нам понять: быстрее к ней, быстрее в воду. Она точно была авантюристка.
Мы купались, орали как оголтелые рядом с этой полуобнажённой принцессой, и больше никакой мир не существовал для нас.
Нарезвившись вволю, поняли, что одним купанием сыт не будешь.
Она оказалась хорошей хозяйкой. За нами было только приготовление мяса. А всё остальное быстро появилось на раскинутой на песке скатерти.
Пикник выдался на славу. Мы отобедали и опять резвились: то прыгая по скалам, то ныряя со скал в озеро, которое обжигало тёплой свежестью.
Она поняла, что никакой компании не будет, и намекнула с хитрецой, что как же добираться будем. Но так как мы изрядно выпили уже вина, всем собранием решили, что никуда не поедем, и надо готовиться к ночлегу.
Возле большого валуна, прикрывавшего уже подувший лёгкий ветерок с озера, мы разложили костёр, и, так же прикрывшись этим же валуном, расстелили два спальных места.
Нам достался матрас с одеялом (это было в моих мыслях), а другу солдатский полушубок и несколько одеял, замёрзнуть мы не боялись. Хотя ночи в степи бывают холодны и ветрены, но нас спасали скалы.
Она внимательно смотрела за нашими манипуляциями с приготовлением постельных мест.
Я предчувствовал вопрос, что где же будет её место. И поэтому опередил.
Риточка, так как я уже безумно влюблён в тебя и, как доблестный рыцарь, должен охранять своё сокровище, я буду почивать у твоих ног. Умоляю вас, о прекрасная леди, принять это предложение.