Прошу прощения, тут же перебил его Драгомилов. Необходимо подвести незыблемую базу под дискуссию, которая в скором времени превратится в сугубо академическую. Суть заключается в том, что вам предстоит доказать следующий постулат: казнь оправдана содеянным мною злом, но судить и принимать решение предстоит не кому-то другому, а именно мне. Так за какие же грехи меня надлежит устранить? Может быть, я приговорил к казни ни в чем не повинного человека? А может, каким-то образом нарушил мною же принятые законы, пусть даже неосознанно или случайно?
Вопрос понятен и вынуждает меня изменить ход рассуждений, парировал Уинтер Холл. Прежде всего позвольте спросить: смерть Джона Моссмана ваша работа?
Драгомилов кивнул, и Холл продолжил:
А ведь этот человек был другом моего отца, я знал его всю жизнь, с раннего детства, и уверен, что он никому не делал зла. Этот
Уинтер Холл готов был продолжить свою пламенную речь, но поднятая рука и саркастическая усмешка собеседника заставили его замолчать.
Примерно семь лет назад Джон Моссман построил масштабное здание фирмы «Фиделити» Но откуда же взялись бешеные деньги? Каким образом мелкий банкир консервативного толка внезапно создал целую сеть значительных финансовых предприятий? Должно быть, помните, какой огромный капитал остался после него. Интересно, откуда он его взял?
Холл хотел что-то возразить, однако Драгомилов жестом дал понять, что еще не закончил.
Незадолго до строительства здания компании «Фиделити» некто Комбейн захватил фирму «Сталь штата Каролина», обанкротил и присвоил почти даром. Президент фирмы покончил жизнь самоубийством.
Чтобы избежать тюремного заключения, вставил Уинтер Холл.
Его принудили к действиям шантажом.
Холл кивнул.
Да, помню. Причем шантажировал один из агентов того самого Комбейна.
И этим агентом выступил не кто иной, как Джон Моссман.
Холл хранил молчание, а собеседник тем временем продолжал:
Уверяю вас, что могу это доказать, и докажу, но пока сделайте одолжение, примите мои слова на веру. Очень скоро вы убедитесь в их правдивости.
Что же, ладно. Вы убили Столыпина.
А вот здесь мы ни при чем. Это дело рук русских террористов.
Честное слово?
Не сомневайтесь.
Холл перебрал в уме все памятные преступления и совершил новый выпад:
А Джеймс и Хардман президент и секретарь Юго-Западной федерации горняков, как быть с ними?
Да, обоих профсоюзных лидеров действительно казнили мы, признал Драгомилов. Но что же здесь несправедливого? Что вас смущает?
Вы гуманист, а потому должны ценить как сам труд, так и людей труда. Гибель руководителей организации стала огромной потерей для рабочего класса.
Глубоко заблуждаетесь, возразил Драгомилов. Джеймс и Хардман были казнены в тысяча девятьсот четвертом году. В течение шести предшествовавших лет федерация профсоюзов не одержала ни одной победы: напротив, потерпела сокрушительные поражения в трех мучительных забастовках, а за полгода после устранения лидеров шахтеры выиграли крупную забастовку тысяча девятьсот пятого года, и с тех пор вплоть до сегодняшнего дня продолжают одерживать победу за победой.
Что вы имеете в виду? уточнил Холл.
Во-первых, что Лига владельцев шахт к казни непричастна; во-вторых, что Джеймс и Хардман тайно получали от лиги взятки, причем значительные, в-третьих, что факты предательства профсоюзных лидеров представила нам и заплатила за услуги двадцать пять тысяч долларов ровно столько, сколько мы запросили, группа горняков.
Уинтер Холл не смог скрыть удивления и растерянности, а заговорить смог лишь после долгих раздумий.
Поверю вам, мистер Драгомилов, на слово. Завтра-послезавтра зайду, чтобы услышать и обсудить доказательства. Впрочем, думаю, что разговор получится формальным. А пока мне придется поискать другой способ убеждения: список убийств очень длинный.
Куда длиннее, чем полагаете.
Не сомневаюсь, что каждому из них имеется веское оправдание. Хочу подчеркнуть: я не считаю, что какому-то из убийств есть оправдание, но верю, что вы сумели найти убедительные аргументы в их пользу. Высказанное вами предположение, что дискуссия примет академический характер, оказалось оправданным, но другого способа переубедить вас я не знаю. Давайте отложим разговор до завтра. Может быть, встретимся за ленчем?
Думаю, целесообразнее поговорить здесь. Драгомилов жестом указал на заполненные книгами полки и с улыбкой добавил: Как видите, в моем кабинете множество авторитетов. А если вдруг не хватит и их аргументов, всегда можно кого-то послать в филиал Библиотеки Карнеги благо здание здесь неподалеку, за углом.
Он нажал кнопку звонка, тут же появился слуга, и собеседники встали.
Не забудьте: нам предстоит словесный поединок, и я намерен победить, напомнил Уинтер Холл на прощание.
Драгомилов усмехнулся:
Очень сомневаюсь, но если это все-таки произойдет, случай можно будет внести в разряд уникальных.
Глава 5
Дискуссия между Холлом и Драгомиловым тянулась в течение нескольких долгих дней и даже ночей. Поначалу ограниченный вопросами этики, постепенно спор становился все шире и глубже, захватывая все новые и новые аспекты. Поскольку этика лежит в основе любой науки, дискутирующим пришлось пробиваться через пласт множества научных дисциплин, чтобы добраться до настоящего, нерушимого фундамента. От выдвинутого Холлом постулата «Не убий» Драгомилов потребовал более убедительного философского обоснования, чем то, которое предоставляет религия. В то же время, чтобы донести собственные мысли и рассуждения до оппонента, каждый из собеседников счел необходимым заострить внимание на важнейших гипотезах и принципиальных идеях другого.
Это была упорная борьба двух ученых, чьи теории основывались на богатом практическом опыте. И все же всякий раз искомая истина терялась в пылу спора и столкновения мнений. Холл с уважением признал, что Драгомиловым движет исключительно стремление к правде; что назначенная за проигрыш цена собственная жизнь вовсе не влияет на строгую логику его рассуждений. Главный вопрос заключался в том, оправданно ли существование такой карающей организации как Бюро заказных убийств с точки зрения социальной справедливости.
Главный тезис Холла, от которого он не отклонялся, а, напротив, на котором концентрировал все свои аргументы, состоял в том, что на современной стадии эволюции общество в целом должно найти собственный путь к спасению. Он утверждал, что прошли те времена, когда судьбу человечества решал всадник в доспехах, ну или в крайнем случае небольшая группа всадников. Драгомилов, по его мнению, мнил себя именно таким рыцарем, а созданное им бюро считал тем самым конем, на котором отважно скакал, присвоив себе право судить и казнить, считая, что тем самым направляет развитие общества в желанное русло.
Драгомилов, со своей стороны, вовсе не отрицал, что играет роль избранного героя, который осмеливается думать за других, не наделенных столь глубоким разумом людей, принимать судьбоносные решения и толкать общество вперед по пути развития, однако решительно отвергал мысль, что человечество в целом способно управлять собой и, несмотря на промахи и ошибки, может размеренно и упорно двигаться по пути социального прогресса. В этом и заключалась суть противоречия, для разрешения которого собеседники вникали в давние события и прослеживали историческое развитие от мельчайших известных подробностей существования примитивных групп до современной стадии развития цивилизации.
Однако спорщики отличались столь высокой степенью практичности сознания и были так далеки от метафизики, что в качестве определяющего фактора любого действия признавали общественную целесообразность и считали данное понятие в высшей степени этичным. В итоге с точки зрения избранной позиции Уинтер Холл одержал победу, а Драгомилов, пусть и неохотно, все-таки признал собственное поражение. В запале долгого и трудного поединка, подчинившись мгновенному порыву, Холл протянул достойному сопернику руку. Драгомилов был весьма удивлен, но ответил крепким пожатием и заметил:
Теперь совершенно ясно, что я недооценивал социальные факторы. Убийства недопустимы не столько из-за своей сути, сколько с точки зрения общества. Да, согласен с данным постулатом. Что же касается отдельных личностей, то здесь все правильно. Однако подвох заключается в том, что отдельные личности не существуют сами по себе, а объединяются в группы. Вот здесь-то и кроется главная ошибка. Теперь это ясно, хотя и не до конца. В конечном счете действия мои нельзя считать оправданными. Ну а теперь Он умолк и посмотрел на часы. Уже два часа ночи. Что-то мы засиделись. Теперь готов понести наказание. Вы, конечно, предоставите время, чтобы уладить дела, прежде чем я отдам приказ своим агентам?