Меня?
Тот кивает. Я не двигаюсь.
Меня? снова тычу себе в грудь.
Кивает.
Всё ещё надеясь на недоразумение, продолжаю озираться и вопрошать. Тогда он вразвалочку направляется ко мне, а я, повинно уронив голову, двигаюсь ему навстречу.
Таможенник мне что-то говорит, жестами чего-то требует, и я отдаю ему всё: авиабилеты, паспорта, кошелёк, записную книжку
Всё это я сую в его протянутые ладони.
Когда же он пытается вернуть мне вещи назад, я качаю пальцем, дескать, шалишь, не приму, и, торопливо сняв часы, укладываю их поверх остального. После чего принимаюсь выворачивать карманы
Тогда меня отводят в сторону.
Теперь их двое. Один спрашивает, другой слушает.
Оказывается, им нужна лишь эта дрянная декларация.
Распихивая вещи по карманам, я со всем соглашаюсь.
Жена подсказывает мне в плечо.
Фрукты? спрашивает таможенник.
Йес, отвечаю я, отчаянно улыбаясь страшной заискивающей улыбкой.
Овощи?
Йес!
Ядохимикаты?
Йес!
Где?
Йес!
Скажи ему уже «нет»! шепчет в плечо жена. Будь мужчиной и хоть раз скажи «нет».
Вы приехали на отдых?
Ноу!
Ради бизнеса?
Ноу!
И смотрю на жену победителем.
Это ваша жена?
Ноу!
Тогда проходите, говорят ей и оттесняют к выходу.
И тут я снова начинаю со всем соглашаться.
Вы заражены опасной инфекцией?
Йес!
У вас есть с собой крупная сумма?
Йес!
Где?
Йес!
Слушающий что-то шепчет вопрошающему. Они обмениваются понимающими кивками и меня отпускают.
Ну что? спрашивает жена на выходе.
Чудовищно глупы, говорю я. Ужасно!
Лос-Анджелес
На улице серый туман.
Это «фог», поясняет нам экскурсовод. До полудня тут сплошной «фог».
А после?
А это смотря куда мы поедем. Если в Беверли-Хиллз, то «фиг» в смысле покупок. Вас же интересуют покупки? обращается он уже ко всей группе, и недобитые полётом согруппники воспламеняются:
Да! Да! Конечно!
А вы хотите сэкономить деньги?
Да-а-а!
Ну, тогда едем в Беверли-Хиллз.
* * *
За окнами мелькают зелёные скверики, ухоженные домики, роскошные авто: «роллс-ройсы», «бентли», «мазерати» «Порше» вообще как мух.
Ты посмотри, на чём они ездят! говорю жене. Отсталые люди, у них даже нет нормальных машин.
А что носят?! подхватывает она. Это же никто не носит!
Да, соглашаюсь, ещё никто.
Подъезжаем! в микрофон информирует гид.
Сколько у нас времени?! взводит кошельки группа.
Два часа.
А хватит?
Гид загадочно улыбается:
На витринный шопинг вам хватит и получаса, но я даю с запасом.
В итоге нас десантируют у обочины, и мы разбегаемся хищными скачками. Слышны выкрики: «Вижу Диор!.. Ицик, хоть что-то скажешь мне про деньги, слушать тебя не желаю!»
Фу, «Диор», кривится моя благоверная. Идём искать «Шанель»! даёт она вводную, и я вздыхаю:
Надо было переться в такую даль за какой-то там шинелью?
* * *
После перелёта, с распухшими ногами и стоптанными задниками, в мятой, пропахшей летучей коммуналкой одёжке мы тут как свои.
Со мной что-то не так? недоумевает жена. Чего они все пялятся?
Дикие, говорю. Чему удивляться?
Затем слюню палец и стираю с её щёк размазанную тушь.
Ну-ка, вспуши, командую. Давай, чёлку на меня Теперь на себя Снова на меня Отлично! Идём искать шинель.
Рядом притормаживает чёрный «хаммер». Из окна выглядывает угольное лицо в пепельной бандане, тёмных очках, с гигантским золотым крестом на шее. Лицо покачивается в такт оглушительным басам рвущегося наружу рэпа.
Шалом! говорю ему приветливо.
И лицо, вдавив газ, уезжает.
Супруга мало доверяет мне как стилисту и потому требует зеркала. В Беверли-Хиллз мы впервые. Её желание произвести впечатление мне понятно. Нас должны запомнить мы тут не каждый день.
Зайдём-ка в этот магазинчик, киваю я на ювелирную лавку с золочёной надписью Mr. Pipitkin. Там наверняка найдётся зеркальце.
Заходим.
Ух ты! Неплохая бижутерия, говорю я, рассматривая безделушки. Это чешское стекло?
И перед нами тут же, не понять откуда, выныривает немолодая женщина с липкими глазами.
Слово «туго» как нельзя лучше определяет её внешность. Туго натянутое лицо, туго обхватывающее платье, туго напряжённая улыбка.
Волосок не шевельнётся в ноздре.
Добрый день, говорит нам дама. Вы уже знакомы с мистером Пипиткиным?
Ты знакома с мистером Пипиткиным? оборачиваюсь я к жене.
Не лично.
Йес, киваю, оф кос.
Вам что-нибудь предложить? Мы только что выставили новую коллекцию.
Хочешь что-нибудь из «новой»?
Супруга пожимает плечами.
Йес, киваю даме, оф кос.
И она жестом приглашает нас к витрине.
Смотри, какие цацки. Это что, чешское стекло?.. Зис из э чехиан глас? любопытствую я, довольный тем, что уже сочинил свою первую фразу на английском.
Продавщица смотрит настороженно, но, благодаря стараниям пластического хирурга, прекратить улыбаться не может.
Уот? переспрашивает она.
И кого они ставят к прилавку?.. Зис из э чехиан глас?!
О, ноу! Итс эмиральд. Пьюр эмиральд!
Уходим, цежу я драгоценной.
Но она не собирается. Жену буквально засасывает грудь уже в витрине.
Спроси сколько!
Это же изумруды! шепчу я. Уходим!
Спроси!
Хау мач? интересуюсь я с напускным равнодушием.
И тугая женщина отвечает.
Сенкью, благодарю я её и, по-гусарски щёлкая пятками, галантно выкатываю на воздух совершенно остолбеневшую жену.
Ну Пипиткин! Вот так Пипиткин! бормочу я дорогой. Впрочем, дорога недолгая.
По пути мы заскакиваем к Сен-Лорану пересидеть потрясение и потрясаемся вновь.
Может, это каталожные номера? шепчу я неуверенно.
Да нет, это ценники, вздыхает жена.
Кто ж тут покупает?
А вон кивает она, и мы рассматриваем модельную азиатку, восседающую на огромном пуфе красной кожи. Раскосые глаза, чуть надутые губки, вытянутые на дыбе ноги Словом, оживший манекен.
Ты уверен? А ю шур? спрашивает она своего молодого человека весьма меланхоличного вида. А мне кажется, они меня полнят.
Парень лениво трёт свой нос.
Девушка же, вращая ножкой, задумчиво дует губки.
Над клиентами склонённым торшером нависает продавец в смокинге.
Они меня не полнят? спрашивает девица на сей раз продавца.
Но тот лишь молча улыбается, улыбается, улыбается
Высказать мнение, не услышав перед этим хозяина девушки, кажется ему опрометчивым.
Так я беру? оборачивается девица к своему бойфренду.
А тот уже дремлет.
Идём, говорю жене. Чего мы тут не видели?
Она согласно кивает.
Тем более что мне всё равно здесь ничего не нравится, говорит и, прощаясь, водит по полкам слезящимися глазами.
Я же мысленно благодарю Господа.
* * *
Так от витрины к витрине мы и движемся, сетуя на чудовищную безвкусицу американцев.
Нет, это не Милан! важно качаю я головой.
Не Милан, соглашается со мной супруга.
Больше скажу это даже не Париж!
И пока мы беззаботно играем в города, мимо нас проносятся щебечущие стайки девчушек, обвешанных бумажными кулями, как тётя Валя авоськами в базарный день.
Судя по названию тех кулей, можно смело предположить, что девчушкам мало что известно о настоящей жизни. Им наверняка не приходилось штопать носки, пить неразбавленный спирт, гнаться за чадящим автобусом, толкаться в маршрутке Легче перечислить, чего им приходилось, нежели обратное.
Ну и что? с лёгкой обидой в голосе вдруг заявляет жена. Я тоже могу купить себе такой кулёк!
Угу, киваю я. На день рождения.
А «Шинели» меж тем нигде нет.
Зато в автобусе попутчики дружно плюются:
Тоже мне магазины одно название! Три сумочки, пять сапожек. Даром такое не надо! Где ассортимент? Где скидки?
Отплевавшись, все пираньями рвут гида:
Ты куда нас завёл?!
Ну вы же хотели сэкономить, беспомощно отстреливается тот микрофоном. Вот вы и сэкономили!
Волнуйся за свои! кричат ему негодующие. А мы будем волноваться за наши! У нас ведь заказы. Нам надо отчитаться. Куда ты нас завёл?
Я показал вам лоск и роскошь. Расцвет капитализма
А теперь покажи нам его увядание! Ты дал нам мало и дорого, теперь дай наоборот!