На дозволенность укорачивания бороды указывают действия сподвижников Мухаммеда Ибн Умара и Абу Хурайры, Помимо того, что Мухаммед призывал отращивать бороду, чтобы отличаться от язычников, он также призывал окрашивать бороды, чтобы отличаться от иудеев и христиан. Обычно мусульмане окрашивают (хидаб) бороду хной. По мнению ан-Навави, мужчинам и женщинам предпочтительнее окрашивать седину в красный или жёлтый цвет. Что касается пророка Мухаммеда, то имеются сообщения о том, что он красил бороду и волосы на голове в жёлтый цвет. Также он говорил: «Поистине, лучшее чем вы можете окрасить седину, это хна и басма»
Окрашивание бороды в чёрный цвет, по мнению некоторых богословов, запрещено. Исключением является окрашивание бороды и волос в чёрный цвет во время джихада для устрашения врага.
Среди исламских богословов есть разногласие относительно того, как укорачивать усы. Шафииты и имам Малик ибн Анас считали, что укорачивание должно ограничиваться лишь удалением того, что выходит за край губы. Ахмад ибн Ханбаль говорил, что нет ничего плохого ни в укорачивании усов, ни в их сбривании. Ранние ханафиты (ат-Тахави и др.), под укорачиванием понимали полное искоренение (истисаль), а более поздние говорили, что усы надо просто укорачивать, но не сбривать полностью.
Имам Малик называл полное сбривание усов нововведением, а один из последователей его мазхаба Ибн Фархун даже запретил принимать свидетельские показания у того, кто полностью сбрил усы.
Что касается сподвижников Мухаммеда, то некоторые из них укорачивали усы (Абу Умам аль-Бахили, Микдам ибн Мадикариб, Утба ибн Ауф, Хаджжадж ибн Амир, Абдуллах ибн Бишр и др.), а некоторые сбривали полностью (Абу Саид аль-Худри, Джабир ибн Абдуллах, Ибн Умар, Абу Усайд аль-Ансари, Салама ибн аль-Акуа, Абу Рафиа и др.)
Проштудировав сборник Хадисов, любезно предоставленный ему Абу Бакром, наш нахальный друг попросил своего Мавляна проверить его знания. И Имам, и Кади были поражены от уровня знаний своего ученика, и оба высказали сожаление лишь о том, что не могут представить его на Собрание Улемов, достаточно высокого уровня, чтобы выдать ему Свидетельство о прослушивании лекций достопочтенного Абу Бакра и поэтому, получившим право быть Судьёй.
Наконец наш герой почувствовал, что имеет достаточно уверенности в себя, чтобы с серьезным видом, назвать себя образованным человеком.
***
Икам, полюбил вечерами сидеть в нише, оборудованной, как жилое помещение с выходом в общий двор, где, в зависимости от времени суток, то проходили занятия, учеников Медресе Абу Бакра, то наслаждались вечерней прохладой, члены его многочисленного семейства.
Дочка Мавляна носила имя Насрин, что означает Шиповник, но наш герой переводил это имя, как «Дикая роза». У Абу Бакра, было многочисленное семейство. Многие вдовы, потерявшие мужей, охотно шли в его семью, чтобы спастись от голода и нищеты. Добрый старик не делал разницы между теми детьми, которых его наложницы привели с собой и теми, кого они рожали ему в браке. Как узнал наш герой, слово «Саид» в его имени означало, что Абу Бакр принадлежит к роду Пророка (Мир ему). Поэтому у него было только две жены, чьё происхождение позволяло передать их детям приставку «Саид», обозначающую принадлежность к Священному Роду. Насрин была дочерью Абу Бакра, и ей предстояло в последствии стать женой Саида Курбан Аддина, того молодого человека, которого наш герой видел около развалин моста. Именно благодаря его Смелости и Решительности, проявленных в трудную минуту, Икам и попал в катакомбы деревни.
Так как Икам жил в доме Имама, на правах гостя уже несколько месяцев, то вскоре к нему стали относиться, как к члену семьи. Домочадцы часто, по-приятельски, болтали с ним, сидя во дворе на глиняной скамейке. На ночь все жители деревни уходили в подземные жилища, где было прохладнее летом и теплее зимой. Наш герой всегда оставался во дворе, утверждая, что ему нужен свежий воздух. Но, на самом деле, он никак не мог забыть то ощущение ужаса, охватившего его в темноте. Двор напоминал большой кувшин, выход из которого наверх был только вверх, через горлышко, или вниз по узким коридорам глиняного холма.
Хозяева не запрещали нашему герою оставаться во дворе, потому, что им не хотелось знакомить его с устройством этого подземного города.
Как рассказала ему Насрин, почти никто в деревне не знал все проходы, прорубленные в толще холма. Говорили, что помещения расположены на нескольких этажах один под другим. Но так это или нет, ведомо только Всевышнему. Говорили, что подземные убежища стали рыть еще деды нынешних стариков. И еще продолжают расширять и углублять под наблюдением Раиса и его Наибов. Всем жителям деревни запрещалось уходить в незнакомые коридоры подземелья. Дело в том, что девять из десяти ходов, уходящих в стороны от верного пути, заканчивались смертельными ловушками. Как правило, ход становился узким, настолько, что двигаться приходилось на четвереньках. Несколько раз ход то шел вниз, то поднимался вверх, а потом, став совсем узким (для его рытья привлекались дети), уходил вниз, увеличивая угол спуска. В конце спуска ход мог закончиться тупиком и человек оказывался зажатым в узком проходе головой вниз под углом в тридцать-сорок градусов. Иногда в конце хода оказывался спуск в колодец, куда можно было спуститься, только нырнув в него вниз головой. В зависимости от везения, колодец через два метра заканчивался тупиком, или расширялся до двух метров и на глубине шести метров превращался в закрытую со всех сторон камеру, куда путник попадал, свалившись с высоты, вниз головой, на камни, заботливо уложенные строителями.
Как рассказала ему Насрин, почти никто в деревне не знал все проходы, прорубленные в толще холма. Говорили, что помещения расположены на нескольких этажах один под другим. Но так это или нет, ведомо только Всевышнему. Говорили, что подземные убежища стали рыть еще деды нынешних стариков. И еще продолжают расширять и углублять под наблюдением Раиса и его Наибов. Всем жителям деревни запрещалось уходить в незнакомые коридоры подземелья. Дело в том, что девять из десяти ходов, уходящих в стороны от верного пути, заканчивались смертельными ловушками. Как правило, ход становился узким, настолько, что двигаться приходилось на четвереньках. Несколько раз ход то шел вниз, то поднимался вверх, а потом, став совсем узким (для его рытья привлекались дети), уходил вниз, увеличивая угол спуска. В конце спуска ход мог закончиться тупиком и человек оказывался зажатым в узком проходе головой вниз под углом в тридцать-сорок градусов. Иногда в конце хода оказывался спуск в колодец, куда можно было спуститься, только нырнув в него вниз головой. В зависимости от везения, колодец через два метра заканчивался тупиком, или расширялся до двух метров и на глубине шести метров превращался в закрытую со всех сторон камеру, куда путник попадал, свалившись с высоты, вниз головой, на камни, заботливо уложенные строителями.
Ну а тому, кому очень повезло, тот попадал в камеру, из которой в разные стороны расходились несколько ходов и только один вел в правильном направлении. Но и на этом пути путника ожидали сюрпризы. Иногда за крутым поворотом проход оказывался закрытым круглым камнем, который, имея размеры в рост человека, словно люк перекрывал проход. Чтобы открыть проход, камень, весом не менее двухсот килограммов, нужно было откатить в сторону. Для этого в отверстия в камне вставлялись колья, используя которые словно рычаги, круглые камни, похожие на мельничные жернова, откатывали в сторону. Обычно для этого требовалось силы, не менее двух сильных мужчин.
Поэтому все жители деревни, включая детей, знали, что самовольные прогулки по лабиринтам смертельно опасны. И никто даже не станет отвлекаться от своих дел, чтобы искать в сети ходов заблудившихся. Все знали, что передвигаться по ходам можно только группами и при наличии не менее двух светильников.
Входы в подземный городок располагались ниже уровня нижнего жилого этажа, так что противнику, пришлось бы пробираться по узким коридорам, в темноте, снизу-вверх, всегда рискуя получить стрелу из арбалета в бок или спину, через скрытые отверстия. Для снабжения воздухом в городке имелось несколько вентиляционных колодцев, входы в которые снаружи были умело замаскированы. Поэтому выкурить обитателей подземных жилищ, в случае их обнаружения дымом не получалось бы.
На верхних этажах располагались загоны для скота, запасы кормов и мастерские. Из домашних животных в деревне держали только коз и ослов, из-за их компактности и неприхотливости к кормам. Держали так же птицу и пасеки. На склонах холмов, не просматриваемых из долины, выращивали зерновые, виноград и фруктовые деревья.
При появлении в окрестностях деревни вражеских войск, жители уходили в подземные укрытия, откуда выходили только по ночам. Во время особой опасности жители переходили на ночной образ жизни. На поверхность выходили только в темное время. Ночью же разводили огонь в очагах для приготовления пищи. В горных районах, где подобные убежища вырубали в каменных породах, в таких городах могли проживать по несколько тысяч человек, оставаясь невидимыми и недоступными для врагов. Если бы не горные укрытия, то народы Сирии, Грузии и Армении, скорее всего, в это неспокойное время, просто исчезли бы с лица земли.
Сейчас жители деревни находились в режиме наивысшей опасности. В окрестностях сновали татаро-монгольские шайки Махмуд-хана, которых привел сюда его Эмир Тимур Гурген. Поэтому нашего героя из предосторожности, решили придержать в гостях, из опасения, что он, невольно мог выдать врагам расположение деревни.
Несколько месяцев наш друг узнавал о внешнем мире, все, что ему могли сообщить обитатели подземной деревни. Он уже приобрел вид почтенного человека, отпустив аккуратную бороду и сбривая волосы на голове. Он уже мог бы исполнять обязанности имама или кади в какой-нибудь глуши. Спокойная и размеренная жизнь уже стала тяготить его. Его мысли занимали способы побега от его хлебосольных хозяев, но он понимал, что у него для побега будет только одна попытка. Условия подземелий, дают слишком много возможностей усмирять строптивцев, а окружающий мир не располагает к сентиментальности.