В ее сознание закралась мысль о неком заговоре, особенно после того, как попыталась однажды заговорить об этом с Борисом. Борис был хмурый и какойто злой, все отнекивался, возможно, щадил ее, или в глубине души винил и себя, но ответа на вопрос: почему врачи не могли сохранить жизнь ребенку, она так и не получила ни от врачей, ни от мужа.
«Да, я должна сделать все возможное и невозможное, чтоб у нас были дети. И они будут у меня, я еще рожу, возможно двоих, а то и троих, это нормально, ибо, что это за семья, если нет детей? Борис так богат, он может иметь хоть десять детей», успокаивала себя Ася.
В день выписки из больницы он приехал за ней на новой машине, ту, разбитую, сдал в ремонт, а себе купил новенький БМВ. Ася была легкая как перышко, куда только девалась ее упитанность, ее вес, который она с трудом носила на своих ногах.
Борис смотрел на нее и скупо улыбался: перед ним была не Ася, а худая старушка с проседью и гусиными лапками у нижних век и двумя глубокими морщинами на бледных щеках.
Впалый живот, с которого только недавно сняли швы, побаливал, как бы возражая против резких движений, а мышцы на ногах превратились в труху, так что ей пришлось опираться обеими руками на руку Бориса, когда они направлялись к лифту.
Как только они вышли на улицу, во всех ее членах появилась дрожь, хотя на дворе стоял август и Борис был в костюме. Она не знала, куда деваться от холода, а признаться Борису так не хотелось, но все же она сказала, когда села в машину:
Холодно здесь что-то. Нельзя ли включить печку?
Борис нажал какую-то кнопку на передней панели, и тут же струя горячего воздуха обдала ее парным молоком, а затем стала, как бы жечь, пока не выступил пот на лбу.
Ася не желала возвращаться в свою квартиру на Таганке: она была одна и не могла бы за собой ухаживать. Но Борис даже не спрашивал ее об этом. Он подвез ее к ее дому и остановил машину у знакомого ей подъезда.
Домработница Маша приготовила диетический обед: легкий овсяный суп на курином бульоне и печень трески с яйцом сваренным вкрутую.
Ну, вы тут без меня обойдетесь, сказал Борис, едва коснувшись плеча Аси, а то у меня в пять часов важная деловая встреча. Я буду довольно поздно.
Ася не успела раскрыть рта, как он уже взялся за ручку входной двери и тут же вышел на лестничную площадку.
Кушайте, сказала Маша, садясь напротив. Вам врачи предписали диету, недели на две, а затем, когда пройдете повторные анализы, вам разрешат употреблять обычную пищу.
Ася помешала суп серебряной ложкой в тарелке, хлебнула два раза и отодвинула в сторону: он показался ей совершенно безвкусным. Яйцо, сваренное вкрутую и где-то с чайную ложку печени трески, она проглотила только ради того, чтоб Маша не приставала к ней с вопросами, вкусно это или не вкусно и почему она совсем ничего не хочет кушать.
Мне рекомендовано дробное питание, сказала она Маше, когда та устремила на нее вопросительный взгляд, и губы у нее стали шевелиться, чтобы задать традиционный вопрос: почему вы так мало кушаете. Маша, все очень вкусно, приготовлено добросовестно, никаких у меня претензий к тебе нет. Я просто не могу много есть. Но это временное явление.
Врачи рекомендовали вам диету, но не сказали конкретно какую. Если вы помните, скажите, будем ее придерживаться, нет ничего проще.
Маша стала убирать со стола, выливать суп в ведро, а печень трески и одно яйцо, которые Ася не съела в холодильник.
Я потом, примерно через час доем, сказала Ася. А есть, кроме жирного и жареного, мне можно все, но не переедать. Ты можешь быть свободна до трех часов дня, а я побуду одна. Хочу почувствовать себя самостоятельной.
Да, да, конечно. Я съезжу на рынок, наберу продуктов, будут ли у вас заказы? что бы вам хотелось на обед?
Мандарины, апельсины, грейпфруты и все что имеет оранжевый цвет, сказала Ася и улыбнулась.
Оставшись одна в квартире, она подошла к входной двери, подергала за ручку слабыми белыми пальчиками, в которых было так мало молодой крови, как и в ее теле и убедилась, что дверь заперта и запор. «Ну вот, теперь буду делать то, что мне хочется, я одна, полная хозяйка в своей квартире. Сколько мне еще здесь быть, чтоб никто не стал намекать на то, что не мешало бы пожить в своей квартире, дабы там все не отсырело и не покрылось плесенью и пылью. Он не будет со мной жить, если я не смогу родить ему ребенка. Не везет моему Борису: с первой женой у него ничего не вышло, и я его вторая хоть и не законная половина тоже оказалась никудышной. В таком случае, он будет искать подругу до тех пор, пока она не родит от него наследника. И было бы глупо поступать иначе. Господи, как я хочу быть здоровой, стать матерью, ибо если этого не будет, то».
Она подошла к зеркалу, расстегнула халат и ахнула: во весь живот, подобно жгуту зиял красноватый рубец, с которого не так давно сняли швы. И рубец этот все еще ныл, если до него дотрагиваться, если делать резкие движения и даже если спускаться вниз по каменным ступенькам.
Ася тут же застегнула халат на все пуговицы и стала разглядывать морщины на лице, под глазами и ниже подбородка. Их, этих морщин, было много, тоненьких, едва заметных у глаз и две предательские дугообразные бороздки, опоясывающие рот. Гусиные лапки у глаз можно убрать, если постараться, а вот две бороздки, с ними придется смириться.
Она достала пинцет и стала выдергивать посеревшие, еще не белые волосы у правого виска, тут их был целый пучок, но в конце концов махнула рукой на это и перешла к бровям: они нехорошо разрослись и их путем выдергивания тоже надо было привести в порядок.
«Нет, это все бесполезно. Даже в самом дорогом салоне из меня не сделают ту, которой я была года два тому назад. Мне нужно другое, я должна выздороветь: в здоровом теле здоровый дух, как говорили древние римляне. А потом буду наводить марафет. Я так хотела, чтоб все было хорошо, и радовалась, когда почувствовала, что у меня будет малыш. Но, должно быть, я совершила что-то такое, незаконное, пыталась увести мужика от больной супруги, и вот Бог наказал меня за это. Иначе и быть не может».
Ася вошла в спальню, не закрыв за собой дверь. Фотография Бориса все еще висела над ее кроватью, на прикроватных тумбочках те же ночники и кровать точно так же аккуратно убрана. Здесь она когда-то предавалась страсти с Борисом, когда его жена лечилась в Италии, совсем не думая о том, хорошо это или дурно. Она долго стояла у спинки кровати, устремив свой взор в лицо чужого, родного человека, в чью жизнь она так необдуманно вмешалась. Жена у него красивая как королева, но недуг отнял у нее эту красоту, недуг способствовал тому, что Борис привязался к ней еще больше, а она была только рада этому. И вот что из этого вышло: Ася вслед за Людой стала очередной жертвой.
«Если я уйду из жизни, как ушла Люда, кто следующий будет стоять перед образом Бориса? А пока я должна быть на месте Люды. А когда меня не станет, пусть на моем месте будет третья. Таков закон природы, если уж мы, слабые существа, попали под эту губительную струю. Но прочь пессимистические настроения, а то так рехнуться можно. У меня и так уже сдвиг по фазе».
Она медленно подошла к изголовью, открыла верхний ящик, на дне которого лежал имитированный под золото ключик, и открыла им нижнюю дверку. Там, на полках лежали пачки стодолларовых купюр. Она не стала извлекать и считать, сколько там пачек, быстро закрыла дверку и поставила ключ на место.
«У Бориса много денег, он мне еще принесет. Сегодня же я напомню ему. Когда он придет, интересно? и с кем он проводит время? Не может быть, чтобы молодой мужик так долго обходился без женщины, особенно когда у него практически неограниченные возможности».
Она ушла из спальни и в одной из комнат стала рассматривать библиотеку и из многочисленных книг выбрала Стендаля «Красное и черное». Она уже когда-то читала этот роман, но смутно помнила его содержание. Страстная романтическая любовь привлекала ее теперь больше, чем раньше. Ей так хотелось быть главной героиней, хоть на какое-то непродолжительное время, что она, не отрываясь от страниц, в течение нескольких часов просмотрела четвертую часть книги.
Уже Маша вернулась с Москворецкого рынка, принесла всяких фруктов и овощей, вкусной рыбы и отменного свежего мяса, молодой телятины.
Анастасия Ивановна, заказывайте обед, я все принесла, сказала Маша, заглядывая в комнату Аси.
Я ничего не буду заказывать, что приготовишь то и будет, сказала Ася и снова уткнулась в книгу.
Надо кушать, поправляться. Вашему мужу не семьдесят, не надо забывать об этом. Это я так по бабьи, с советом, а вы сами решайте, как поступать.
Ася промолчала, но когда Маша закрыла за собой дверь, подумала, что она права. Надо что-то делать. Она закрыла книгу и пошла на кухню к Маше.
Ты принесла семгу в готовом виде. Вот я ее и буду с вареным яйцом.
И коньячку немного для аппетита, добавила Маша.
Нельзя: врачи запретили.
Можно, но только немного, не более пятьдесят грамм. Это даже полезно. И попросите Бориса Петровича, чтоб вам достал путевку в Турцию, Болгарию, там вы быстро поправитесь. А то тут одной в четырех стенах, да еще переживаете, небось.