А вот и с бандонеонами пришли, сказал Лусио. Неужели к нам?
VIII
Кафе это для заковыристой публики, сразу видно: стулья как для министров, а подавальщики морду воротят, если попросишь пол-литровую кружку, да чтобы пиво долили после того, как отстоится пена. В общем, не та обстановка, вот что плохо.
Атилио Пресутти, более известный как Мохнатый, запустил пятерню в свои буйные кудри цвета спелой моркови и, с трудом продравшись сквозь них до затылка, вынул руку. Потом пригладил каштановые усы и поглядел на собственную веснушчатую физиономию в стенном зеркале с удовлетворением. Однако удовлетворение оказалось неполным, и он вынул из верхнего кармашка пиджака синюю расческу и принялся причесываться, свободной рукой старательно подбивая кудри, чтобы лучше обозначить чуб. Глядя на него, и двое его приятелей тоже стали приводить в порядок шевелюру.
Для заковыристых кафе, повторил Мохнатый. Кому это брызнуло устраивать проводы в таком месте.
Мороженое тут хорошее, сказала Нелли, стряхивая перхоть с его лацкана. Зачем ты надел синий костюм, Атилио? Только погляжу и от жары умираю, клянусь.
В чемодане он изомнется, сказал Мохнатый. Я бы скинул пиджак, да тут вроде как неудобно. Лучше б собрались в баре Ньято, по-свойски.
Замолчите, Атилио, сказала мать Нелли. Не говорите мне про проводы после того, что было в воскресенье. Ах боже мой, как вспомню, так сразу
Подумаешь, какое дело, донья Пепа, сказал Мохнатый.
Сеньора Пресутти строго посмотрела на сына.
Что значит какое дело, сказала она. Ах, донья Пепа, эти дети Выходит, тебе все нипочем? А отец твой отчего же в постели с вывихнутой лопаткой и разбитой ногой?
А что такого? сказал Мохнатый. Да старик наш покрепче паровоза.
Что случилось-то? спросил один из приятелей.
А ты разве не был в воскресенье?
А ты не помнишь, что я не был? Я ж к бою готовился. А когда готовишься праздники побоку. Вспомни, я тебя предупредил.
Теперь вспоминаю, сказал Мохнатый. Ты такое пропустил, Русито.
Несчастный случай приключился, да?
Еще какой, сказал Мохнатый. Старик с крыши навернулся, прямо во двор, чуть не убился. Ой, что было.
Настоящий несчастный случай, сказала сеньора Пресутти. Расскажи, Атилио, а то меня страх берет, только вспомню.
Бедняжка донья Росита, сказала Нелли.
Бедняжка, сказала мать Нелли.
Подумаешь, какое дело, сказал Мохнатый. Ну, собрались ребята проводить нас с Нелли. Старуха налепила равиолей, потрясных, а ребята притащили пива и пирожных всяких. Сидим, значит, на террасе, на крыше, мы с младшеньким пристроили навес, принесли радиолу. В общем, все у нас есть, гуляем. Сколько нас было-то? Тридцать, не меньше.
Больше, сказала Нелли. Я считала, почти сорок. Жаркого еле хватило, помню.
В общем, славно погудели, не то что здесь, как в мебельном магазине. Старик сидел во главе стола, рядом с ним дон Рапо, с верфей. Сам знаешь, старик мой обожает стаканчик опрокинуть. Смотри-ка, смотри-ка, какую старуха мину скорчила. Я что неправду говорю? А что в этом плохого? Я знаю одно: когда бананы принесли, мы все уже были косые, а старик косее всех. А как пел, мамочка родная. Потом ему в голову ударило выпить за наше плавание, он поднялся пол-литровая кружка в руке, только рот разинул, а тут его кашель прихватил, он назад вот так откинулся и ухнул вниз, прямо во двор. Грохоту было ужас, бедный старик. Ну прямо как мешок с кукурузой, клянусь.
Бедный дон Пипо, сказал Русито, а сеньора Пресутти достала из сумочки платок.
Видишь, Атилио? Заставил маму плакать, сказала Нелли. Не плачьте, донья Росита. Ничего страшного не случилось.
Конечно, сказал Мохнатый. Но шороху наделал, че. Мы все вниз, я был уверен, что старик себе шею свернул. Женщины в слезы, такое тут заварилось. Я велел Нелли радиолу выключить, а донье Пепе пришлось заняться старухой, с ней припадок приключился. Бедняга, как ее корчило.
А дон Пипо? спросил Русито, жаждавший крови.
Ну, старик у нас потрясный, сказал Мохнатый. Я как увидел его лежит на каменных плитах и не шелохнется, так и подумал: «Ну все, остался ты, милок, без отца, сиротою». Младшенький пошел вызывать «скорую», а мы стянули со старика майку, поглядеть, дышит ли. А он первым делом, как глаза открыл, сразу руку в карман, проверить: бумажник не сперли? Старик, он такой. Потом сказал, что спину больно, но ничего, обойдется. Сдается, он был не прочь гудеть и дальше. Помнишь, старая, как мы тебя привели, чтоб ты своими глазами увидела ничего с ним не сталось? Вот смеху-то, ей бы успокоиться, а с ней опять припадок, да пуще прежнего.
Волнительная она у вас, сказала мать Нелли. Один раз у нас тоже
В общем, когда «скорая» подоспела, старик уже сидел на каменном полу, а мы все хохотали как бешеные. Двое фельдшеров прикатили и слушать не захотели, чтобы оставить его дома. Увезли все-таки бедного старика, не оставили, но я тоже не дал маху: когда один попросил меня какую-то бумажку подписать, я заставил его сперва посмотреть мне ухо, его иногда закладывает.
Потрясно, сказал Русито ошеломленно. А я пропустил такое. Какая жалость, именно в тот день надо было тренироваться.
Другой приятель в рубашке с большим стоячим воротником вдруг вскочил на ноги.
Гляньте-ка, кто пришел! Потрясно, ребята!
Торжественные, сверкая напомаженными волосами, в безупречных клетчатых костюмах, бандонеонисты из ансамбля Асдрубала Кресиды шествовали меж все более заполнявшихся столиков. За ними шел парень в жемчужно-сером костюме и черной рубашке, кремовый галстук был заколот булавкой в форме герба футбольного клуба.
Мой брат, сказал Мохнатый, хотя все присутствующие были в курсе этой существенной подробности. Подумать только, решил сделать нам сюрприз.
Популярный певец Умберто Роланд приблизился к столу и горячо пожал руки всем по очереди, за исключением собственной матери.
Потрясно, братан, сказал Мохнатый. Договорился о подмене на радио?
Сказал, что зуб болит, ответил Умберто Роланд. А не то сразу вычтут денежки. Вот и товарищи мои из ансамбля тоже пришли проводить вас.
Роберто угрюмо придвинул еще один столик и четыре стула, артист заказал холодный кофе с ромом, а музыканты сошлись на пиве.
IX
Паула и Рауль вошли в дверь со стороны Флориды и сели за столик у окна. Паула едва окинула взглядом кафе, а Рауль с интересом принялся отгадывать, кто же из этой массы обливающихся потом буэносайресцев может оказаться их попутчиками.
Не будь у меня в кармане приглашения, я бы решил, что кто-то из друзей подшутил надо мной, сказал Рауль. А тебе не кажется все это невероятным?
В данный момент мне это кажется нестерпимо жарким, сказала Паула. Но допускаю, что приглашение подлинное.
Рауль развернул кремового цвета листок и перечитал еще раз:
В восемнадцать часов в этом кафе. Багаж заберут утром из дому. Убедительно просят никого с собой не приводить. Все остальное обеспечивает Управление экономического развития. Ничего себе лотерея. Но почему в этом кафе, скажи на милость?
С некоторых пор я отказываюсь что бы то ни было понимать в этом деле, сказала Паула, за исключением того, что ты счастливо выиграл по лотерейному билету и пригласил меня с собой, лишив раз и навсегда возможности попасть в справочник «Кто есть кто в Аргентине».
Наоборот это загадочное плавание прибавит тебе весу. Можешь сказать, что удалилась от света ради духовного очищения или что пишешь монографию о Дилане Томасе[7], очередном модном в литературных кофейнях поэте. Я лично считаю, что главное очарование всякого безумства состоит в том, что оно всегда кончается плохо.
Да, порою в этом есть свое очарование, сказала Паула. Le besoin de la fatalite[8], как говорится.
В худшем случае получится обычное плавание, правда, неизвестно куда. На три-четыре месяца. Признаюсь, именно это, последнее, меня и склонило в его пользу. Куда же это они могут отправить нас так надолго? Разве что в Китай?
В который из двух?
В оба, отдавая должное традиционному нейтралитету Аргентины.
Хорошо бы, но увидишь, привезут в Геную, а оттуда на автобусах по всей Европе, пока не растрясут вконец.
Сомневаюсь, сказал Рауль. В таком случае они бы до отплытия расписали это на все лады. А когда отплывем там уже другой разговор.
Но все-таки, сказала Паула, что-то о маршруте говорили.
В высшей степени туманно. И в сослагательном наклонении, так что я даже не запомнил, какие-то намеки с целью разбудить в нас природный авантюризм и азартность. Короче, бесплатное морское путешествие с учетом международной обстановки. То есть нас не повезут ни в Алжир, ни во Владивосток, ни в Лас-Вегас. Главная хитрость оплаченные отпуска. Какой же служащий устоит? Да и тревел-чеки прими в расчет. В долларах, заметь, в долларах.
Да и возможность пригласить меня.
Вот именно. И узнать, излечивает ли морской воздух и экзотические портовые города от любовного недуга.