Наконец позвали в ракету. Секьюрити с пустым лицом и в роскошном мундире, как у капитана викторианского фрегата, поводил по Гордею рамкой, немного брезгливо осмотрел содержимое карманов, попросил Гордея продемонстрировать в развёрнутом виде свой клетчатый носовой платок, потом взял его идентификационную карточку и некоторое время зачем-то списывал с неё разные коды в свой гроссбух. «Сервер грохнулся», ответил он на незаданный, но логичный вопрос. Потом служащий попросил Гордея расписаться, что он прошёл предполётный инструктаж, после чего, уже порядком раздражённый этой бодягой, Гордей прошёл-таки в кессон. Там он выкурил последнюю сигарету (на станции не курят в принципе), пошарил глазами по комнате и увидел, как загорелся один из двух указателей, ведущих в расходящиеся тоннели. This way, please. Ага, понятно
Сам перелёт до станции ничего особенного собой не представлял. Обычное дело. На самолёте летать куда интереснее там хотя бы газеты дают. А тут просто сорок минут шума и вибрации. Потом всё стихло, была пара несильных рывков, какое-то лязганье, чпоканье, и вот Гордей уже ступил в станционный кессон. Там было пусто и слегка пованивало, но Гордей не разбирался в природе кессонных запахов может быть, здесь так и надо. Побродив в задумчивости, он прошёлся вдоль стенки, нашёл гостевой шкафчик, придирчиво поглядел, что там внутри, и только потом встал «под дезинфекцию» в санитарный блок. После этой, довольно утомительной, процедуры переоделся во всё станционное, скептически осмотрел себя в зеркале и пошёл искать свой запаянный контейнер с вещами. Его продезинфицировали ещё на Земле, там же залили в пластик и закинули в ракету. Гордей вообще-то не был уверен, что всё делает правильно, но спросить было не у кого. Как будто попал в фильм «Солярис». Одни пустые коридоры. Даже как-то стрёмно слегка
Гордей ещё наводил на себя приличный вид в санитарном блоке, когда его коммуникатор в кармане пропикал, что пришло какое-то сообщение. Коммуникатор, как выяснилось, оказался пошустрее Гордея уже нашёл внутристанционную сеть и подконнектился к ней, поэтому это вполне мог быть сигнал от кого-то из станционных людей. Так оно и оказалось. На экранчике пробежала строка: «Hello. This is the captain. Welcome to the station! Please use the cabin 26 for your stay. You can find the general stations guide and some additional instructions there. I will see you in my cabin 12 at 10 аm. Please, dont be late. Thanks». Гордей побродил по коридорам в поисках каюты 26. Как выяснилось, никакой последовательности в нумерации не было. За каютой 8 почему-то следовала каюта 3. И так вдоль всего коридора. Лёгкий запах шизофрении как будто витал в воздухе. В комбинации с пустыми коридорами это ощущение было довольно отчётливым.
Наткнувшись в конце концов на свою каютку, Гордей бегло осмотрел её и плюхнул подуставшее тело на маленький диванчик. Надо было немного собраться с мыслями. Он обнаружил небольшой дисплей в стене, осмотрел его и очень аккуратно (на всякий случай, мало ли что) вдавил кнопку включения. Побежали строчки станционного расписания на сегодня и завтра. По станционному, оказывается, было ещё раннее утро. Ага, вот: с утра профилактика многочисленных систем, потом обед, отработка АЗ, ужин, концерт, отбой (23:30). Подумалось: «Да тут у них всё по-военному». Ещё позабавило, что надписи на предметах менялись в зависимости от языка гостя. Гордей увидел дверцу и надпись «Утилизатор продуктов метаболизма». Встал с диванчика, оттянул дверь, заглянул. Стало понятно, что это просто туалет, только отчего-то так причудливо названный или не очень корректно переведённый. У космолингвистов наблюдались проблемы, н-да Впрочем, ладно До визита к кэпу ещё была масса времени, можно было поразмышлять о чём-нибудь. Или вздремнуть.
4. Беседа с капитаном Ферстаппеном
Раздался мягкий щелчок. Гордей открыл дверцу каюты и погрузился в зеленоватый полумрак. Хм Неожиданно. Первое, что бросилось в глаза, это знакомая композиция из позднего Боттичелли в рамке морёного дуба на точечно подсвеченной стене напротив Гордея. Ну да, всё правильно это же «Сцены из жизни святого Зиновия», присмотревшись, узнал Гордей. Подумалось, что тут по меньшей мере забавно Кажется, напутствия главреда начали оправдываться
Проходите, уважаемый. Присаживайтесь в креслице. Оно слева от вас, прозвучал из полумрака мягкий баритон.
Антураж кэповской каюты был занимателен, если не сказать эксцентричен. Гордей был к этому не очень готов, признаться Было сразу видно, что хозяин каюты любит старину и дерево. И соответственно, тут было всё стилизовано под уютный кабинетик из прошлых времён. С книжными полками под потолок (весьма невысокий, увы). В общем, каюта была что надо, даже на Земле не часто встретишь такое отношение к интерьеру своего служебного пространства. В углу располагался массивный письменный стол, на нём была водружена архаичная настольная лампа серьёзного вида с мягко-зелёным абажуром. В другом, затемнённом, углу находился уютный диванчик. Неясно, конечно, как кэп это всё хозяйство протащил на орбиту. Но, видимо, у профессионалов космоса тоже имеются свои секреты. Гордею с каждой минутой становилось на станции всё интереснее и интереснее. Трудиться тут не особо хотелось, а вот предаваться раздумьям о глобальных вещах, о судьбах мира это самое оно. Гордей на секунду представил, как хозяин кабинета шумно отчитывает бестолковых заправочных техников или нерадивых телеметристов. Он, кстати, обнаружился сидящим на диванчике и листающим какой-то журнал или тетрадь. Когда Гордей его вежливо поприветствовал, кэп сунул ноги в шлёпанцы, поднялся с диванчика, вышел на свет. Он был рыжий, тощий, голубоглазый и какой-то весь угловатый. Похоже, действительно, норвег. Прожилки на носу выдавали в нём скрытого пьяницу. Но сейчас он был трезв, абсолютно вменяем, подтянут, и от него вдобавок пахло одеколоном. На шее его был повязан какой-то легкомысленный шарфик. Гордей от этого нюанса слегка насторожился, но потом расслабился. Выглядел кэп в целом весьма радушно, искренне улыбался свежему человеку и, если бы контекст их встречи это допускал, наверняка угостил бы гостя сигарой и хорошим виски
Проходите, уважаемый. Присаживайтесь в креслице. Оно слева от вас, прозвучал из полумрака мягкий баритон.
Антураж кэповской каюты был занимателен, если не сказать эксцентричен. Гордей был к этому не очень готов, признаться Было сразу видно, что хозяин каюты любит старину и дерево. И соответственно, тут было всё стилизовано под уютный кабинетик из прошлых времён. С книжными полками под потолок (весьма невысокий, увы). В общем, каюта была что надо, даже на Земле не часто встретишь такое отношение к интерьеру своего служебного пространства. В углу располагался массивный письменный стол, на нём была водружена архаичная настольная лампа серьёзного вида с мягко-зелёным абажуром. В другом, затемнённом, углу находился уютный диванчик. Неясно, конечно, как кэп это всё хозяйство протащил на орбиту. Но, видимо, у профессионалов космоса тоже имеются свои секреты. Гордею с каждой минутой становилось на станции всё интереснее и интереснее. Трудиться тут не особо хотелось, а вот предаваться раздумьям о глобальных вещах, о судьбах мира это самое оно. Гордей на секунду представил, как хозяин кабинета шумно отчитывает бестолковых заправочных техников или нерадивых телеметристов. Он, кстати, обнаружился сидящим на диванчике и листающим какой-то журнал или тетрадь. Когда Гордей его вежливо поприветствовал, кэп сунул ноги в шлёпанцы, поднялся с диванчика, вышел на свет. Он был рыжий, тощий, голубоглазый и какой-то весь угловатый. Похоже, действительно, норвег. Прожилки на носу выдавали в нём скрытого пьяницу. Но сейчас он был трезв, абсолютно вменяем, подтянут, и от него вдобавок пахло одеколоном. На шее его был повязан какой-то легкомысленный шарфик. Гордей от этого нюанса слегка насторожился, но потом расслабился. Выглядел кэп в целом весьма радушно, искренне улыбался свежему человеку и, если бы контекст их встречи это допускал, наверняка угостил бы гостя сигарой и хорошим виски
Но это на Земле, а не тут Н-да В служебном помещении создать такую уютную атмосферу можно только за длительное время, отметил про себя Гордей. Видимо, этот человек капитанил тут уже изрядно.
Кресло, аристократически скрипнув, приняло Гордеевы формы, и между мужчинами потёк небольшой разговорчик, иногда нарушаемый негромким звуком зуммера, который периодически раздавался откуда-то из-под потолка капитанского отсека, и ещё шумом прокачиваемого по трубам воздуха.
Насколько я понимаю, у вас есть некое задание. Будет ли мне позволено узнать его? аккуратно осведомился кэп, наливая чай Гордею.
Мы в нашем журнале хотели бы дать большой репортаж о станционной культурной жизни, о людях. И вообще тактично ответил тот.
Хм Наверное, будет нелишним вас всё-таки подготовить слегка, серебряная ложечка звякнула в стакане кэпа.
Вполне возможно, капитан, звякнула в ответ другая, мельхиоровая.
Вам следует учесть, мой друг, что тут у нас, на станции, всё несколько иначе, нежели на Земле. Голос кэпа был мягок и вкрадчив, как будто он уговаривал Гордея быть снисходительным. Я прошу не делать никаких выводов до отбытия со станции. Кэп зачем-то взглянул на календарь на стенке.
Разумеется, я отдаю себе в этом отчёт. Но я могу с людьми-то пообщаться? ложечка Гордея на миг замерла в стакане.
Да, конечно. Но тут много разных своеобразных личностей. Радикально противоположных, кстати. И, вполне возможно, не все на вас произведут положительное впечатление. И ещё я думаю, вас слегка удивит многообразие способов заполнения досуга умными людьми а иных здесь, извините, нет. Я за этим слежу, так сказать И, пожалуй, можно сказать, что за тридцать лет тут сложился свой микроклимат, свой менталитет, даже этикет несколько отличается от земного.
В самом деле? А почему, позвольте полюбопытствовать? Что тут такого специфического? Гордей переложил ноги и уставился на капитана.
Людям свойственно охранять свою внутреннюю целостность. Кэп пошарил глазами по столу и добавил: Всё дело в отношении к собственной памяти. Кому-то она помогает жить, и они интуитивно опираются на воспоминания, другим же неприятно вспоминать былое, и они уверены, что лучшее только в будущем.
Ну да, можно и так сказать, вставил свои пять копеек Гордей. Сказать что-то более внятное у него сейчас не получилось. Ну да ладно. Кстати, похоже, кэп и сам был весьма рефлексирующим субъектом надо это учесть.