Детьми занимались воспитывали и учили профессионалы: воспитатели и педагоги в яслях, детских садах, школах, в каникулы вожатые и педагоги в детских городских и выездных лагерях. Дети не были забыты и заброшены. Дети практически всегда были заняты делом. И их родители, мамы и папы (кому повезло иметь отца), тоже были настолько заняты делом, что могли уделить своим детям очень мало времени.
Я уже не раз рассказывала в своих книгах, что, родившись в 1964 году, я являюсь, по сути, типичным ребёнком, рождённым в то непростое время, когда дети были нужны стране, но наши родители как работники были ей нужны намного больше, поэтому мне книжки перед сном читали не родители, а моя бабушка. Она же меня кормила, шила мне одежду, вязала свитера и шапочки, возила на кружки и в зоопарк. Только сейчас я понимаю, почему я имею какие-то странные с точки зрения сегодняшнего времени установки, которые те, кому сейчас за 30, могут принять за «старомодные». Ну что ж, доля истины в этом есть, ведь меня в раннем детстве воспитывала бабушка, рождённая аж в 1912 году, происходившая из мещан города Нижнего Новгорода, которая приехала в Москву где-то в конце 1930-х годов. И кстати, бабушка была гораздо нежнее со мной, чем моя суровая на всякое проявление чувств мама, рождённая в 1945-м.
Ещё важной чертой системы воспитания детей, принятой в обществе образца 1960-х годов, было следование профессиональным советам по воспитанию и образованию, кормлению и лечению детей от «профессионалов». Слово учителя, врача, воспитателя или специалиста по детскому питанию было непреложным. Если родителям сказали, что нужно делать вот так и так, то это было обязательно для исполнения. Когда врачи говорили, что надо ребёнку делать прививки, их шли и делали. Если сказали «резать гланды» ребёнка отправляли в больницу и делали операцию. В те времена книг для родителей, которые рассказывали бы о других подходах и системах воспитания, о здоровье ребёнка, его эмоциональном интеллекте и тому подобном, не было и в помине. Родители радовались редким кулинарным книгам, в которых давались рецепты «правильного и здорового питания», или выкройкам детских панамок в журнале «Работница». Я об этом немного рассказала в своей первой книжке из этой серии «Книге простых рецептов».
Наши мамы были суровые, редко проявляли свои чувства, старались выжить и вырастить нас, обеспечивая семью. Когда мы плакали от обиды, они нас быстро успокаивали, поскольку сами привыкли скрывать свои слёзы от других, хоть и плакали часто «в подушку». И считали неприличным «выносить сор из избы», обсуждать свои семейные проблемы с кем-то, пусть это даже будут близкие родственники. Особенно ни с кем не делились и переживаниями, и радостью. Они приходили в школу редко, исключительно по необходимости: на родительские собрания или когда их вызывали для личной встречи с учителем или классным руководителем. Они интересовались нашими успехами постольку-поскольку и не истерили, если вдруг их планы в отношении нашего будущего и образования не совпадали с нашими. То есть давали нам тот уровень свободы и ответственности за самостоятельно принятые решения, которые и позволили нам повзрослеть быстрее, чем следующему поколению.
И вот уже наше поколение, выросшее у суровых, вечно занятых на работе родителей под присмотром государства или бабушек, само стало взрослым. Мы создали свои семьи и стали родителями, пообещав себе, что мы точно будем строить отношения с детьми по-другому и обязательно дадим им то, чего нам самим так не хватало в детстве. Но вмешались внешние обстоятельства, которые мы себе даже представить не могли в детстве. Началась эпоха перемен от «гонок на катафалках» и невероятного дефицита всего до перестройки конца 1980-х, М. С. Горбачёва, Б. Н. Ельцина, распада когда-то одной большой страны, в которой мы родились, экономических кризисов, дефолтов и планов развития экономики новой страны под названием Российская Федерация. Как воспитывали детей в это время, то есть в начале 1990-х?
Мы, молодые тогда родители, выкручивались как могли. Детей в то время рождалось немного, это было так называемое третье эхо войны, или демографическая яма, вызванная снижением рождаемости у поколения послевоенных детей. То есть в военное время родилось мало детей, потом у детей войны появилось немного детей, и наконец, у этих детей, когда они выросли, тоже родилось немного детей. Локтями никто не толкался ни в роддомах, ни в детских садах, ни в школах. Детей было не так много, а вот главной проблемой, пожалуй, было то, что вся жизнь резко поменялась. Окончив институты, мы вышли в жизнь, где нас никто особенно не ждал и мы были никому не нужны со своими специальностями, записанными в дипломах. Наших мальчиков ждала военная служба и Афганская война, а чуть позже, когда наш «ограниченный контингент» вывели из Афганистана, они стали нужны на другой войне чеченской. Не знаю, может быть, это моё частное наблюдение, но среди моих ровесников было очень много ребят, которые, пройдя через эти войны, потеряли здоровье, стали инвалидами либо рано ушли из жизни.
Вы мне можете возразить, что на войне были не все, большая часть наших мальчиков, к тому времени уже получивших образование, строили свою жизнь «на гражданке». Но что из себя представляла эта жизнь образца 1990-х? Стала другой не только страна, в которой мы теперь жили, но и экономика.
Пришли новые ценности, культурные коды, от плановой экономики мы все рванули в рыночную. И не каждая семья в неё легко вошла. Было много трагедий, было ощущение ненужности целого поколения, а особенно тех, кто не смог научиться бизнесу, а хотел работать в науке, быть учителем, врачом или военным. Безработными оказались даже инженеры. Моя мама, отчим, мой первый муж и большинство моих родственников-инженеров были поставлены перед выбором: остаться на своей работе в научно-исследовательских институтах и на производстве, но не получать заработную плату (все эти организации были исключительно бюджетные, а в бюджете денег тогда ни на что не хватало), либо уволиться и попытаться найти любую другую работу, за которую платили бы деньги. Не все смогли начать карьеру с нуля и смириться с происходящим. Кто-то вообще ушёл из жизни, так как не видел себя в новых реалиях. Кто-то раскрутился и выжил, нашёл себя в новом деле. У всех всё по-разному. А что же в то время происходило с системой образования и воспитанием детей?
Школа тоже менялась, как и система образования в целом. Вслед за СССР и коммунистической партией прекратили своё существование пионерская и комсомольская организации. Казалось бы, ну и что? Школа осталась школой, дети продолжили учиться, только сняли школьную форму, пионерские галстуки и комсомольские значки. Но оказалось, что за долгие десятилетия пионерская и комсомольская организации столь сильно интегрировались в повседневную жизнь школы, что после их ухода и воспитательная работа тоже ушла на второй план. В отдельных авторских школах силами директоров и учителей-энтузиастов, у которых ещё осталось представление о том, как нужно работать с детьми и развивать детский коллектив, продолжалась интересная жизнь. Детей учили, вывозили на экскурсии, занимались патриотическим воспитанием, отмечали все праздники «красного календаря», использовали приёмы работы с детьми, отработанные в коммунарской методике, придумывали и внедряли новые традиции, на которых можно было строить воспитательную работу. Но это было далеко не во всех школах. Детьми занимались, и это очень помогало родителям, которые пытались заработать и обеспечить выживание семьи в новых условиях. То, что родители уже не могли дать своим детям, давала школа при условии, что ребёнок попадал в школу, уклад которой строился на тех же ценностях, что и ценности в семье.
Учителям и воспитателям в то время жилось трудно. Бюджетных средств на систему образования выделяли мало, их хронически не хватало ни на зарплату (которую могли задержать на пару месяцев), ни на ремонты, зато Зато было меньше контроля со стороны вышестоящих органов, было больше свободы и выбора. Вместе с формирующимся именно в то время новым рынком образования в школы пришла вариативность и свобода выбора программ обучения, учебников, учебных пособий и много чего ещё. Появились первые коммерческие школы иностранных языков, частные садики и школы. То есть у родителей в этот период не только появилась возможность дать ребёнку то, что было недостижимой мечтой в их собственном детстве, но и появился выбор: полностью поручить воспитание ребёнка государству, как это было принято раньше, либо включить мозги и смотреть шире и дальше, самостоятельно формируя образовательную траекторию для ребёнка и давая ему лучшее из возможного.
Я училась до 8 класса в крутой английской спецшколе, очень любила английский, но мне на школьном уровне его катастрофически не хватало. Зато своих детей с малых лет я по вечерам водила в сетевую школу English First и ни разу об этом не пожалела. При малейшей возможности, не считая денег и влезая в долги, отправляла детей в международные лагеря, создавала ситуации, когда дети могли общаться с иностранцами на английском языке. Вместе с детьми я сама добирала то, чего явно не хватило мне самой в детстве в плане международных обменов, путешествий по всему миру и общения. Поэтому у меня и у детей появилось общее хобби, общая система получения языкового образования и опыта межкультурного общения. Я ездила сама по всему миру и возила за собой детей.