Ты будешь на похоронах?
Ничего не слышал о них.
Днем в субботу, манеж Национальной гвардии. Я сама только что узнала.
Сомневаюсь, что меня позовут. Ты пойдешь?
Обязательно! ответила она со смехом. Назови хотя бы одни похороны, которые я пропустила!
Джейк не мог припомнить ни одного раза. Делл была известна тем, что посещала похороны дважды, а то и трижды в неделю и подробно делилась впечатлениями с посетителями кафе. Джейк годами слушал об открытых и закрытых гробах, длинных проповедях, голосящих вдовах, брошенных детях, семейных склоках, прекрасной похоронной музыке и фальшивящих органах.
Уверен, будет захватывающее шоу, произнес он. Мы уже не одно десятилетие не хоронили слуг закона.
Хочешь немного грязи? спросила она, еще раз оглянувшись.
Давай!
Говорят, родня убитого никак не найдет священника. Они не прихожане и никогда ими не были. Поэтому все священники, которых они годами отшивали, теперь им отказывают. Их трудно осуждать. Кому охота разглагольствовать с церковной кафедры о достоинствах почившего, который ни разу в жизни не посещал церковь?
Кто же проведет погребальную службу?
Вопрос открыт. Приходи завтра утром, вдруг что-нибудь прояснится?
Хорошо.
Стол посреди рабочего кабинета Люсьена на первом этаже был завален толстыми кодексами, блокнотами и исписанной бумагой, словно два неадвоката трудились, не поднимая головы, не один день. Обоим хотелось стать адвокатами, и Порсия находилась на верном пути. Дни славы Люсьена остались далеко в прошлом, но и его порой завораживала юриспруденция.
Войдя, Джейк оценил деловой беспорядок и уселся на один из стульев.
Ну, изложи мне свою новую блестящую стратегию защиты.
Еще не нащупал, признался Люсьен. Пока мы в тупике.
Мы проштудировали все дела суда по проблемам несовершеннолетних за последние сорок лет и убедились, что в законе нет лазеек, сообщила Порсия. Когда несовершеннолетний, человек моложе восемнадцати лет, совершает убийство, изнасилование или вооруженное ограбление, его дело рассматривает обычный окружной суд.
А если ему восемь? спросил Джейк.
Восьмилетние редко бывают насильниками, пробормотал себе под нос Люсьен.
В 1952 году, продолжила Порсия, в округе Тишоминго одиннадцатилетний мальчик убил другого мальчика, немного старше его, жившего неподалеку. Его оставили за окружным судом. На процессе ему вынесли приговор, и он оказался в Парчмане. Можете в такое поверить? Через год Верховный Суд штата решил, что парень больно мал, и вернул дело в суд по делам несовершеннолетних. После этого вмешался законодатель и определил «волшебный» возраст: тринадцать и старше.
Все это неважно, махнул рукой Джейк. Дрю даже не приближается к этому порогу, во всяком случае формально, по возрасту. Его эмоциональную зрелость я бы определил как раз тринадцатью годами, но это не мне решать.
Ты нашел психиатра? спросила она.
Ищу.
В чем, собственно, твоя цель, Джейк? спросил Люсьен. Даже если психиатр признает паренька безнадежным психом, Нуз и бровью не поведет, сам знаешь. Можно ли его осуждать? Убит коп, преступник известен. Суд по делам несовершеннолетних тоже признал бы его виновным и отправил в исправительное заведение. На два года! Как только ему стукнет восемнадцать, этот суд утратит над ним юрисдикцию. Догадайся, что произойдет дальше?
Он выйдет на свободу, произнесла Порсия.
Именно, кивнул Джейк.
Потому ты и не можешь осуждать Нуза за то, что он не выпускает это дело из своих когтей.
Я не пытаюсь доказать невменяемость клиента, Люсьен, пока не пытаюсь. Но этот парень не в себе и нуждается в профессиональной помощи. Он не ест, не моется, почти не говорит, может часами сидеть и что-то бубнить, будто у него все отмирает внутри. Если честно, по-моему, его нужно положить на лечение в больницу штата.
Зазвонил телефон, и все трое уставились на аппарат.
Где Беверли? спросил Джейк.
Ушла, ответила Порсия. Скоро пять.
Вышла за сигаретами, сказал Люсьен.
Порсия медленно подняла трубку.
Юридическая фирма Джейка Брайгенса, произнесла она официальным тоном, секунду послушала, а потом с улыбкой спросила: Простите, кто звонит? Она закрыла глаза и наморщила лоб. По поводу какого дела? Улыбка. Мне очень жаль, но мистер Брайгенс сейчас в суде.
По правилам их конторы Джейк всегда находился в суде. Если звонивший был не его клиентом или вообще случайным человеком, то у него складывалось впечатление, будто этот адвокат практически живет в суде и что получить у него консультацию очень сложно и, вероятно, дорого. У скучающих юристов Клэнтона это было обычным делом. Безмозглый адвокат Ф. Фрэнк Малвени, практиковавший на противоположной стороне площади, научил свою временную секретаршу заходить еще дальше и важно сообщать всем звонящим, что «мистер Малвени в федеральном суде». Дескать, Ф. Фрэнк принадлежит к высшей лиге и брезгует такой мелочью, как дела уровня штата.
Порсия повесила трубку.
Развод.
Спасибо. Другие чудаки сегодня звонили?
Насколько я знаю, нет.
Люсьен посмотрел на свои наручные часы, словно ждал от них сигнала, затем встал и объявил:
Пять часов. Кто хочет выпить?
Джейк и Порсия дружно отказались. Стоило ему уйти, Порсия спросила:
Когда он начал пить прямо здесь?
Разве он бросал?
12
Единственный детский психолог на севере Миссисипи, оплачиваемая штатом, была слишком занята, чтобы перезвонить. Джейк сделал из этого вывод, что просьба все бросить и поспешить в окружную тюрьму Клэнтона была воспринята ею без всякого удовольствия. Частных специалистов этого профиля не было ни в округе Форд, ни во всем 22-м судебном округе. Порсии потребовалось два часа, чтобы все же откопать одного в Оксфорде, в часе езды к западу.
В среду утром Джейк коротко с ним переговорил и добился согласия взглянуть на Дрю через пару недель, причем не в тюрьме, а в своем кабинете. Выездов к пациентам он не совершал. Двое в Тупело тоже не работали на выездах, но вторая, доктор Кристина Рукер, узнав, о каком пациенте речь, смягчилась. Она читала об убийстве представителя закона и была заинтригована рассказом Джейка ей по телефону. Он описал состояние Дрю, близкое к ступору, его облик и поведение. После этого доктор Рукер согласилась, что дело срочное, и пообещала осмотреть парня уже завтра, в четверг. Правда, у себя в Тупело, а не в клэнтонской тюрьме.
Лоуэлл Дайер воспротивился отъезду Дрю, какой бы ни была причина, Оззи тоже. Судья Нуз разбирал ходатайства в суде округа Полк в Смитфилде. Джейк предпринял 45-минутную поездку на юг, явился в зал суда и дождался, пока многословные адвокаты закончат свою скучную болтовню и у судьи появится свободная минута. Оставшись с ним с глазу на глаз, Джейк снова описал состояние своего клиента, подчеркнул, что доктор Рукер считает дело срочным, и принялся настаивать, что парня необходимо свозить на освидетельствование. Он утверждал, что риск побега нулевой: парень ложку-то вряд ли поднимает. В конце концов, он убедил Его честь, что оказание обвиняемому экстренной медицинской помощи отвечает интересам правосудия.
Кстати, она берет пятьсот долларов, добавил Джейк уже около двери.
За двухчасовую консультацию?
Так она сказала. Я пообещал, что мы, то есть штат ведь мы с вами действуем сейчас от имени штата, заплатим. В связи с этим возникает также тема моего гонорара.
Об этом потом, Джейк. Меня ждут адвокаты.
Благодарю, судья. Я позвоню Лоуэллу и Оззи. Представляю, как они будут возмущены! Вероятно, прибегут к вам жаловаться.
Это часть моей работы. Как-нибудь справлюсь.
Я скажу шерифу, что вы хотите, чтобы он отвез мальчишку в Тупело. Ему это не понравится.
Пусть.
Еще я готовлю ходатайство о передаче данного дела в суд по делам несовершеннолетних.
Дождись обвинительного заключения.
Хорошо.
И не тяни с ходатайством.
Это потому, что вы не собираетесь тянуть с его рассмотрением.
Не собираюсь, Джейк.
Спасибо за откровенность.
Пожалуйста.
В восемь часов утра в четверг надзиратель отвел Дрю Гэмбла в темную комнатушку и заявил, что ему пора принять душ. Раньше Дрю отказывался от душа, но дальше тянуть с этим было бы вредно. Ему выдали мыло и полотенце и велели поторапливаться на мытье в окружной тюрьме отводилось пять минут. Прозвучало также предупреждение, что горячая вода будет литься только первые две минуты. Дрю закрыл дверь, разделся и выбросил из помещения свою грязную одежду, которую надзиратель отнес в стирку. После мытья Дрю получил оранжевый комбинезон самого маленького размера, какой нашелся, и пару старых резиновых шлепанцев того же цвета. Его вернули в камеру, где он отверг завтрак яичницу с беконом и довольствовался арахисом и содовой. Как обычно, парень не реагировал на любые попытки заговорить с ним. Сначала надзиратели решили, что он что-то напряженно обдумывает, но потом поняли, что в нем еле теплится сознание. «Свет горит, но дома никого», шепнул один другому.