Двадцать седьмой, где сейчас находишься, Роман Гарифч?
Комната наполняется шорохом и треском натруженного диспетчерского эфира.
Прошли Варакляны, следуем дальше на Карсаву, потом Гребнево.
Говорить можешь? Как дорога, как груз?
Со мной полиция, сопровождает груз, их груз! шорох усиливается, а голос словно бы отдаляется. Дорога нормально, в путёвку они дописали пункт назначения, не торопят, мы и так там будем вот-вот. Обратно ехать ночью или там ночевать?
Доносится посторонний голос, Соломон Давидович и Алик внимательно вслушиваются.
Сказал, напоминаю про приказ, не имеешь права вполголоса переводит Алик.
Резкий щелчок и шум эфира исчезает. Остаётся только тихое потрескивание, как от заигранной пластинки, по которой всё соскальзывает игла на одно и то же место. Опять то же, опять то же Ничего узнать не получилось, думает Владимир и с тревогой смотрит на Раису Виленовну как она держится? И вздрагивает от бесцеремонного лязга звонка.
Соломон Давидович хватает трубку. Слушает. Отвечает по-латышски. В трубке раздаётся взволнованный женский голос. Он наполняет диспетчерскую звоном, пронзительным, как солнечный луч, как бьющаяся в стекло оса, он кажется жёлтым и полосатым: потише погромче.
Володя, говорит он наконец, ещё быстрее, чем обычно, скажите ей, что я вас не съел, что вы здесь, это Кристина, та самая
Владимир, ещё не поняв, какая такая Кристина беспокоится о нём, хватает трубку.
Добрый вечер или доброй ночи? говорит он по-латышски.
Не надо! восклицает тот же голос. Теперь Владимир понимает, какая такая Кристина. Сегодняшняя. Из больницы. Девушка, похожая на взрыв синих искр, которая дала ему телефон Соломона Давидовича. Всё с тем же сильнейшим акцентом она продолжает:
Я скажу по-русски, этто не долшно считаться плохо, что русский! К фам идет сейчас Наталия Семёновна, она уше сменилась, если фы ещё нигде не устроились на сеготняшний ночлег, она несёт фам ключ от кфартиры, где можно переночевать трое челофек! Спасибо не надо, мы обясаны это делатть!
И трубку положили.
Владимир так и стоял ошеломлённо с трубкой в руке. Алик смотрел на него с растерянным восторгом видно, весь разговор был ему слышен, и Владимир подумал, что, наверное, он кажется парню чем-то вроде ангела-спасителя, одно присутствие которого отворяет врата милостей небесных или как там это у мусульман? Да и считать ли мусульманином малого хоть и с татарской фамилией, но со знанием и русского, и латышского, и с дедом, носившим революционное имя Ключ. Уже второй за последние два дня. В день по ключу. А дальше? А никакого «дальше» у него нет, переночевать и надеяться на то, что завтрашнее утро будет без полиции. Вдруг ощутилось, как гудит от усталости всё тело. Ещё немного, и он заснёт прямо здесь, у этого стола с громоздким ящиком диспетчерской связи. Нет, не годится, надо дождаться неизвестную ему Наталию Семёновну, надо устроить на ночлег Раису Виленовну с сыном Аликом, надо всё-таки узнать, как там Саша и два брата Алика
Кристина знает только этот адрес, адрес гаража, пробормотал своей скороговоркой Соломон Давидович, так что нам придётся подождать, придётся.
Ждать пришлось недолго. Снова затрезвонил телефон не городской, как в прошлый раз, а диспетчерский сундук.
Пропусти, пропусти, ко мне, нетерпеливо скомандовал Соломон Давидович, и немного погодя по коридору зашаркали.
Ага, вижу, приоткрыто, значит, тут, с этими словами в контору прошаркала низенькая пожилая женщина, которую Владимир тоже узнал. Сегодняшняя санитарка из больницы, та самая, которая ему еду в свёртке совала. Роясь в кармане, она продолжала:
Наша-то ну, тут все свои наша-то запчёлка, Кристина-то наша как вспылила! Это она экзамен сдала, ну, язык-то, да здешний край, историю да всякое, результаты ей из горсовета, ну, мэрии-то нынешней, один принёс, а она как примус полыхнула и вот, пожалуйста. Вот вам ключик, это ваша Мосин фамилия? она уверенно подошла к Владимиру. А Соломон Давыдович, уж наверно, вы! Она обернулась к старому механику, который очень внимательно смотрел на неё и слушал. Эх, если бы всякий так, как душа взыграет, то помогать людям бы кидался, а то другой-то ведь как раз и напакостит
Владимир взял ключи. Один длинный, сложной формы, другой поменьше, от врезного замка старой конструкции, с двумя бородками, третий от английского замка.
Владимир взял ключи. Один длинный, сложной формы, другой поменьше, от врезного замка старой конструкции, с двумя бородками, третий от английского замка.
Этот от подъезда, а там сам разберёшься, показала пожилая на длинный ключ, улыбаясь так заразительно, что и у Владимира губы разъехались ответно.
Спасибо большое, Наталья Семёновна да, я не перепутал? вымолвил Владимир.
Он думает, если я перепутал, назвал его незаслуженным званием «ага», то и ему можно начинать путать, съехидничал Соломон Давидович и первым захохотал. Вы ещё зелены путать, молодой человек!
Следом за ним облегчённо засмеялись все, включая Раису Виленовну.
А что мы здесь высиживаем? продолжал Соломон Давидович. У нас чай стынет! Наталья Семёновна, прошу с нами!
Очередной звонок обрушивается громом небесным. Соломон Давидович вновь хватает трубку диспетчерского. То, что он слышит, заставляет его поспешно нажать кнопку громкой связи. На всю контору раздаётся:
смотрят, чтобы никто не разбредался, а остальные разговаривают с пограничниками. Там какая-то заминка, не хотят пропускать, нам сказано, что будем ждать до утра, приедет начальник, тогда решат.
Владимир кидает взгляд на Раису Виленовну и Алика. Раиса Виленовна подаётся вперёд с таким выражением, будто сейчас побежала бы пешком к границе. Алик напрягается, готовно смотрит на мать, ожидая распоряжений. Владимир показывает механику на себя и на трубку. Трубка оказывается у него в руках, Соломон Давидович буркает: «он один в кабине», Алик подсказывает: «Роман Гарифович». Владимир говорит:
Роман Гарифович, здравствуйте! Людей вам видно? Братья Сабитовы там? Раиса Виленовна спрашивает.
Обоих видел, нормально, флегматично отвечает диспетчерская связь.
А позвать их можно? вполголоса у самого лица Владимира произносит Раиса Виленовна. Шофёр на том конце линии, видимо, слышит. И отвечает:
Если будут сейчас грузиться попробую.
Шорох эфира как треск разрядов собирающейся грозы. Не запрёшь в фургон, не подчинишь приказу, он подвластен лишь законам физики, которые не могут нарушаться: соберётся достаточно для пробоя и та самая искра, из которой возгорится пламя. Пока разряды негромкие и отдалённые. Но вот:
Мама! Мама! Мы здесь, нормально! на два голоса.
Раиса Виленовна, Алик и Наталья Семёновна подаются вплотную к Владимиру, хотя уж куда плотнее. Только сейчас Владимир обращает внимание, что эта женщина с изработанными, шелушащимися от постоянного мытья полов руками, отгорбатившая целый день, никуда не ушла, а сочувственно кивает и поохивает в пандан всему говоримому, даже складки морщин на её лице тоже собираются словно бы в некий образ сочувствия. И чувствует, как дрожит Раиса Виленовна.