Рывок слияние, рывок отторжение.
Последние несколько взлетов над сценой, а после Пейт подхватывает меня, подхватывает и поднимает. Полет кажется головокружительным во всех смыслах, зал вращается перед глазами, россыпь света красные, черные всполохи, в которых тонут лица застывших за столиками людей. В волнах пачки тоже полыхает красное и черное, эти цвета повсюду, и в охватившем меня балетном кружении я чувствую идущий сквозь меня жар.
Поэтому и врываюсь в последний прыжок, как в пропасть, когда музыка взлетает до самых пронзительных нот, а после падаю в объятия Пейта. И, всей кожей впитывая темный взгляд, дотягивающийся, ударяющий в самое мое сердце, грохочущее набатом, в последний миг подаюсь вперед.
Наши губы соприкасаются, одна ладонь Пейта застыла на моей талии, другая на щеке, мои лежат у него на плечах. Мы так замираем всего лишь на один миг, а зал уже взрывается аплодисментами. Грохочущими, набирающими силу, я даже слышу, что люди вскакивают со своих мест.
Мы кланяемся.
Широко улыбаемся и снова кланяемся, внутри полыхает, все сильнее разгорается что-то, с чем я еще не знакома. Как будто мой основной танец пока еще не закончился. Как будто он только начинается Хотя зал кричит, я такого не слышала, наверное, никогда.
Не слышала. Не видела такого темного взгляда у Вайдхэна даже в те времена, когда наше общение не задавалось. Да вообще никогда. Мне кажется, он способен придавить к земле с тяжестью бетонной плиты, но я только улыбаюсь и расправляю плечи перед тем, как покинуть зал.
Шум не стихает даже после того, как мы скрываемся за кулисами.
Ну ты даешь, Пейт сияет. Мы, кажется, выдали просто какое-то альтернативное искусство
Осекается, заметив ЛэЛэ:
Ну, я пошел.
Риам Этроу!
Я ловлю напряженный взгляд вальцгарда, опускаю свой Черный узор уже больше красный, сейчас он выглядит не как морозный, а как собирающаяся прорваться через толщу земных пород магма. Прорваться и огненными брызгами оплавить вокруг все и вся.
Да чтоб меня!
Нет, чтоб его!!! Вайдхэна, который мне все это устроил!
Риам Этроу, срочно в машину!
Срочно?
Мне надо переодеться, говорю я, и понимаю, что переодеться не получится: пламя полыхает так, что мне становится дурно. Мой узор больше не напоминает узор, он напоминает что-то живое, живущее своей отдельной жизнью независимо от меня на моей руке.
Поэтому я позволяю ЛэЛэ накинуть на меня пиджак, скрывая это файер-шоу, и бегу вместе с сопровождением по коридорам, очень-очень быстро. Даже замерзнуть на парковке не успеваю, потому что у меня ощущение, что я сама ходячий факел, и, оказавшись во флайсе, слегка очешуеваю, потому что там уже сидит этот Бездарн! Вайдхэн!
Руку дай, говорит он, хотя мог бы и не говорить потому что едва его пальцы касаются моих, в меня ударяет током. Напряжение по ощущениям такое, что я давно бы была мертва, если бы не странный узор, защищающий меня от его силы. Или
Что «или» я не успеваю додумать, Вайдхэн рывком притягивает меня к себе и впивается поцелуем в губы. Таким же яростным, как бушующая во мне сила, пропитавшая меня, как у хорошего кондитера бисквитные коржи крем. От чувств, ощущений, раскрывающего мои губы его жесткого рта я прямо-таки плавлюсь и нисколько не удивляюсь, когда по салону начинает клубиться дымок.
Вайдхэн отрывается от меня только чтобы коснуться коммуникатора сказать:
Наверх. Быстро. Плевать мне на технику безопасности моего передвижения. Это приказ.
И флайс стремительно взлетает в воздух. Даже без набившихся внутрь вальцгардов.
Что ты устроила на сцене? рычит он.
Что я устроила?! Это ты приволок свою риам Не-помню-как-вас-там-слишком-много-имен.
Он неожиданно улыбается, и уголки его глаз собирают лучики морщин.
Ревнуешь, Аврора?
Делать мне больше нечего! Я тут горю.
Горишь, конечно. Потому что устроила непонятно что.
Я прищуриваюсь.
То есть тебе можно, а мне нельзя?
Мне можно, потому что я контролирую свое пламя.
Ну вот и контролируй дальше! Я пытаюсь вырваться, но он меня не отпускает.
Куда? Сумасшедшая женщина!
Я не сумасшедшая женщина! Я женщина-факел. Супергероиня практически.
Я пришел с Алерой исключительно потому, что ты не отказалась выступать, иначе бы мы пошли в другое место. Мне надо быть рядом с тобой и с твоей силой.
В другое место с Алерой, как мило!
В другое место с Алерой, как мило!
Мне все равно! говорю я. Прекрати это и верни меня к Лару!
Нет, Аврора. Тебе не все равно. Мне не все равно. Я твоего танцора чуть за ноги над сценой не подвесил, когда ты к нему липла.
От такой откровенности мне только и остается, что моргать, а он снова подается ко мне, накрывает губы своими. И жар, взметнувшись внутри меня, уходит в него. Возвращается ко мне. Снова течет к нему. Это было бы похоже на игру в мячик, если бы не было так похоже на что-то другое, потому что каждая такая волна, прокатываясь сквозь меня, воспламеняет каждую клеточку моего тела.
Отзывается в самом низу живота.
Сжигает весь стыд, все «нельзя», все, что стоит между нами.
Хва-а-а-тит, выдыхаю я, пытаясь зацепиться за остатки ускользающего разума. Но разум, кажется, уже ускользнул, потому что остаемся только мы: только я и он, и наше совершенно иррациональное драконическое притяжение. И пламя. Из-за которого меня обжигает холодом, когда дверца флайса идет ввысь уже на парковке, а после опаляет черными языками, искрящими алым. Лижущими мою руку, хотя по ощущениям сердце и меня всю.
Жарко, хрипло шепчу потрескавшимися, как от температуры, губами.
Знаю, Аврора. Все будет хорошо. Потерпи.
М-м-м-м
А долго? Терпеть? интересуюсь я, облизнув губы.
И вскрикиваю, потому что под горящей кожей покрывало кажется просто ледяным. А его руки, скользящие по моему телу невыносимо, болезненно-чувствительно раскаленными.
Э-э-эй пытаюсь перехватить его ладони, потому что он бессовестно меня раздевает. Хотя еще никогда ни один мужчина не снимал с меня балетную пачку. Сказать ему, что ли, об этом? Губы сами собой растягиваются в улыбке.
Ты будешь первым, говорю я.
Его лицо надо видеть! Он даже на миг задерживает руки на моих бедрах, а я не выдерживаю и хихикаю. Странно, что у меня из ноздрей дым не идет от жара, но даже это кажется мне смешным.
Первым, кто с меня снимает балетную пачку, поясняю я, и Вайдхэн приходит в себя. Надо бы его было сфотографировать, какой контент! Нет, я никому бы не показала, но сама бы любовалась долгими вечерами. Хотя любоваться можно и сейчас, я тянусь ладонью к его напряженному лицу и касаюсь кончиками пальцев скулы. Повторяю широкие надбровные дуги.
Он снова на миг замирает, а потом
Аврора, приподнимись, сердито говорит он. Помоги мне тебя раздеть.
Мужчина, вы знаете, как это звучит?
Я знаю, что ты сейчас сгоришь! У него кончается терпение и наряд, который является собственностью Грин Лодж, с треском прощается с жизнью. Вот она, сила иртхана в действии! Такое разорвать еще надо уметь, а вот сам он раздевается быстро, практически как сотрудник службы чрезвычайного реагирования. В следующий миг меня подтягивают к себе так плотно, что я перестаю ощущать свое тело, и его, мы как будто сплавляемся.
И это не фигура речи!
Сквозь мою спину в его грудь рвется пламя, сквозь него оно рвется в меня, но прохладнее не становится, наоборот становится все горячее, горячее и горячее. Хотя чему я, в общем-то, удивляюсь? У меня тут сзади иртханопечь с иртханополенцем ой, тьфу, Аврора! Какая ты пошлая.
Руки на моей груди он обхватывает меня всем телом напрягаются, а после Вайдхэн резко разворачивает меня к себе. Вглядывается в мое лицо, изумленно и резко произносит:
Не помогает. Как будто видит то, чего не вижу я.
А я уже почти ничего не вижу, перед глазами только черное пламя и алые всполохи, и где-то в них возникает его лицо.
Что не помогает? интересуюсь я. Скорая голая помощь?
Аврора! Он резко подтягивает меня к себе, а потом снова впивается губами в губы. Вот так и становится легче, только так и становится, когда он вдыхает бушующее во мне пламя, когда скользит губами по горящему рту. И когда его ладонь ложится мне между лопаток, я вжимаюсь в него сильнее.
Мир стягивается в одну черную точку, потом раскрывается. Плавящейся радужкой его темных глаз. Такое единство кажется мне правильным, вот именно такое и только такое когда объединяющая нас огненная река берет истоки в нем и впадает в меня. Поэтому я и вцепляюсь пальцами в его плечи, когда приподнимаюсь, а после опускаюсь на него. Отражаясь в этих раскрывшихся до предела зрачках, как в зеркале.
Мне еще никогда не было так хорошо, как сейчас!
В эту минуту, когда я становлюсь единым целым с ним, а пламя беснуется в нас, но больше не обжигает.