Через четверть часа, покидая больницу, Оззи и Тейтум увидели пастора Макгерри и Киру, сидевших в комнате ожидания приемного отделения. Шериф приблизился к ним и тихо сообщил, что только что навестил Джози, она в сознании и дожидается Киру. Известие о смерти Кофера и об аресте Дрю привело Джози в смятение, она хочет видеть дочь.
Он еще раз поблагодарил пастора за помощь и обещал позвонить.
У машины Оззи сказал Тейтуму «веди ты» и шагнул к пассажирской дверце.
Я с радостью. Куда едем?
Я уже несколько часов не видел окровавленных трупов, так что давай полюбуемся на Стюарта, мир его душе.
Сомневаюсь, что он успел сменить позу.
Мне надо поговорить с людьми из штата.
Уверен, такое дело они не запорют.
Они хорошие специалисты, такие не запорют.
Вам виднее. Тейтум захлопнул дверцу и завел автомобиль.
За чертой города Оззи произнес:
Сейчас половина девятого. Я на ногах с трех часов.
Я тоже не завтракал.
Я здорово проголодался. Что-нибудь открыто в этот чудесный воскресный час?
Хьюи как раз закрывает лавочку, к тому же у него не кормят завтраками. Как насчет «Опилок»?
«Опилки»?
Ага. Насколько я знаю, это единственное место, открытое так рано в воскресенье, во всяком случае, в этой части нашего округа.
Знаю, меня там ждут с распростертыми объятиями. Особая дверка с табличкой: «Вход для негров».
Я слышал, ее уже сняли. Вы хотя бы раз заглядывали внутрь?
Нет, помощник шерифа Тейтум, я никогда не бывал в сельской лавке «Опилки». Когда я был ребенком, там еще собирался ку-клукс-клан, и это не являлось секретом. Да, теперь уже 1990 год, но те, кто закупается и утоляет голод в «Опилках», не говоря о тех, кто, сидя зимой у старой чугунной плиты, травит анекдоты про черных, жует на террасе табак и сплевывает на тротуар, строгая палочки и играя в шашки, это не та публика, с которой мне хочется иметь дело.
Зато у них вот такие оладьи с голубикой!
В мою порцию они положат отраву.
Ошибаетесь. Давайте сделаем одинаковый заказ и поменяемся тарелками с оладьями. Если я подавлюсь и склею ласты, то меня отпоют на пару с Кофером. Представьте эту похоронную процессию, кружащую по площади!
Как-то не тянет.
Оззи, вас дважды избирали шерифом округа Форд с большим отрывом. Вы ходите в местных героях, я не верю, что вы робеете зайти перекусить в здешнее кафе. Если боитесь, обещаю вас защитить.
Дело не в этом.
В этом, в этом! Много наберется бизнесов с хозяевами-белыми, куда вы не суетесь все семь лет, что служите шерифом?
Я был не во всех белых церквях.
Это потому, что побывать во всех превыше человеческих сил. Их не менее тысячи, и постоянно строятся новые. Я про бизнесы, а не про церкви.
Провожая глазами маленькие фермы и сосновые рощи, Оззи раздумывал над ответом.
На ум приходит всего один.
Вот и давайте обнулим список.
Там по-прежнему болтается флаг Конфедерации?
Скорее всего.
Кто теперь хозяин?
Не знаю. Сам уже несколько лет там не бывал.
Они проехали по мосту через реку и свернули на другую сельскую дорогу. Тейтум поднажал, мчась по осевой. Здесь и в будни-то бывало немного машин, а воскресным утром было совсем никого.
Полицейский участок Пайн-гроув. Девяносто пять процентов белых, за меня проголосовало только тридцать процентов избирателей.
Тридцать процентов?
Ага.
Я рассказывал вам про своего деда с материнской стороны? Его называли Грампс. Он умер еще до моего рождения, что, наверное, к лучшему. Сорок лет назад он баллотировался в шерифы округа Тайлер и набрал восемь процентов голосов. Так что тридцать процентов впечатляющая цифра.
На исходе голосования я был ею не сильно впечатлен.
Забудьте, босс. Вы одержали блестящую победу. Сейчас у вас есть шанс переубедить просвещенную публику, просиживающую штаны в «Опилках».
Кстати, откуда взялось название «Опилки»?
В этих краях лесопилка на лесопилке, лесоруб на лесорубе. Суровые люди. Я не в курсе, сейчас выясним.
Парковка была наполнена пикапами, новых среди них было немного, в основном старые и битые, и все стояли в беспорядке, словно водителям некогда аккуратно парковаться, так спешили позавтракать. Флагшток прославлял великий штат Миссисипи и славное дело Конфедерации. В клетке около веранды нюхали друг друга два черных медведя. Оззи и Мосс поднялись по скрипучим ступенькам. За дверью находилась сельская лавка под свисавшими с потолка копчеными окороками. Сильно пахло жареным беконом и тлеющими дровами. Пожилая женщина взглянула из-за прилавка сначала на Тейтума, потом на Оззи и заставила себя кивнуть, выдавив: «Доброе утро».
Беседуя между собой, они подошли к столикам, половина из которых оказались заняты белыми мужчинами; женщин здесь не наблюдалось. Все ели и пили кофе, многие курили, непринужденно болтали пока не увидели Оззи. Шум голосов ощутимо стих, но лишь на секунду-другую, пока до посетителей не дошло, кто он такой и что оба стражи правопорядка. Тут же, словно доказывая свою терпимость, посетители возобновили прерванные разговоры, причем активнее, чем раньше, тщательно игнорируя пришедших.
Тейтум указал на свободный столик, и они сели. Оззи уткнулся в меню, хотя это было лишнее. Появилась официантка с кофейником и наполнила их чашки.
Посетитель за соседним столиком не справился с любопытством и снова уставился на вновь прибывших.
Раньше это место славилось оладьями с голубикой, обратился к нему Тейтум. А как сейчас?
Так же, ответил сосед с усмешкой и похлопал себя по изрядному брюху. Оладьи, а еще колбаска из оленины. Лучшее средство для заботы о фигуре.
Все засмеялись.
Прошел слушок про Стюарта Кофера, произнес кто-то. Голоса стихли. Правда, что ли?
Тейтум кивнул своему начальнику, словно говоря: «Действуйте! Докажите, что вы популярный шериф».
Оззи сидел спиной ко многим посетителям, поэтому ему пришлось встать и осмотреть кафе.
Боюсь, так и есть, начал он. Стюарта застрелили примерно в три часа ночи в собственном доме. Мы потеряли одного из наших лучших сотрудников.
Кто стрелял-то?
Сейчас я не могу сообщить подробности. Дождитесь завтрашнего дня.
Говорят, его шлепнул паренек, живший у него в доме.
Мы арестовали юношу шестнадцати лет. Его мать была подружкой Кофера. Это все, что я могу сказать. Сейчас на месте преступления находится полиция штата. На сегодня на этом все. Подробности появятся позже.
Оззи говорил дружелюбно, но все равно не мог предвидеть дальнейшего. Деревенский старикан в грязных башмаках и выцветшем комбинезоне, в фуражке кормовой компании, уважительно произнес:
Спасибо, шериф.
Возникла пауза. Лед был сломан, прозвучало еще несколько благодарностей.
Оззи сел и заказал оладьи и колбасу. Пока они пили кофе и ждали еду, Тейтум заметил:
Неплохо для избирательной кампании.
Никогда не думаю о политике.
Тейтум отвернулся, чтобы не засмеяться.
Знаете, босс, если бы вы завтракали здесь хотя бы раз в месяц, то все голоса были бы ваши.
Хватило бы и семидесяти процентов.
Официантка положила им на столик воскресную джексонскую газету и улыбнулась Оззи. Тейтум стал изучать спортивный раздел, шериф заглянул в раздел новостей штата. Подняв голову от газеты, он увидел на стене кафе два больших расписания футбольных матчей команды университета в Оксфорде и команды университета штата в 1990 году. Вокруг расписаний висели флажки обеих команд и черно-белые фотографии позирующих игроков прошлых лет сплошь белых, из другой эпохи.
Оззи играл за колледж Клэнтона и мечтал стать первым чернокожим игроком оксфордской команды, но его туда не взяли. В составе уже было двое черных, и Оззи решил, что его сочли лишним. Тогда он поступил в университет Алкорн, проучился там четыре года, был принят в команду в десятом круге и зачислен в состав «Лос-Анджелес Рэмс». Сыграл в одиннадцати матчах, потом повредил колено и снова оказался в Миссисипи.
Изучая лица прежних звезд, он размышлял, сколько из них действительно играли в профессиональный американский футбол. В НФЛ пробились еще двое чернокожих игроков из округа Форд, но их фотографий на стене не было, как и его.
Оззи приподнял газету и попытался прочитать заметку, но отвлекся. Вокруг обсуждали погоду, приближающийся ураган, клев окуня в озере Чатулла, смерть всем известного старика-фермера, недавние выкрутасы сенаторов штата в Джексоне. Притворяясь, будто читает, он прислушивался и пытался представить, о чем они станут говорить после его ухода. О том же самом? Вряд ли.
Оззи знал, что в конце 60-х годов в «Опилках» собирались «горячие головы», собиравшиеся строить частную школу в ответ на предательские решения Верховного Суда об отмене сегрегации. Школа выросла на подаренном кем-то участке за пределами Клэнтона железный барак, где учителям недоплачивали и где учеба обходилась недорого, хотя энтузиастов и эта цена не устраивала. Школа продержалась считанные годы и закрылась из-за долгов и давления в пользу бесплатных школ во всем округе.