Ивлев убеждал, что Германия проиграет войну в любом случае, но чем раньше она её проиграет, тем лучше будет для самого немецкого народа, ибо он понесёт меньше жертв.
Зигфрид усомнился в скорой победе СССР, напомнил о трагедии лета сорок первого, которая, как он признал, была рукотворной и тогда же заявил, что рано, очень рано настроилось на победу советское командование, что весной ждёт ещё одно колоссальное предательство, которое снова поставит СССР на грань гибели.
Естественен вопрос Ивлева, где и кто предаст.
Зигфрид сказал, что на одном из важнейших направлений, но где, это не входит в его компетенцию, а потому он не знает.
Ивлев снова, как в 1917, когда рухнула империя, отпустил Зигфрида в надежде, что тот уже встал на путь понимания, кому нужно служить в этой войне.
Ивлев сообщил Гостомыслову о том, что узнал от Зигфрида. Но как отнестись к подобной информации? Было понятно, что второй эшелон военно-фашистского заговора Тухачевского, разоблаченного в 1937 году, частично уцелел. Время от времени удавалось выявлять причастных к нему. Мало того, некоторых этаких вот заблудших, Сталин своей волей оставлял в службе, веря, что они стали на правильный путь и больше не позволят себе вредить Отечеству. Дело в том, что Сталин понимал, какой слом произошёл в общественной жизни страны в годы революции, какой слом в сознании людей. Понимал, что были и такие, кто запутался, кто неправильно оценил события. Недаром, уже вскоре из-за рубежа стали возвращаться те, кто бежал в эмиграцию, будучи напуган первыми жестокими событиями.
А между тем, так же, как и молодая советская власть вынуждена была пользоваться военспецами, так и уже более зрелая предвоенная государственная власть Советской России нуждалась в хорошо обученных офицерах и генералах, причём обученных уже в советских военных академиях.
Сталин запрещал, насколько, конечно, мог это сделать, рубить с плеча. Но закон жизни таков, что зачастую получается по пословице когда лес рубят, щепки летят.
Он хотел, чтобы меньше было щепок.
Ивлев мог себе представить, каково сейчас Сталину. Мало того, что страна в напряжении из-за жестокой агрессии, мало того, что напрасно потеряны в сорок первом и люди, и территория, потеряны в силу предательства и лишь иногда не компетенции некоторых командующих, нет кадров, тех кадров, на которые можно было бы опереться. Вот и вынужден Сталин тасовать тоненькую колоду.
Сложно, очень сложно понять, кто и чем дышит. Не менее сложно и службе Сталинской личной секретной разведке и контрразведке точно назвать изменников и предателей. Но собирать факты необходимо, ведь любое предательство слишком дорого стоит и слишком большими бедами отзывается.
Радист командирского танка
Товарищ капитан, сержант Маломуж, разрешите обратиться?
Обращайся, коль не шутишь, отозвался своей любимой присказкой командир танкового батальона.
Прибыл к вам на пополнение
Это хорошо. Из госпиталя?
Нет, возразил сержант с некоторым оживлением и с гордостью сообщил, Из авиации. Стрелком-радистом на «пешке».
Он назвал привычное уже на фронте наименование пикирующего бомбардировщика Пе-2.
И с чего вдруг к нам? Сам попросился?
Комбат был в хорошем настроении и разговорился с новым своим подчинённым.
Зачем проситься? Я об авиации мечтал, даже в штурманское училище поступил, да вот война Ну и попал на «Пешку».
И что же?
Так вышло «Пешка» наша машина хорошая. Давали врагу прикурить. Моя задача защита от истребителей. Два пулемёта: вверху турельный, на 360 градусов бьёт, внизу второй, чтоб враг к брюху не подобрался. Вот так трижды на задания и слетали. Успешно. Сбить никого не сбил, но и не дал «жерикам», истребителям ихним, к нам подобраться. Вроде уже и опыт какой никакой приобрёл. И вдруг прислали к нам лейтенантов молодых, только из училища, да и решил командир полка вроде как обкатать их послать на задание вместо стрелков. Машин то в полку не хватало. Зря так решил. Нехорошо командира осуждать, тем паче погибшего, но зря. И комэска так считал. Словом, не вернулась наша «пешка» с задания. Сбили её «жерики». Именно «жерики», а не зенитки. Кто знает, что там случилось, только ведь может просто опыта у лейтенанта не хватило, не смог «жериков» отогнать. Ну а дальше уже не знаю, кто решил, только собрали нас, стрелков-радистов, оставшихся безлошадными, и сюда, к вам.
Ну что ж, у меня как раз радист вышел из строя. Будешь радистом моего командирского «КВ». Знаешь, что это за машина?
Слышал! Ну так осваивайся. Скоро в наступление пойдём. Смекаешь?
На календаре было 10 мая 1942 года.
Ну пошли, покажу нашу махину.
Подошли к танку. Один вид его впечатлял. Комбат сказал:
Вот сейчас покажу тебе твоё рабочее место. Ну и потренируешься как быстро его занимать, и как танк покидать, если что.
Танк стоял в зелёном оазисе. Над головой черёмуховый цвет рано и споро пришла в сорок втором весна в те края.
Весь следующий день сержант Маломуж осваивал свою новую боевую специальность под руководством опытных танкистов. Вечером комбат задал несколько вопрос. Как что усвоил? А потом объявил.
Ужин сегодня раньше будет. В двадцать ноль-ноль всем отбой.
Ну что, стрелок, освоился? спросил механик-водитель, весёлый, вихрастый паренёк. Да ты не дрейфь, от нашего танка немецкие снаряды отскакивают.
Что дрейфить? На «Пешке», небось, опаснее. Мам и «жерики» атакуют, и зенитки лупят. А как на боевом курсе, так и отвернуть нельзя. Иначе мимо бомбы пойдут.
Наконец поужинали и улеглись спать. Подняли тогда, когда уж и сам не поспишь. Загрохотало всё вокруг.
Артподготовка! сказал кто-то из танкистов. Так что скоро и мы в дело вступим.
Быстро поднялись. Позавтракали, не спеша. После завтрака небольшая передышка, затем постановка боевой задачи. Собственно, боевой приказ для командиров. Сержантам и красноармейцам кратко Танковый батальон придан стрелковому полку. Задача поддержка атаки пехоты.
По машинам!
Голос командира батальона ворвался в шлемофон.
Радист Связь с ротными есть?
Есть!
Со штабом полка?
Устанавливаю
И ко всем сразу по танковому переговорному устройству (ТПУ).
Веселей, ребята Погоним, наконец, немцев. Вон как гудит!
Действительно, артподготовка была в самом разгаре. Ну а после неё Известно, что. Атака.
Командир стоял, по пояс высунувшись из люка. Ждал.
Ракета Она взвилась в небо ровно в 7.30. Комбат юркнул в башню и скомандовал:
В атаку, вперёд!
Теперь всё внимание сержанта на поддержание связи комбата с командирами рот и со штабом полка.
Глянул в триплекс. Впереди в боевой линии танковые роты. За ними стрелковые цепи. Командирский танк за боевыми порядками.
Красиво пошли, как на учениях. Ровные ряды танков, ровные стрелковые цепи. Ещё немного и с криком «ура» ворвутся в переднюю траншею противника.
Перед боевой линией танков выросла стена разрывов. Два танка сразу задымили. Потом ещё один, ещё
Маломуж не имел времени наблюдать за полем боя, но всё же посматривал в триплекс.
Тополь, Я, Тополь первый, услышал Маломуж голос командира первой танковой роты. Сильный огонь со стороны рощи. Два танка горят.
Что там?
Противотанковая батарея.
Не вижу её.
По пехоте открыли огонь пулемёты, стали рваться мины.
Цепи залегли. Да что толку то на открытом поле. Град осколков. Нужно броском вперёд.
«Тополь»! Я Донец! Подавить миномётную батареи в балке, и уточнение координат.
Маломуж только успевал соединять комбата то с командирами рот, что со штабом полка.
Красивая боевая линия, красивые цепи всё смешалось, всё было в дыму.
Он видел, как над залёгшим впереди батальоном встал во весь рост командир. Петлиц не видно. Далеко. Лишь маячит фигурка над полем, почти голым, лишь изредка зеленеющим рощицами.
Командир что-то кричал, размахивая пистолетом.
Поднялись возле него, затем подальше. А он уже бежал вперёд. И за ним весь батальон. Да только спустя минуты закрыло его пылью от разрыва. Но батальон уже было не остановить. Солдаты бежали вслед за танками второй роты. Отважный командир показался снова. Он звал вперёд, за собой. Он звал за танками, которые уже приближались к первой траншее.
Мелькнула нелепая мысль: «Добежит, значит, и мы прорвёмся!»
Командирский танк позади. А это не менее. Это более опасно, ведь враг понимает, что это танк командирский.
А в шлемофоне музыка боя. На учениях такая музыка ласкает слух. В бою она порой горька.
Тополь, Я Тополь второй. Подбит танк командира роты. Принял командование ротой.
Радист пока не знал по голосам командиров, но комбат знал. Он подтвердил:
Командуй!
Удар сотряс танк. Маломуж едва успел инстинктивно прикрыть лицо. Справа броня стала красной, полетела окалина.