Когда мне исполнилось пять лет, мама сказала папе, что мне лучше подойдет домашнее обучение.
В конце концов, Хайди тоже была на домашнем обучении, и посмотри, какой она стала, спорила она.
Я не могла себе представить ничего лучшего, кроме как быть целыми днями дома с моей мамой и Бякой, но папа решительно воспротивился.
Она никогда не научится твердо стоять на своих двух ногах, если рядом всегда будешь ты, готовая поймать ее, даже если она не падает, объяснял он ей.
Я не плакала, когда мама высадила меня в первый день у ворот детского садика. Но телефонные звонки начались почти сразу же. Я не только покусала Линдси Тоффл во время занятия, но еще я как по сигналу закатывала истерики. А еще я устраивала побеги.
Наш дом находился в пятнадцати километрах от школы, но это не мешало мне сбегать из школы. Когда что-то происходило не по моему сценарию, я бежала домой, не оглядываясь назад. Я бежала недостаточно быстро, чтобы убежать от взрослых, но некоторым точно пришлось попотеть, чтобы меня догнать. Как только кто-то замечал меня, они кричали: «Аврора убегает!» Спустя несколько минут меня возвращали в школу и вели в кабинет директора. В тот первый год я провела много времени, сидя на стуле в кабинете директора и разговаривая с миссис Строгейт, школьным консультантом. Именно она посоветовала, чтобы меня обследовали.
Зачем? спросил мой папа. Рори уже читает целые книги, хотя ей всего пять.
Моя мама положила свою руку на папину и сжала ее.
Это не будет лишним, Рой, сказала она.
Я прошла тест на 10 и еще кучу разных тестов, со всеми из которых я великолепно справилась.
Кажется, у нас тут маленький гений, Руби, гордо сказал мой папа.
Но у нее вообще нет друзей, ответила она.
К концу этого года я перестала сбегать и научилась контролировать свои эмоции, но было уже слишком поздно. Либерти маленький городок. В моем классе было всего лишь пятнадцать детей, одного из которых я покусала. У всех уже сложилось представление обо мне.
На следующий год моя первая учительница, миссис Раттнер, сказала на родительском собрании, что во время переменок я играю одна. И еще она заметила, что я часто трогаю свой нос и иногда разговариваю сама с собой.
Вечером после собрания мама сказала папе, что она записала меня на прием к психологу в Миддлтауне.
Руби, ты что, серьезно? спросил папа. Она же просто ребенок.
Когда моя мама подошла к папе и сжала его руку, он понял, что спора не выйдет.
В кабинете доктора Харриса пахло смесью салями и пота. Пока он задавал мне кучу всяких вопросов, мы играли в настольную игру.
Аврора, что тебе нравится в школе больше всего?
Возвращаться домой, ответила я.
А что на втором месте?
Питьевой фонтанчик, сказала я.
Почему? спросил доктор Харрис.
(Первое) вода очень холодная и (второе) если люди слишком сильно нажимают на кнопку, вода брызгает им в лицо. Если вам интересно, то третье, что мне нравится в школе это Генриетта, а четвертое Гордон.
Генриетта и Гордон учатся в твоем классе? спросил доктор Харрис.
Я хихикнула. Генриетта это кролик, который жил в кабинете директора, а Гордон был сторожем.
У него есть длинный шест с теннисным мячиком на конце, чтобы оттирать следы от ботинок на полу, объяснила я. Один раз он разрешил мне попробовать. Его любимая еда сыр пименто, а моя вафли. А ваша?
Маслины, ответил доктор Харрис и что-то записал в свой блокнот.
Когда мы закончили, доктор Харрис пригласил мою маму в кабинет.
Ну как все прошло? спросила она, усаживаясь на краешек дивана. Ее руки ерзали на коленях, как пара маленьких беспокойных птиц.
Очевидно, Аврора очень умна, ответил доктор Харрис моей маме. Она ясно выражается и у нее тонкое чувство юмора, но, как и многим единственным детям в семье, мне кажется, ей гораздо комфортнее в компании взрослых, нежели детей.
Вы сможете ей помочь? спросила моя мама.
Помочь мне с чем? запротестовала я. Мне всего шесть, а я два раза выиграла у него в настолки!
Доктор Харрис рассмеялся.
Терапия это очень долгий и затратный процесс, миссис Франклин, ответил он маме. Видно, что Аврора живет своей жизнью, но мне кажется, она вполне с этим счастлива.
Я была бы еще счастливее, если бы здесь был Бяка, сказала я. Но вот только он может расположиться на вашем коврике и потом не захочет уходить.
Я была бы еще счастливее, если бы здесь был Бяка, сказала я. Но вот только он может расположиться на вашем коврике и потом не захочет уходить.
Учителя в школе говорят, что Аврора не общается со сверстниками, объяснила мама. И еще у нее есть некоторые странные привычки.
Да, я заметил, что она дотрагивается до носа, сказал доктор Харрис. Повторяющееся поведение обычная реакция на стресс.
Мне стало скучно слушать эту беседу.
Можно я закрашу О? спросила я, указывая на стопку журналов на столе доктора Харриса.
Он смутился.
Что закрасишь?
Мама открыла сумочку и достала шариковую ручку.
Вы не возражаете? спросила она, взяв журнал «Психология сегодня» с верха стопки. Это пока развлечет ее, а мы спокойно закончим разговор.
Я легла на коврик и начала закрашивать три глянцевые О на обложке, пока моя мама наконец-то решилась задать вопрос, из-за которого она не спала по ночам.
Раньше я работала в одном месте в Либерти, которое называется «Хиллтоп Хоум». Может быть, вы слышали о нем? начала она. Там было много людей с аутизмом и синдромом Аспергера, поэтому я могу распознать их признаки. Я часто думала Помните, мы обсуждали по телефону, что у Авроры есть значительные задержки в развитии, и она демонстрирует другое характерное поведение. Как вы считаете, возможно ли, что у нее
Особенности развития? сказал доктор Харрис. Нет, я так не считаю.
Почему вы так уверены? спросила моя мама и ее голос задрожал, словно она вот-вот расплачется.
Ее взаимодействие со мной было вполне обычным, миссис Франклин. Она была заинтересована, она смотрела мне в глаза, она разговаривала с подходящей интонацией.
Если это не СНА, то что это? сказала моя мама. ОКР? СДВГ? Ну у нее же должно что-то быть.
Я прервалась от закрашивания букв.
Мам, ты с ума сошла? спросила я. Просто ты так говоришь, словно сошла.
Нет, милая, я не сошла с ума. Просто разволновалась, она снова повернулась к доктору Харрису. Я хочу самого лучшего для своей дочери. Раннее вмешательство может помочь. Вы понимаете, что без постановки диагноза ей никогда не будет оказана должная помощь?
Сегодня люди так хотят на все, что не соответствует стандартам, навесить бирки, ответил он. Не у всего есть имя.
У меня есть, сказала я, делая последние штрихи в красивой круглой О, что я нашла в рекламе каких-то таблеток. Аврора.
Мама сводила меня еще к двум психологам и к одному физиотерапевту. Все они пришли к одному заключению: я была немного странной, но не с особенностями развития. А еще я стала очень хорошо играть в настолки.
Всему есть предел, сказал мой папа, когда увидел счета. Больше никаких тестов, никаких психологов. Она такая, какая есть, Руби. Прими это.
Я всегда находилась в центре маминого внимания. Мы были очень близки. Она любила меня всем сердцем, а я всегда старалась угодить ей, даже если это означало подружиться с кем-нибудь, кто дал мне понять с первой же минуты встречи, что я ему не нравлюсь. Я покусала Линдси Тоффл в детском садике потому, что она сказала мне, что я не могу сидеть вместе с ней на одном коврике, потому что я некрасивая. Теперь, когда я бежала по школьному дворику, крепко сжимая браслет Линдси в руке, во мне затаилась надежда.
Линдси и ее друзья играли на площадке в мяч, разрезая воздух руками, отчего мяч крутился в воздухе, прокручиваясь вокруг себя. Если мой план сработает, скоро я смогу отбивать этот самый мяч туда-сюда вместе с ними.
Чего ты хочешь? спросила Линдси, когда заметила, что я смотрю на нее.
Вдруг я занервничала.
Я только хотела Я думала, м-может ты запиналась я.
Может что я? спросила Линдси, ударяя по мечу так сильно, что он вылетел за пределы корта. Так не честно! Я переброшу. Аврора отвлекла меня.
Линдси? сказала я, делая шаг вперед.
Чего ты хочешь? рявкнула она, повернувшись на каблуках ко мне лицом. Ты разве не видишь, что я занята?
Я думала, то ты захочешь узнать Я имею в виду, я хотела тебе сказать, что
Сказать мне что? Что ты чокнутая? сказала она.
Затем она скосила глаза и три раза стукнула пальцем по своему носу.
Ее противное лицо напомнило мне того ужасного старого сома. Не хватало лишь усов.
Друзья Линдси перестали играть и теперь смотрели на нас, шепчась и смеясь. Начала собираться небольшая толпа. Как и все задиры, Линдси любила играть на аудиторию.