Потом и это закончилось. Когда все, что было распределено было отгружено, что было излишнее и уворованное тоже исчезло, тогда исчез и майор Басилашвили. Осталась пустая школа и семь просто добросовестных ребят. Наших ребят. Двое не выдержали круглосуточных издевательств и заболели. Я их определил в бирюлевскую больницу, как гражданских. Вылечатся потом разберемся. Телефон тоже забрали. И никого. Пока была школа, каждую неделю были какие-то проверки, то с управления, то с Округа. А что Москва рядом, почему не проверять, особенно, если делать нечего. А как все увезли, никого, ни новых хозяев, ни проверяющих, ни тем более кого-то из бывших.
И тогда я пошел обивать пороги «вышестоящих». Начал со строительного управления округа, управления кадров, а потом по всем отделам подряд, куда смог попасть. Рассказывал, показывал солдатские книжки своих ребят, просил, ругался, доказывал. Поначалу, все мне объясняли, что школа в Бирюлево ликвидирована, там никого нет, потом смеялись, начали издеваться и, в конце концов, запретили пускать меня в управление и пригрозили арестом.
Тогда я сумел в составе группы военных пройти в здание штаба Московского военного Округа. Не стал заходить ни к кому, а выждал, как на лестнице появился какой-то генерал-лейтенант и просто обратился к нему, попросил выслушать. Генерал был из старых фронтовиков, завел в кабинет, внимательно выслушал мой рассказ о том, как наша группа вначале была всем нужна, причем круглосуточно, а потом за неё просто забыли и откровенно издевались, в ответ на мои попытки доказать, что в школе еще остались люди. Не вдавался в детали, но обрисовал картину нынешнего положения группы и отношения к ним везде, куда бы ни обращался, по инстанции, довольно понятно.
Генерал спросил, откуда я родом и откуда был призван в армию. Когда узнал, что я пять лет пахал целину в Казахстане поинтересовался, как там, на целине, а то мол, только по радио, да из газет, слышал про это, а что там на самом деле не знает.
Я, до этого, никогда еще не разговаривал с генералом, да и генерал, скорее всего, давно не имел такой доверительной беседы с сержантом, но мы, почему-то друг другу поверили, видимо, находились на одной стороне нашей жизни.
Генерал куда-то позвонил, зашел пожилой полковник. Генерал строго сказал: «Пошли кого-то из своих ребят посерьезнее, в наше строительное управление. В Бирюлево недавно ликвидировали подведомственную им спецшколу, все документы по ней, в том числе кадровые, находятся сейчас в управлении. Думаю, они их еще и не распаковали. Школы нет куда спешить. Пусть найдут личные дела вот этих семерых военнослужащих» генерал передал полковнику семь солдатских книжек, в том числе и мою. «Те личные дела заберешь в свое управление, проверишь. Если все сходится подготовьте приказ за своей подписью о присвоении шести рядовым солдатам этой группы, бывшим курсантам, звания «младший сержант» и отправьте их в войска. Со всеми виновными мы потом разберемся, но до этого этих ребят надо из Москвы вывезти, срочно. Служить им в нашем округе уже не дадут те паразиты, поэтому надо их отправить куда-то подальше». Он спросил откуда призывались его ребята, я ответил, что пятеро из Западной Украины, это те, кто не сдал экзамены и не получил звания, а один из Алма-Ата, воспитывался в детском доме, так что ему все равно куда ехать служить.
«Позвони в Киев сказал генерал полковнику в родственное управление, может у них были какие-то заявки на командиров взводов для инженерных войск по округу. Если да, то отправьте этих забытых ребят, напрямую в какую-то конкретную войсковую часть, минуя всю бюрократическую цепочку. И так, чтобы наши строители даже и не знали об этом! Ну, я им покажу «мертвые души»! Лучше бы они не нашли те личные дела! Очень скоро некоторые из местных кадровиков, узнают, где находятся Владивосток и Чукотка!»-зло закончил генерал.
А вслед уходящему полковнику, добавил: «И чтобы завтра к вечеру этих сержантов в Москве не было! Сделайте все по полной программе! Послезавтра утром мне доложишь! И заберите из бирюлевской больницы двоих бывших курсантов, перевезите их в госпиталь, а как выздоровеют тоже отправьте их в войска!»».
И добавил, повернувшись ко мне:: «А тебе спасибо, сынок! Даже не за добросовестную службу, а за ребят спасибо, за командирскую отеческую заботу, хотя они твои же ровесники. Но раз тебя не подвели в такое сложное время, да и просто не разбежались по домам (а ведь и такое могло быть, вас бы никто и не искал, вас же просто списали), значит, верили в тебя и уважали. Еще раз спасибо тебе! Генерал пожал мне руку и выпроводил к выходу из кабинета, добавив в след: «Возьми у секретаря телефон полковника, которого ты видел, завтра, после обеда придешь в штаб, позвонишь ему с КПП, дальше он скажет, что делать. Не надо больше нарушать пропускной режим! И удачи тебе, сержант!» улыбнулся он напоследок.
А вслед уходящему полковнику, добавил: «И чтобы завтра к вечеру этих сержантов в Москве не было! Сделайте все по полной программе! Послезавтра утром мне доложишь! И заберите из бирюлевской больницы двоих бывших курсантов, перевезите их в госпиталь, а как выздоровеют тоже отправьте их в войска!»».
И добавил, повернувшись ко мне:: «А тебе спасибо, сынок! Даже не за добросовестную службу, а за ребят спасибо, за командирскую отеческую заботу, хотя они твои же ровесники. Но раз тебя не подвели в такое сложное время, да и просто не разбежались по домам (а ведь и такое могло быть, вас бы никто и не искал, вас же просто списали), значит, верили в тебя и уважали. Еще раз спасибо тебе! Генерал пожал мне руку и выпроводил к выходу из кабинета, добавив в след: «Возьми у секретаря телефон полковника, которого ты видел, завтра, после обеда придешь в штаб, позвонишь ему с КПП, дальше он скажет, что делать. Не надо больше нарушать пропускной режим! И удачи тебе, сержант!» улыбнулся он напоследок.
Переполненный радостными эмоциями, через пару часов, я был уже в бывшей школе. Для меня она не была «бывшей», а даже очень настоящей. Рассказал ребятам о встрече с генералом в штабе Округа. Они, конечно, обрадовались, но я, получивший за последние дни столько негатива из разных источников, особой радости не испытывал, по той простой причине, что перестал верить всем, кто «сверху», особенно в Москве. Не стал разочаровывать ребят своими предположениями, а предпочел оставить их до завтра.
На другой день, после обеда, поехал в штаб Округа. Созвонился с полковником, меня пропустили, провели в управление кадров. По довольному лицу полковника, почувствовал, что все идет нормально. Так оно и было. Полковник при мне вложил в большой пакет пять личных дел, мое, и еще четырех вновь испеченных сержантов, закрыл его и скрепил сургучной печатью. Попутно сказал, что в моем личном деле вложено письмо к командованию части с просьбой о предоставлении мне краткосрочного отпуска, по возможности. Вручил конверт, сопроводительное письмо командиру войсковой части, где было сказано, что сержанту Гурковскому поручено сопровождение группы сержантов (пофамильно) к новому месту службы, а также пять солдатских книжек с печатями штаба Округа в том месте, где было указано присвоение званий для четырех младших сержантов. Кроме того, всем пятерым было выдано положенное денежное довольствие за два месяца, деньги на командировочные расходы при переезде к новому месту службы, и пять железнодорожных билетов до города Полтава, то есть города, где и располагалась войсковая часть, в которой им предстояло продолжить службу.
Я искренне поблагодарил полковника за все, что они успели сделать за такое короткое время, попросил передать от всех ребят большое спасибо тому благодетелю генералу и спросил а как с теми ребятами, что остались в бирюлевской больнице. А их там уже нет, ответил полковник, их перевезли в один из крупных госпиталей, по выздоровлению, они тоже отправятся на службу, тоже младшими сержантами, но уже отдельно от вас.
Вечером, группа из пяти человек сержантов, покинула территорию бывшей школы и двинулась на станцию Бирюлево- товарная. Я уходил последним, закрыл дверь на ключ, чтобы ветром не раскрывало, и оставил ключ в дверях. Постоял, погладил входную дверь на КПП. Больше года тому назад вошел сюда в гражданской одежде, только понаслышке зная что-то о воинской службе, а сейчас ухожу уже вполне зрелым младшим командиром, командиром лучшей учебной смены ПОСЛЕДНЕГО выпуска этой школы, бывшего флотского подчинения. А как не хотела школа отпускать меня! Почти два месяца абсолютно незаслуженных мытарств по ликвидации школы, вместо того, чтобы покинуть её стены одним из первых и с определенным почетом. Вместо этого (и после всего пережитого!), меня, с ребятами, чуть ли не тайком выпроваживают из Москвы подальше!В ночь группа выехала в Полтаву.
Тот год моего пребывания в Москве, оставил столько положительеного, что я полюбил этот город, в первую очередь за то, что там всегда и быстрее, и объективнее, из первых рук, можно узнать что-то новое, а для меня это было тогда главное.
В порядке памятных событий из московской жизни, было и мое участие в первомайской демонстрации на Красной площади Москвы в 1960 году. Правда «нелегальное». Я на 1 мая, получив двухдневное увольнение, вместе с семьей троюродного брата, переодевшись в гражданскую одежду, прошел мимо трибуны Мавзолея (Ленина-Сталина), где стояли руководители государства, во главе с Н.С.Хрущевым и этот момент, тоже навсегда остался в моей памяти, как и мои поездки через Красную площадь на машине (смотри материал Причащение, в этом разделе). Кстати, через год, Сталина в Мавзолее уже не было.