Иногда я плакала в одиночестве, сидя на ее диване, и пыталась ей дозвониться. Безрезультатно. Со временем я почти перестала заходить туда. Нахождение в Наташиной комнате приносило мне невыносимую душевную боль, даже чтобы помыть там полы, приходилось делать над собой большое усилие. Наташа не брала трубку, не отвечала на сообщения. Она как будто стала призраком, и я часто задавала себе вопрос, а что чувствуют люди, дети которых погибли? По крайней мере, моя дочь жива. Но это никак не уменьшало моего горя.
Прошло почти восемь месяцев с тех пор, как однажды дочка согласилась со мной встретиться, правда, она настояла, что вместе с ней придет ее папа. Мы отправились в боулинг. Место выбрали Кирилл с Наташей, так как они часто по выходным ездили в такие заведения, а я просто к ним присоединилась.
Напряжение в воздухе висело такое, что казалось, его можно резать ножом. Нам с Кириллом, как оказалось, совершенно не о чем разговаривать. От безысходности мы обсуждали новости и погоду. Я задавала какие-то простые вопросы Наташе: про ее учебу, про то, с кем она сейчас дружит, как дела с новыми одноклассниками, но она отвечала коротко и резко, повернувшись ко мне спиной.
Дочь, я же с тобой разговариваю. Повернись ко мне, пожалуйста. Мне неприятно.
Наташа разворачивалась и подкатывала глаза кверху.
Что? отвечала она таким тоном, как будто я ее злейший враг.
Да нет, ничего.
В этот момент она снова принимала исходное положение, ее рука тянулась за шаром, а я не понимала, что вообще тут делаю. Думаю, со стороны зрелище было довольно жалким, даже в глазах Кирилла я увидела что-то, отдаленно напоминающее сочувствие. На прощание я попыталась обнять Наташу, но она не потянулась ко мне навстречу и застыла, как столб, и не поцеловала меня в ответ. Просто пробурчала под нос:
Пока.
Мы попрощались, и я почувствовала себя лишней в обществе дочки и бывшего мужа. «Им вдвоем хорошо, а я мешаю, это очевидно. Наверное, нам лучше не видеться, если всё это будет происходить так, как сейчас», решила по дороге домой.
Одолевало какое-то дикое, безграничное состояние беспомощности. С того момента я прекратила попытки выйти на связь с ребенком, перестала ей звонить и писать. Да и смысла в этом я не видела никакого, потому что сообщения она просматривала через три недели, они так и висели непрочитанными, а на мои попытки дозвониться присылала ответ:
«Не звони мне. Не хочу с тобой разговаривать».
Думаю, я сделала правильный вывод: не стоит навязываться. Жаль, что я не поняла этого раньше, зато в момент встречи все прояснилось, теперь хоть не придется унижаться.
Глава 6
Каждое утро я просыпалась и заставляла себя жить. Знакомые и родственники предлагали мне уехать куда-нибудь развеяться, как будто они не понимали, что от себя не убежишь. Да, если честно, они и близко не представляли, что это такое, потерять смысл своего существования. Тогда какого черта они все советуют сменить обстановку?..
Однажды я уже путешествовала в жутком душевном состоянии, и, кроме еще большего разочарования, эта поездка мне ничего не принесла. Ужасно возвращаться в пустой дом, в котором тебя никто не ждет. Этого я боялась еще больше, чем приехать эмоционально опустошенной.
Помню, как украшала волосы алыми цветами, красила губы яркой помадой и фотографировалась в Африке с бокалом минералки на берегу. Танзания мусульманская страна, где не принято продавать алкоголь в свободном доступе. Пережить депрессию на трезвую голову это квест еще тот. Но если ты и это выдержишь, то тебе ничего не страшно, вот правда. Фотографии получились яркими и красивыми, но в душе было пусто, и после возвращения даже не хотелось их пересматривать. Эти снимки служили напоминанием о неудавшейся поездке.
Это было два года назад
«Уважаемые пассажиры, наш самолёт пролетает над экватором, скорость 850 км/час, температура за бортом 53°С. Время прибытия в Танзанию 8:30 утра. Приятного полета», раздался голос из динамиков.
Только сейчас я поняла, что все свои страхи я оставила дома и сбежала Улетела. Ловко придумала! Закрыла в своей квартире на ключ надёжно, так, чтоб не исчезли, и по возвращению собиралась припереть их к стенке. Каждого по очереди. Далее просто отправилась на край земли.
Только сейчас, отматывая события назад, как кинопленку, я поняла, что моей основной жизненной стратегией было бегство. Все мрачные мысли, окружавшие меня дома, сейчас казались какими-то далёкими и нереалистичными, как будто все это не со мной.
Только сейчас, отматывая события назад, как кинопленку, я поняла, что моей основной жизненной стратегией было бегство. Все мрачные мысли, окружавшие меня дома, сейчас казались какими-то далёкими и нереалистичными, как будто все это не со мной.
«Если случится самое страшное то будет план Б. План Б классная штука», подытожила я.
Прекрасная возможность ничего не делать, ничего не решать, героически преодолевать трудности в виде одиночества и депрессии и корчиться от боли. На самом деле, не существовало никого плана Б, я просто придумала себе эту отговорку на тот случай, если банальная «смена обстановки» не поможет.
Можно бесконечно перемещаться по планете в разные экзотические страны, ходить на лыжах и под парусником, но однажды ты вернешься обратно туда, откуда сбежал, и столкнешься с реальностью. В ней придется что-то менять. Есть такая цитата: «Если вы хотите иметь то, что никогда не имели, вам придется делать то, что вы никогда не делали», и самое сложное здесь начать с себя.
Прямо с самолета нас забрал трансфер. Ехали совсем недолго, больше простояли в очереди за визами. Мужчина в военной форме и зеленой кепке что-то недружелюбно пробурчал себе под нос и с грохотом дважды обрушил штамп на наши раскрытые паспорта. На свободных страничках засияла синяя надпись «Tanzania», украшенная вязью из арабских букв.
Микроавтобус подпрыгивал на ухабах и периодически делал остановки, высаживая пассажиров у разных красивых отелей. С замиранием сердца мы с Наташей ждали, что вот-вот объявят наши имена. Однако людей становилось все меньше и меньше, а нас все так и не называли. Тут мы подъехали к выбеленному старому зданию. «Только не это», подумала я, но поздно: мы выходили последними. Эта хибара и оказалась нашим пунктом назначения. Сказать, что фото отеля на сайте сильно отличались от реальности, означало не сказать ничего.
Сумки забрал темнокожий парень, не говорящий по-английски, он много и широко улыбался. На ресепшене нас встретила полная девушка в мусульманской одежде, тоже африканка, она объяснялась жестами и что-то пыталась нам сказать, однако единственное слово, которое я поняла, было «паспорт». Мы зарегистрировались и получили ключи.
Наши чемоданы подхватил пожилой поджарый мужчина, он очень ловко выворачивал между расставленными всюду белыми домиками, каждый из которых представлял собой отдельное жилище. Мы поднимались вверх, затем спускались вниз, кругом росли пальмы и цветы, узкие тропинки были уложены плиткой. Территория оказалась просто гигантской: мы уже сбились со счету, сколько же мы совершили поворотов, и сколько пересекли маленьких деревянных мостиков.
Пожилой мужчина остановился возле одного из домиков, огромным ключом открыл дверь и распахнул ее перед нами. Мы вошли внутрь. Служащий занес наши вещи, поставил их на пол и тут же исчез. Как только мы с Наташей осмотрели наш номер, то обнялись и расплакались: настолько он оказался мрачным, темным и жутким. За четырехзвездочный отель я отдала кучу денег, но ремонт оставлял желать лучшего. Деревянные стены были покрыты коричневой краской, облупленной в разных местах, розетки не работали, под потолком покоился устрашающего вида вентилятор, а над каждой из кроватей свисала рваная москитная сетка.
Никто из персонала не изъяснялся ни на русском, ни на английском, хотя менеджер по продажам путевок уверяла нас в обратном. От этого укрепилось ощущение, что нас обманули. Больше всего пугала пустота: куда нас вообще завезли? На всей необъятной территории отеля нам не встретилось ни одной живой души. И с завтраком мы пролетели, ведь нас заселили слишком поздно.
Мы с дочкой переоделись и вышли из номера. Спускаясь по крутой каменистой дорожке вниз, я увидела приоткрытую дверь, рядом с которой разместились на креслах мужчина и женщина. На вид они были чуть старше меня, семейная пара вызывала доверие. Полный, добродушный мужчина с большими глазами искал что-то в телефоне, хрупкая женщина в шляпке красила ресницы. Я подошла к ним и спросила, говорят ли они по-русски. Оказалось, что да, чему я несказанно обрадовалась.
Меня зовут Маргарита, а это Наташа, моя дочь.
Алексей.
Дарья, представилась женщина в шляпке.
А что вы скажете по поводу номеров? Мы тут рыдали, призналась я.
Мы тоже в первый день плакали, так что все нормально, ответила Дарья. От этого стало чуть полегче.