Теперь пришел черед волноваться Оле. Как тогда, когда она нашла эту чертову записку, хотелось верить, что речь идет о делах любовных, но почему-то было подозрительно страшно.
Понимаешь, я ведь хотел, как лучше, для тебя лучше. Коля смотрел на проезжающие мимо машины и нервно ковырял носком ботинка землю. Знаешь, я не думал, что это так трудно. Он улыбнулся. Улыбка получилась грустная и измученная. Когда я был в армии, думал, вот вернусь, Олька как раз подрастет и жениться можно. Я ж тебя всегда любил. Даже когда ты зареванная к моей сестре прибегала и рассказывала о своей несчастной любви. Думал тогда, подожду еще, пусть погуляет, она же маленькая. Так вот ждал-ждал, а ты росла и росла.
Оля стояла и не верила своим ушам: неужели ей признаются в любви, по-настоящему! "Только не молчи! Прошу тебя, продолжай, пожалуйста!". Ей хотелось кричать всем: Посмотрите, какой парень признается мне в любви. Самый красивый, сильный, добрый, самый любимый, самый мой!
А Коля продолжал:
Я же не дурак, Оль, я понимаю, какой парень тебе нужен. Чтобы с машиной, с деньгами. А я что, простой работяга. Не самый бедный, конечно, но все же не твой принц. Он замолчал и посмотрел на девушку. Оля смотрела на него, как зачарованная. Она уже не слышала, что он говорит, она просто его слушала. У Коли был такой глубокий хриплый голос, что в нем хотелось утопится. Чтобы он был везде и повсюду. Чтобы она была в нем.
Так вот. А тут такой случай подвернулся, я и решил: надо действовать. Я ж как думал: ты поступишь в этот дорогущий институт, там много всяких крутых мальчиков учатся, найдешь себе кого-нибудь и и вот.
Парень уже давно молчал и смотрел не Олину реакцию. А она пыталась понять, что он толькочто-то ей сказал. Все было так замечательно, он ее любит, давно любит. А что он говорил про институт? Не-ет, нет, это ей послышалось. Причем здесь Коля? Стало дурно. Рядом была лавочка и девушка села. В голове крутились слова: "дорогущий институт", " себе кого-нибудь", "кого-нибудь", "нибудь".
Коль, ты это сейчас о чем говорил? Оля смотрела на него с надеждой "Послышалось. Он совсем не то имел в виду. Он же ничего не знает! Или знает?"
Оль, ты правильно меня поняла. Это я уболтал Витю дать тебе этот билет. Он бы все равно отдал его, чтобы Катюхе отомстить, а тебе он бы помог.
"Вот как, значит! Интересно получается. А меня спрашивать, значит, не надо!"
Постой-ка! Темная тень опять мелькнула перед глазами. Тогда, в доме. Это же был ты? Ты был там, да? Оля резко встала. Стало так обидно и больно, что ей захотелось его ударить. Ты был там или нет? Отвечай же! Она уже кричала.
Да, это был я. Громкая пощечина заглушила последние слова.
Сквозь слезы видела она, как той ночью склонился над ней Витя. Он рассказал, что его отец собирался помочь Кате поступать в институт. Уже все было договорено и заплачено. Чтобы экзаменаторы узнали, что Катя именно та девочка, которая должна поступить, ей должны были дать специальную пластиковую карточку, которую она покажет преподавателям. Все было замечательно продумано. Только случилась небольшая неприятность: встречавшиеся тогда Витя и Катя, поссорились. Причем, Катя сильно обидела парня. Вот он и решил отомстить: отдать эту заветную карточку кому-то другому, желательно тому, кого Катя не любит. И в самый решающий момент, она обломается. Коля надоумил его отдать эту карточку Оле. Именно для этого она была приглашена ночью в старый дом.
Еще перед началом их разговора Оле показалось, что рядом есть еще кто-то, но Витя заверил ее, что никого нет. После того, как они договорились, Витя почему-то решил поприставать к Оле. (Видимо, для того, чтобы вечер зря не пропал). В принципе и Оля всегда была неравнодушна к парню и не она не стала его отталкивать. Но в самый решающий момент послышался грохот и шаги, и опять Оля увидела чью-то фигуру. Ребята испугались, и после этого Витя проводил Олю домой. В последующие дни Витя уже не возобновлял своих попыток.
Зачем ты это сделал? Было уже темно и прохладно, а они все еще сидели на лавочке. Оля уже не плакала. Коля обнял ее и нежно гладил по голове. Она прижалась к нему и изредка судорожно вздрагивала, как маленький ребенок. Не хотелось думать ни о чем. Главное, что сейчас они вместе. Пусть никогда не наступит утро, пусть всегда будет прохладно, пусть, пусть! Только вот:
Зачет ты это сделал?
Дурак я был. Думал, тебе так лучше будет. Тебе же нужна была богатая жизнь.
Зачет ты это сделал?
Дурак я был. Думал, тебе так лучше будет. Тебе же нужна была богатая жизнь.
"Это я дура была! Счастливая жизнь мне нужна, счастливая!"
Ты даже не представляешь, как я мучалась. Думала, повезло. Поступлю в этот институт, денег платить не надо, выучусь. Потом на работу хорошую устроюсь, буду много зарабатывать, замуж выйду за богатого. Только почему-то радости никакой не было. Словно украла чего. Боялась людям в глаза смотреть, а Катьки так вообще, как черт ладана боялась. Все мне казалось, что все люди на меня пальцами тыкают и плюнуть хотят. Сяду, бывало, дома и думаю: "Все, пойду, завтра отдам этот проклятый билет и будь что будет!" А тут отец придет пьяный, опять с мамой ссориться начнут, и я обратно за билет ухвачусь и отпустить боюсь. Лучше уж пусть совесть загрызет, чем вот так всю жизнь. А когда уже пошла экзамен сдавать, поняла, даже скорее почувствовала, что нельзя так. Это же не я буду, не моя это жизнь будет. Катька, она же потом в другой такой же институт поступит, и Витька довольный будет, что отомстил, а я? Со мной что будет? Они будут себе дальше жить, как прежде, как сами хотят. А мной будет этот чертов билет руководить. Лучше уж я как-нибудь по-другому, по-своему.
Они разговаривали долго-долго. Одинокий месяц задумчиво слушал их признания и сокрушительно вздыхал. Он-то хоть и старый, а все же и ему любить хочется.
А потом все было по-другому. Свадьба. Учеба в ПТУ. Работа на хлебопекарском заводе. Маленькая комната в общежитии. И еще кое-что было. Оно спряталось от любознательных снежинок-чебурашек в складках желтых штор. Вот оно выглядывает и подмигивает. Большое-большое счастье.
Яблочный спас.
Светка, дай списать домашку! эта самая частая фраза, которую Свете приходится слышать от своих одноклассников. Обидно, что никто даже не сомневается, что она эту проклятую домашку сделала. Взять бы вот так и не дать никому списать. Чтобы так браво, на весь класс не дам! И гордо так повернуться ко всем спиной на своей отличницкой первой парте. Да только не сделает Светка так никогда.
Если она домашку списать не даст, так с ней и совсем никто общаться не будет. Будет сидеть одна на своей первой парте, пялиться на доску или копаться в учебниках и тетрадях, делая вид, что чем-то занята пока не прозвенит спасительный звонок на урок.
Света, ты чего, уснула что ли? Списать дай, урок сча начнется. Это Витька опять навис над душой, весь нетерпеливый, на месте устоять спокойно не может. А взгляд мимо скользит. Туда, на задние парты. Где сидят Ксюша и Тома. Томные такие сидят. Важные. Словно поняли что-то про себя, и теперь этим своим секретом упиваются обе.
Держи. Спасибо не надо. Света даже попыталась пошутить.
Но "спасибо" Витька и так никогда не говорил. Так что и шутки он не оценил. Быстро схватил тетрадь и на ходу корявыми каракулями себе переписал домашку. Потом так же на ходу бросил тетрадку обратно. И уже важно так, чинно пошел туда, на заднюю парту. Беседы беседовать. Взрослые беседы. Потому что явно не будут половина одноклассников так томно вздыхать и хихикать над теоремами да правилами русского языка.
А Света сидела одна. Она специально раскладывала побольше тетрадей, которые и не нужны совсем были на уроке, чтобы как-то эту пустоту на парте спрятать. От себя спрятать. Создать видимость, что просто места больше нет. Она ведь одна в классе сидела одна. Когда несколько раз учителя пытались к ней посадить кого-то из одноклассников, никто больше одного урока не засиживался. Как-то боялись все Свету, ее строгости, скованности, не пошутишь с ней на уроке, не поговоришь о глупостях всяких.