Глава 2 Конфликты на конфликте
Прошла неделя после той перепалки. С женой Андрей помирился, с тещей отношения все равно оставляли желать лучшего, и осадок от сказанных в тот вечер слов все же остался. Всем казалось, что тот вечер был каким-то странным, непонятным пока никому и переломным. Что-то постепенно умирало, уходило, как туман с первыми лучами солнца. Любовь, нежность, привязанность в Лене, к Маше, жене, матери его ребенка, постепенно отодвигались на второй план. Ежедневная рутина на работе, рутина в отношениях для мужчины становились той ношей, которая, словно груз, висела и не давала, как стало казаться Андрею, подняться, воспрянуть духом. Время от времени приходили мысли, что, возможно, именно семья являлась тем фактором, который не только убивал в Андрее стремление что-то поменять в жизни, но и разжигал в нем уныние.
Он, конечно, держал эти мысли в себе, старался им не поддаваться, не хотел верить, что все это может быть правдой. Но мысли, как тектоническая магма, пробивались и когда-нибудь должны была выйти с оглушительной силой и ревом наружу. Но сейчас ему было проще уходить от размышлений и погружаться в бесконечную рутину работы и семейных дел.
«Любимая» теща, бескомпромиссная старая женщина, как после скандального вечера, так и в это утро четверга как ни в чем не бывало пришла помогать дочери по хозяйству. Увидев, что борщ остался на плите никем не съеденный, она разразилась бурей эмоций, высказала свое недовольство дочери по телефону, а так как на вечер ужин был уже готов, принялась подметать и мыть полы в квартире дочери. Елизавета Михайловна воспринимала готовку и уборку в квартире зятя и дочери как свою непосредственную обязанность, не понимая, что тем самым мешает нормальной семейной жизни не только своей дочери, но и ее молодого мужа.
Все было, как всегда. Скандал стал обыкновенным фоновым звуком, который никак не влиял на происходящее. Теща приходила к ним в квартиру, готовила ужин, помогала с уборкой, давала наставления по поводу воспитания внучки и сидела с ней. А потом отводила Лену на вокал или в художественную школу и снова возвращалась сидеть на кухне до прихода любимого зятя. Могло даже показалось, что в доме завелась вторая жена этакая заботливая альтруистка. Ан нет. Каждый вечер на кухне сидел не добрый ангел, а старая, нервная фурия, которая все больше и больше раздражала Андрея. Но справиться с ее негативным влиянием он никак не мог.
Всю неделю Андрей приходил с работы, выслушивал разговоры тещи и не мог остаться наедине с супругой. После ухода Елизаветы Михайловны оставались считанные минуты, чтобы лишь несколькими фразами обмолвиться с женой о предстоящих планах, принять душ и погрузиться в крепкий сон. Андрей даже начал думать, что и не может быть как-то иначе. Рутина семейной жизни довела мужчину до автоматического поведения. Иногда накатывали эмоции, и жене порой даже казалось, что он ее обнимает, но обнимает, скорее, во сне, неосознанно. Она тоже ничего уже не ждала и, похоже, руководствовалась чувством долга ведь у них есть ребенок, обязанности. Отношения стали некой квинтэссенцией взаимных обязательств.
Да и работа это такая же странная, но еще более нелепая рутина, которая раздражала даже больше, чем старуха-теща. Завуч школы «собачья работа». Андрей постоянно заставлял делать других учителей ту работу, которая, по его собственному мнению, не совсем годилась для учителя. Ежедневно заполнялась масса бумаг: отчеты, учебные программы, документы для подготовки к конкурсам, олимпиадам, аттестациям. Бумажная волокита, работа с учеными таблицами, графиками, проверка и перепроверка отчетов учителей, звонки, письма, административные дежурства, поездки на совещания и все такое прочее уже давно перестали быть деятельностью, которая приносила удовлетворение. Стало очевидно, что такая работа разочаровала молодого завуча и постепенно убивала в нем запал былого идеализма. Куда девалось его стремление изменить школьную систему, настроить ее на нормальный человеческий лад?
Больше всего Андрея поражало равнодушие коллег к его нововведениям. Недавно им было предложено перевести большую часть учительской документации в электронный документооборот. Но для этого надо было буквально заставить всех педагогов работать в электронной системе. Молодые учителя без проблем восприняли инновацию. Но пожилые коллеги отнеслись к происходящему скептически. Масло в огонь подливала и директор, которая не только не стремилась помочь Андрею, но порой даже мешала, вела двойную игру, тем самым подрывая авторитет завуча в школьном коллективе.
Недавно на работе произошел досадный случай, который не только вызвал бурю негодования у Андрея, но и вообще, как тогда показалось, обнажил всю безнадежность системы воспитания в школе.
Все случилось, как всегда, неожиданно. Дочка Андрея Лена, творческая натура, еще в первом классе стала более чем ответственно относиться к учебе. С одной стороны, на это повлияло то, что ее отец работает завучем в школе, а с другой стороны, девочка со всей серьезностью понимала важность обучения, которое ей это нравилось. Одно только мешало ей учиться в школе: у девочки имели место определенные проблемы с учительницей по поводу внешнего вида. Лена всегда одевалась, как творческая натура. Еще в шестилетнем возрасте она научилась делать себе модные прически, интересовалась экстравагантными юбками, разноцветными футболками и т.д. Не сказать, что внешний вид девочки был излишне вычурным, но вызывал определенное внимание не только со стороны учителей, но и со стороны одноклассников. Но Лене нравилось быть особенной, а самое главное, отец поддерживал в ней стремление быть личностью, проявлять индивидуальность, развивать в себе чувство любви к своим желаниям, хобби и ценностям.
Однажды после совещания у директора, когда Андрей остался решать другие задачи с руководителем, в кабинет вошла учительница Лены и надменно сказала:
О, как хорошо, что вы здесь! Я бы хотела поговорить по поводу внешнего вида вашей дочери. Это недопустимо!
Что недопустимо? спокойно уточнил Андрей.
То, как она одевается. Вы как завуч школы прекрасно нас понимаете, она сделала демонстративно ударение на слове «нас». «Что она имела в виду? Нас, учителей, или меня с директором?» пронеслось в голове у Андрея.
Я не вижу здесь ничего плохого, внешний вид мой дочери не мешает ей учиться, а наоборот, отражает ее творческую индивидуальность. Она ответственнее всех в классе относится к учебе, и у вас никогда не было в ее адрес замечаний.
Ну как это не было? У меня постоянно были замечания по поводу внешнего вида. Я еще в «подготовишке» обращала ваше внимание на ее прически и одежду. Дети в классе и их родители интересуются, можно ли и другим так же одеваться. А если они последуют ее примеру? с негодованием продолжала учительница, посматривая на директора, которая в тот момент определенно выбрала сторону возмущающегося педагога, но ждала удобного момента, чтобы вставить свое решающее слово.
Они не будут одеваться, как моя дочка, у родителей не хватит воли, а у детей ума и фантазии. Сейчас они должны просто принять мою девочку такой, какая она есть. Я не собираюсь ей запрещать одеваться так, как ей хочется, уверенно ответил на вызов Андрей, отвернувшись от директора в сторону учительницы, стоявшей возле двери.
Андрей Сергеевич, мне тоже не нравится, как ваша дочка одевается. Это образовательное учреждение, а не бордель. У нас белый верх, черный низ. Ваша дочка должна это понимать и одеваться в соответствии с уставом школы, облокотившись на стол локтями, сказала сидевшая в кресле директор. Ее решающее слово было более чем обидным и несправедливым и неумолимо вело к повышению градуса скандала. Андрей должен был защитить свои принципы и честь свой дочери.
В борделе тоже могут одеваться в школьную форму. Одна лишь разница: там работают не дети. Моя дочка одевается так с детского сада, у нее тяга ко всему творческому, она играет сценки, прекрасно поет, постоянно рисует и занимается моделированием новых платьев. Я считаю это полезным и не собираюсь что-либо менять! прозвучал непреклонный ответ.
Несогласие с мнением директора вызвало недопонимание и со стороны директора, и со стороны учительницы начальных классов. Однако Андрея не отпускало какое-то странное желание взбунтоваться против начальства, а также системы образования и воспитания в целом.
Скандал накалился. Троица еще долго спорила о том, как одеваться Лене. Директор тут же припомнила не только все просчеты молодого завуча, но и невыполненные им рабочие задачи. Складывалось такое впечатление, что разверзлась бездна и из нее выплеснулись наружу вся желчь, боль и разочарование. Андрей был на взводе, защищая себя, защищая дочку, отвечая на агрессию директора не менее жгучей агрессией. В итоге, когда он вышел, его не покидали ощущение разочарования в работе и желание побыстрее убраться из школы. Но деваться было некуда, началась вторая смена, а у него было еще три урока в старших классах. Конфликт нужно было проглотить и идти на занятия.