Дара улыбнулась.
Спасибо.
Да ладно! отмахнулась синеглазка. Но помяни моё слово: мы ещё намучаемся с этой рыженькой
Вот только не надо её обзывать!
А я что, разве обзываю? Ты представляешь, каких прозвищ насочиняют здешние острые язычки?
Я никому не позволю её обижать, тихо, но твёрдо сказала Дара.
Тут появилась Рубина со стопкой белья, вся пунцовая и запыхавшаяся, словно бежала или шла очень быстро. Прежде, чем дверь за её спиной захлопнулись, Дара и Ирма услышали громкий смех в коридоре.
Что случилось, Рубина? спросила Дара.
Тебя кто-то обидел? Ты только скажи, мы разберёмся! заявила Ирма, уже забыв, что сама в школе без году неделя.
Всё хорошо, прошелестела новенькая, не поднимая глаз. Я привыкла
Ничего, скоро отвыкнешь! Ирма подошла и взяла у неё тяжёлую стопку белья. Давай помогу.
А Дара уже разворачивал матрац и одеяло на третьей койке.
Приготовив постель для новенькой, они стали наперебой рассказывать ей про жизнь в обители, как проходят занятия, про добрых и строгих воспитательниц и так далее. Осмелев, Рубина разговорилась, начала задавать вопросы, в том числе и о самих соседках по комнате: сколько им лет, каким образом попали в Школу Невест. Ирма в вкратце поведала их историю про взрыв, ранение, потерю памяти, приютскую больницу и великодушие матери Геновефы. И только тогда Дара спросила, пристально глядя на новую подругу:
А как ты попала сюда, если не секрет?
Не секрет, улыбнулась Рубина. Меня отправила сюда моя бабушка. Она давно знакома с матерью-настоятельницей.
А родители?
Улыбка исчезла с лица новенькой, но она ответила:
Они ушли в мир иной. Меня растила бабушка
Тут, очень вовремя, затренькал колокольчик дежурной сестры: отбой.
Ладно, давайте отдыхать, сказала Ирма. Чую, завтра будет весёлый денёк
Весёлый или нет, но денёк выдался тот ещё! Помня о своих приключениях в первые дни пребывания в Лазурной обители, Ирма и Дара ни на миг не оставляли Рубину одну, словно пытались заслонить её от насмешливых слов и даже взглядов остальных учениц. Зато сёстры, памятуя наказ настоятельницы, никак не выделяли новенькую, вели уроки в обычном порядке. Выяснилось, что Рубина и вправду не отстаёт ни по одному предмету. Тем не менее, она болезненно робела и краснела всякий раз, когда к ней обращались преподавательницы, вызывая этим смешки и перешёптывания однокашниц.
Так продолжалось до последнего в тот день занятия урока пения.
Воспитанниц Лазурной обители обучали разным изящным искусствам: ну как же, достойные жёны великих мужей должны многое уметь и непременно лучше всех! К тому же прекрасные девы были неизменным украшением священных обрядов и народных празднеств, проходивших в Никее: они возглавляли шествия, танцевали и, конечно же, пели. Многие также играли на струнных либо на флейтах. Уроком пения, любимым всеми девочками без исключения, заканчивался всякий учебный день в школе. И проходил он в большом зале обители, так как был общий для всех пяти уровней.
Сестра Арвен, сухонькая старушка с одухотворённым лицом и копной серебристых волос, терпеливо подождала, пока все ученицы рассядутся по местам каждый уровень занимал отдельную длинную скамью, вмещавшую по десять-пятнадцать девочек. Она уже собиралась начать занятие, когда в зал вошла сама настоятельница в сопровождении ещё двух сестёр.
Начинай урок, сестра Арвен, сказала мать Геновефа, присаживаясь на край лавочки у самой стены. Мы просто посидим, послушаем
Почтительно поклонившись начальнице, миниатюрная сестра Арвен ловко забралась на возвышение, чтобы видеть всех учениц.
Итак, мои дорогие, нараспев проговорила она, невольно подражая манере главы школы, я вчера раздала вам слова песни, которую следует разучить к Модранихту. Ночь Матерей священна для всех людей, но в первую очередь для женщин. Мы получаем силу от трёх ипостасей великой богини, каждая в своём возрасте: мудрость Праматери, всепрощение Матери, очарование Девы. И любовь от всех троих основу женской сути! Поэтому наша новая песня, конечно же, о любви. «Ориоль» это старинная окситанская баллада о верности любящего сердца. Достаньте, пожалуйста, листочки со словами тут сестра Арвен замялась, заметив новую ученицу. Ах, деточка, у тебя же нет листочка! Я сейчас посмотрю, у меня где-то был ещё один
Не беспокойтесь, сестра, я знаю эту балладу наизусть, отозвалась Рубина, неожиданно громко и отчётливо, привстав со своего места между Ирмой и Дарой.
Вот как? большие, по-детски восторженные глаза старой Арвен округлились ещё больше. И где же ты могла её слышать, деточка?
Её часто пела моя бабушка.
По рядам пронёсся дружный смешок. Но сестра Арвен энергично замахала на девочек.
Тише, тише! Ничего смешного я тут не вижу! Баллада о прекрасной Ориоль действительно очень древняя, и существует несколько вариантов её исполнения Старушка снова повернулась к Рубине. Очень интересно, как её поют на Острове. Ты же оттуда, деточка, с Албэйна?
Да.
А можешь пропеть для нас хотя бы один куплет?
Дара и Ирма напряжённо переглянулись, испугавшись, как бы их робкая подруга не сгорела от смущения. Однако та и не думала смущаться.
Я могу спеть всю, прозвучал уверенный ответ. Только можно мне лютню, пожалуйста?
Старушка учительница, удивлённая не меньше учениц, которые теперь дружно пялились на новенькую, жестом пригласила Рубину занять место на возвышении и вручила ей лютню, на которой сама обычно играла. Едва взяв в руки инструмент, робкая, пугливая островитянка мгновенно преобразилась: плечи расправились, на открытом лице появилась нежная улыбка. А в следующий миг она запела
Позже, обсуждая случившееся с другими сёстрами, старушка Арвен клялась, что никогда в жизни не слышала голоса чудеснее, а суровая сестра Гвендолин со слезами призналась, что словно в раю побывала, слушая малышку Рубину. История о верной любви прекрасной Ориоль сама по себе мало отличалась от сотен подобных баллад: девушка ждала любимого, пропавшего в море, ждала так долго, что в итоге превратилась в скалу-маяк чтобы никто больше не погиб, разбившись о коварные рифы Однако нежность и чистота голоса, исполнявшего эту старинную песню, проняла всех: плакали девочки, плакали сёстры-воспитательницы, плакала сама настоятельница.
Чарующая мелодия затихла, но в зале ещё долго стояла тишина. Растроганная учительница просто не могла больше вести урок. Наконец мать Геновефа встала и объявила, что на сегодня, пожалуй, достаточно.
Надо ли говорить, что ни одно из прозвищ, придуманных девочками в первый же день, к Рубине так и не прилипло
***
Впечатлённые удивительным даром своей новой подруги, Ирма и Дара уснули только к полуночи. Убедившись, что её соседки действительно крепко спят, маленькая островитянка тихонько выскользнула из комнаты. В коридоре и на лестнице было темно, но она видела в темноте не хуже кошки: глаза, тусклые днём, теперь горели словно два жёлто-зелёных огонька. Дверь, ведущая на задний двор, была заперта, а окна зарешечены, однако девочку это не смутило. Она быстро прошла к последнему окну, открыла форточку, ловко запрыгнула на подоконник и выпорхнула наружу, превратившись в большую бабочку с рубиново-красными крыльями.
Вернулась она спустя четверть часа тем же путём бабочкой прошмыгнув в форточку и меж прутьев решётки и снова стала конопатой девчонкой с двумя тонкими рыжими косичками. Только кожа её светилась, а босые ноги были испачканы цветочной пыльцой.
Глава 5. Письма
Туше!
Чёрт!
Снова туше!
Чёрт, чёрт, чёрт! Тодар сорвал с лица защитную маску и рукавом вытер пот со лба. Давай передохнём чуток и ещё раз попробуем!
Только не сегодня, Ларт тоже снял маску. На его узком горбоносом лице не было ни следа усталости. У меня есть ещё важное дело. Так что уравнения тоже придётся отложить
Две рапиры со звоном опустились в подставку. Мальчишки стянули перчатки, куртки, помогли друг другу развязать тесьмы набочников.
Отлыниваешь от своих обязанностей, отрок! по ходу журил друга Тодар. Нехорошо! Тебе оказана высокая честь, а ты совсем не стараешься её оправдать!
Ларт рассмеялся: получилось очень похоже на Бранна, помощника главы школы и большого любителя воспитательных речей. Мальчишки прозвали его Нибауси так смешно почтенный Бранн, перед отбоем обходя спальное крыло, выкрикивал своё неизменное «Не балуйтесь!» Сам же мудрейший Олвид с учениками был исключительно немногословен и в учебный процесс редко вмешивался. Однако именно он велел Ларту, лучшему фехтовальщику школы, каждый день дополнительно заниматься с наследником. Чему оба мальчика только обрадовались.