На милицейском горбу замыслил в райские кущи въехать, Алексей Николаевич? «спустил собаку внутренней истерии» Буйнов.
Я сейчас как раз в них и собираюсь въехать, наполовину пропустил резкость мимо ушей Алексей. То бишь, прибыл для осмотра места происшествия. То бишь, вытрезвителя.
Да хоть взорви его вытрезвитель драный, мне-то что?! не таил негодования полковник.
Прошу вас вместе с начальником вытрезвителя Анисиным, для всесторонности и объективности, поприсутствовать при следственном действии, корректно уведомил Подлужный Буйнова о собственной позиции.
Ну, не дай бог, оговор! вставая, синхронно скрипнул полковник зубами, креслом и дряхлеющими костями.
Дело возбуждено по заявлению, а не по факту и не в отношении конкретного лица, слегка задобрил начальника милиции сотрудник прокуратуры, бросив ложку мёда в бочку с дёгтем. Для того и следствие, чтобы непредвзято разобраться.
Осмотр вытрезвителя Алексей производил с участием Регины Платуновой и пары милицейских чинов Буйнова и Анисина. При производстве следственного действия также присутствовали двое понятых и эскорт в виде угрюмой гробовой тишины, прерываемой вопросами следователя и сжатыми пояснениями потерпевшей. Время было дневное, и учреждение от пациентов, очень кстати, было свободно.
Подлужный морально был уже настроен на то, что тяжесть расследования сполна ляжет на него одного. Разбирательство будет протекать, условно говоря, в вязкой болотной трясине: не только без привычного оперативного сопровождения и помощи правоохранительных служб, но, напротив, при их негласном пассивном противодействии. Из-за угла не прикончат, зато при оплошности с наслаждением дадут досылающего пинка в небезызвестное чуткое место. И наэлектризованная гнетущая атмосфера, плотно обволакивающая следователя и Регину, с первых минут подтвердила прогнозы.
Впрочем, реплики девушки, почти не отрывавшей взгляда от следователя, были точны, проясняя лишь те нюансы, что относились к предмету доказывания. И наоборот, они не раскрывали того, что не полагалось слышать на данной стадии посторонним. Сведения, добытые в ходе осмотра, в главном на сто процентов совпали с показаниями Платуновой на допросе.
Наличие двух туалетов служебного и для вытрезвляемых из словесного утверждения превратилось хоть и не в определяющую, но всё же улику. Равно как и обычай запирать служебный клозет на замок. Ключ от последнего вешался на гвоздик с внутренней стороны стола дежурного по вытрезвителю.
Следующей «домашней заготовкой» Подлужного явилось изъятие им протокола о помещении Платуновой Регины на вытрезвление. Запись в нём о том, что доставленная отказалась назваться, была зачёркнута и дополнена поверх строк подлинными данными о ней. Из протокола вытекало, что 26 апреля 1987 года в подразделении дежурил не тот наряд, что находился на службе в текущий момент.
Протокольно обозрев акты помещённых в женскую палату и книгу дежурств за подлежащие исследованию сутки, Алексей не мешкая настрочил отдельное поручение на имя Буйнова, которое тому и вручил «под роспись». В документе следователь предписывал обеспечить явку в прокуратуру к 10 часам завтрашнего дня сотрудников вытрезвителя, находившихся на посту в злополучную апрельскую ночь.
Регину Подлужный до завтра отпустил, а сам оперативно допросил работников вытрезвителя, заступивших на дежурство с нынешнего утра, о режиме пользования туалетами и порядке вывода вытрезвляемых туда. Наконец, затратив ещё час, он изъял тот искомый блок бумаг, на уличающую силу которых его навела ключевая фраза Регины Платуновой.
3
Очередная насыщенная рабочая смена истекала. В завершение её Алексей на «Волге» райпрокуратуры поспел в морг до закрытия данного безрадостного учреждения. Там ему нужно было получить акт судебно-медицинского вскрытия трупа потерпевшей по одному из расследуемых уголовных дел.
Сколько зим, сколько лет?! встретил его в вестибюле шутливым возгласом эксперт Сивков, будто и не случилось между ними вчерашней предрассветной встречи на улице Тихой в доме убийцы Кузьмило. Каким ветром занесло?
Хотелось бы заключение на убиенную получить, озабоченно отозвался Подлужный.
Как фамилия?
Зобнина.
Зиночка, глянь-ка заключение на Зобнину, крикнул в окошечко кабинета секретаря Сивков.
Как фамилия?
Зобнина.
Зиночка, глянь-ка заключение на Зобнину, крикнул в окошечко кабинета секретаря Сивков.
Кто спрашивает? раздался голос той, что была укрыта от Алексея стеной.
Зинаида Михайловна, это я, Подлужный, доложил следователь, заглядывая в оконный проём.
А-а-а, узнала его секретарь. Готово заключение, но без гистологических исследований. Будете брать?
Буду, буду, активно подтвердил Алексей.
Расписавшись в получении акта, Подлужный принялся укладывать его в «дипломат»11.
Чой-то ты хмурый и неприветливый, шутливо поддел его Сивков.
Да дела, Антон Иванович, посетовал следователь. Кстати, а мою ночную крестницу не вы, часом, препарировали?
Ту бабёнку, что из дома у старого кладбища?
Угу.
Как же, как жеИ её, и второй труп.
Па-агодите, какой второй труп? разинул рот Алексей шире обычного. Вы что-то путаете. Труп там один был. Мужчину же, как егоКротова!на «скорой» в больницу увезли.
И ничуть я не путаю, обиделся Сивков. По дороге почил в бозе твой крестничек.
Да ну!
Вот те и ну, поддразнил его эксперт. Интересный случай, доложу я тебе. Крестнику твоему как по темени первый раз обухом-то вдарили, он, естественно, отключился. Внутри закрытая черепно-мозговая травма, а снаружи почти нетронутый черепок. Окучив его, рогоносец придушил жену и пошёл с повинной. Топор с собой прихватил вещдок и подтверждение, так сказать, начала перевоспитания. Позвонил из телефонной будки по «ноль-два». Подождал-подождал, да и одумался: вдруг не добил этогоКротова. Ну и двинул назад. Про то мне уже следователь Новиков, что из прокуратуры Кировского района, обсказывал.
Виталий Семёныч?
Он, онА любовник тем временем лежит на полу. Валяется себе, хохотнул Сивков. Но временно живой. Внутри башки у него здоровенная гематома образовалась. Свеженькая, жиденькая, не оформившаяся пока. Она росла-росла и постепенно отключала центры жизнедеятельности. И благополучно преставился бы мужичокСамокатом, так сказатьНо
тут на его многострадальную голову объявился следователь Подлужный, удачно «включился» в монолог Алексей.
Ага! Не было бы счастья, да несчастье помогло! на данном отрезке словесного потока Сивков в азарте аж хлопнул себя по ляжкам, присел и зашёлся в трескучем смехе. Когда кровопивец вернулся в дом и вторично рубанул «по барабану», то мозг практически не задел его ж участковый с ног сбил. А на черепной коробке Кротова, аккурат в теменной области, получился филигранный разруб. Своеобразная хирургическая операция высокой точности. Через разруб кровь излилась наружу. Гематома купировалась, освободила часть мозга твой крестничек и задышал. И забормотал. И заматерился, чтоб его перевернуло да подбросило! Да всё ж таки первичное повреждение серьёзным оказалось несовместимым с жизнью. По дороге Кротов и ушёл в мир иной. Се ля ви.
4
От морга до дома Алексею пришлось добираться «на перекладных»: с пересадкой с одного автобуса на другой. И чтобы скрасить унылую поездку в пассажирской толчее, он вернулся к милой его сердцу истории знакомства с Татьяной. К тому эпизоду, когда они оставили котёнка в «дежурке», а сами поспешили на политбой. И вновь превратились из временных союзников в соперников, которые кардинально расходились в оценке творения Леонардо да Винчи, всем известного под названием «Джоконда».
Небезызвестная в университетских кругах аудитория номер восемьдесят семь главного корпуса, выполненная в виде древнегреческого амфитеатра, была забита до отказа. Лидер экономистов Дмитрий Озеров сделал зачин. Он обосновал и раскрыл посыл о том, что портрет Лизы Герардини, супруги флорентийского торговца шёлком Франческо дель Джокондо не просто шедевр, но непревзойдённое творение на все времена. О чём тут спорить? Потому, излагая тему, Озеров был спокоен и уверен в себе вариант-то выбран заведомо беспроигрышный. Его речь сопровождалась демонстрацией изображений на большой экран с помощью эпипроектора. И умелой ассистенткой Дмитрия в этом процессе, естественно, выступала прекрасная Татьяна.
«Создавая своё любимое творение, Леонардо да Винчи проявил все грани своего художественного таланта, приводил один аргумент за другим докладчик столь увесисто, будто складывал пирамиду Хеопса из блоков. В том числе гений применил и такой художественный приём как сфумато. Сфумато едва уловимая дымка, окутывающая лицо и фигуру, смягчающая контуры и тени. Как выражался сам художник это «некий род тумана». Благодаря этому достигался гипнотический эффект, что делает изображение Моны Лизы почти живым, выражение её лица неуловимым. Кажется, что знаменитая её улыбка вот-вот разомкнётся и эта красивейшая из женщин произнесёт слово. Её гримаска так приятна, что усмешка подобна ласкающей мягкости прикосновения рук! Вот, взгляните крупным планом на её черты, выдержал паузу Озеров, пока его помощница меняла в аппарате иллюстрацию. Видите? Мастерство Леонардо здесь достигло таких высот, что выражение лица Джоконды с разных точек разное. Леонардо применил и такой революционный приём, как концентрический взгляд. Она всегда смотрит на зрителя, откуда бы вы ни глядели на неё. Взгляд Лизы как бы простирается за пределы картины. Убедитесь сами»