Тот опыт, конечно, был всего лишь бледной тенью по сравнению с грандиозным событием, которое Уэйд сотворил для Мишеля Фуко в Долине Смерти. Но сейчас для меня молочный шоколад всегда будет ассоциироваться с Шопеном и воспоминанием о близком друге, и как моя жизнь стала от этого богаче. Кроме того, теперь я понимаю, как «вечер с ЛСД в тщательно подобранных дозах и ночь в пустыне с замечательной музыкой, прекрасными людьми и небольшим количеством шартреза» могли стать, пожалуй, одним из самых важных опытов в чьей-то жизни.
Фуко явно получил незабываемые впечатления, поскольку Уэйд постарался сделать все для максимального эффекта. В устроенном им представлении незримо присутствовали стереотипы вестернов (шаманы, видения, мужская дружба) в неком извращенном виде, но они явно тоже сыграли свою роль. Вполне возможно, абсурдная ночь, проведенная с приторговывающим ЛСД «психопатом» и его исполняющим произведения Штокхаузена партнером стала воплощением той концепции дружбы, которую Фуко подробно описывал в ряде своих последних интервью в качестве типа эстетики существования, составляющего неотъемлемую часть «искусство жизни». Фуко намекал на это, когда он писал Симеону 14 мая 1975 года, предлагая приехать еще раз, но только если это будет удобно: «Я думаю, такие встречи не имеют смысла, если они не приносят подлинного и обоюдного наслаждения всем их участникам и одинакового душевного покоя. Нам надо найти способ делать все в соответствии с принципом удовольствия и принципом реальности. Это, по-моему, именно та этическая и политическая проблема, которая прежде всего требует решения в наши дни».
Рукопись Уэйда позволит тебе на халяву прокатиться в Долину Смерти. Возможно, твоя жизнь в результате станет чуть богаче.
Хезер ДандэсПасадена, штат КалифорнияМишель Фуко в Долине Смерти
Когда речь заходит о Платоне и Аристотеле, большинству из нас воображение рисует ученых мужей в профессорских мантиях. Но они в первую очередь были обычными людьми, смеялись вместе с друзьями, а когда писали свои «Законы» и «Политику», делали это как бы в качестве развлечения. Та часть их жизни была наименее философской и наименее серьезной. С точки зрения философии прежде всего требовалось жить просто и благопристойно. Если они писали о политике, то таким образом словно составляли правила поведения для сумасшедшего дома, и если зачастую старались делать вид, как будто говорят о серьезных вещах, то исключительно поскольку знали, что безумцы, с кем они разговаривали, считали себя королями и императорами. Они пытались понять принципы несчастных, чтобы их безумие принесло другим как можно меньше вреда.