А ты спать не будешь?
Буду, но не сейчас. Я должен закончить.
Вот это было самое страшное. Когда-то очень-очень давно, будучи совсем маленькой, Рита слышала, как Иван Яковлевич сказал кому-то, что опасается умереть во сне. Значит, у него болит сердце. Но говорить было больше не о чем. Подойдя к холодильнику, Рита вынула из него колбасу и сыр, взяла с полки хлеб, и, пожелав деду спокойной ночи, спустилась в нижнюю комнату. Там был Димка. Приставив ружьё к комоду и сняв ботинки, он крепко спал на диване, лицом к стене. Рита растолкала его и соорудила целую дюжину бутербродов. Умять их все для оголодавшей парочки было делом пяти минут. Потом Рита тихо, делая, как заика, долгие перерывы между словами, пересказала разговор с дедом.
А почему ты не объяснила ему, зачем потащилась в лес? удивился Димка.
Да потому, что он не спросил. Он сам говорил мне тысячу раз, что незачем отвечать на несуществующие вопросы.
На несуществующие или на не заданные?
Отстань, разозлилась Рита, мы сами как-нибудь разберёмся, ладно?
Димка не возражал. Но, попив воды из графина, он заявил, что должен идти домой. И ушёл. Рита не удерживала его. Ей очень хотелось спать. Уснула она при свете не потому, что боялась, а потому, что не было сил тащиться до выключателя. Их остатки ушли на то, чтоб раздеться.
Проснувшись после полудня, она сперва покурила, а уж потом увидела за окошком яркое солнышко и услышала птиц, которые пребывали в праздничном настроении. Они пели и щебетали по всему саду. Рита оделась и хорошенько умылась из рукомойника в огороде. На небе не было даже лёгкого облачка. Синь слепила глаза, бескрайняя и бездонная. Сделав в комнате ещё парочку бутербродов, Рита лениво съела один, и, жуя второй, отправилась поглядеть, что делает дед.
Иван Яковлевич был занят починкой крыши со стороны дороги. Расплавив в ведре гудрон, он мазал им стыки между рубероидными листами вокруг трубы. Тётя Маша, стоявшая за забором, снова о чём-то его просила. Увидев Риту, она приветливо улыбнулась ей.
Добрый день, Ритуля! Как поживаешь?
Здравствуйте, тётя Маша. Всё хорошо. А как вы?
Да тоже неплохо. Есть у меня отличная новость. Мой поросёночек прибежал обратно домой!
Рита, как смогла, сделала лицо похожим на блин. Всплеснула руками.
Вот счастье-то! Я от всей души поздравляю вас, тётя Маша!
Спасибо, Риточка. Представляешь калиточку сам открыл, а потом закрыл! И бегает, хрюкает! Я на радостях его даже расцеловала, будто сынка. С праздником поздравила. И тебя поздравляю с пресветлым праздником, моя девочка!
И вас также с праздником, тётя Маша, ещё обильнее растеклась Рита липовым мёдом добрососедства, а что за праздник-то нынче? Что-то я, грешным делом, запамятовала!
Успение Пресвятой Богородицы! Большой, светлый, престольный праздник. Мы всем краем села соберёмся нынче у Ильичёвых, песни попеть. И Ивана Яковлевича зовём. Он песен-то знает столько, что хватит на целый вечер! Придёте ведь, Иван Яковлевич?
Приду, Машутка, приду, отвечал старик с высоты, крышу долатаю, картошку выкопаю, умоюсь, да и приду. Очень много дел. Послезавтра едем уже домой.
Так ждём, Иван Яковлевич! И Риточку ждём.
Поцеловав Риту поверх забора, соседка быстро ушла. А Рита осталась. Она хотела присесть на багажник «Волги», стоявшей возле терраски, но тот был очень горячим. Чтобы не перегреться таким же образом, Рита через калитку вышла к дороге, где была тень от большого дерева. Задрав голову, наблюдала она за дедом Иваном. Тот, как всегда во время работы, что-то вполголоса напевал. Он любил Успение. Этот праздник был первым вздохом после тяжёлых летних работ в селе ведь он совпадал с концом сбора урожая. А Рита больше любила Троицу, потому что это был праздник начала лета, когда каникулы впереди. Кроме того, песни, которые пели бабы на Троицу, ей казались более мелодичными. На любой православный праздник у них имелись свои особые песни, весёлые и печальные. Начинали их петь на вечерней зорьке, заканчивали к полуночи. Душа плакала оттого, что все эти песни, пришедшие из глубин минувших веков, теперь уходили в небытие, так как исполнительниц оставалось меньше и меньше. Ещё лет пять, и конец. Песни умирали вместе с деревней.
Две девочки и малыш из дома напротив злили щенка во дворе, бросая друг другу палку, которой он хотел завладеть. Щенок на них лаял. Взрослые из окна ругались. Прохожие поздравляли Ивана Яковлевича с Успением. Он приветливо отвечал. У каждого спрашивал, как дела. Спросил и у Риты, как ей спалось, что ела она на завтрак. Видя, что отношения восстановлены и возврата к ссоре не будет, Рита решила заговорить о Выселках. Обозначив тему и подождав, когда прогрохочет грузовик с тёсом, она задала вопрос:
Ты туда ни разу не забредал?
Я туда специально ходил, сказал Иван Яковлевич, закуривая.
Специально?
Ну, да. Просто любопытно было взглянуть.
И кладбище видел?
Видел.
Так говорят, оно проклято!
Мы с тобой вчера уже, кажется, обсудили моё отношение ко всему сверхъестественному. Точнее, позавчера.
Рита покраснела. Вот он всё же, намёк на её ужасное поведение! Вероятно, он прозвучал случайно, и дед о нём пожалел. Надеясь на это, Рита продолжила разговор:
Интересно, кто на нём похоронен?
Те, кто там жил.
На Выселках?
Да.
А это была большая деревня?
Нет, совсем небольшая.
А почему её больше нет?
Ну, как почему? Многие деревни исчезли с лица земли после революции. До сих пор они исчезают, а города растут. Это неизбежный процесс.
Слушай, а зачем ты перед отъездом крышу латаешь? Она ведь, вроде бы, не течёт!
Старик улыбнулся, размазывая по стыку гудрон.
А вот поздней осенью прольёт дождь, а потом ударит мороз, лёд крышу растянет, и может быть повреждение. Её надо как следует укрепить.
Иван Яковлевич, пора железную крышу класть, прошамкал, проходя мимо, дядя Володя-электрик, с праздничком тебя, дорогой!
Тебя также с праздником, приподнял дед кепку, а что до железной крыши, то она слишком дорого обойдётся. Не потяну.
Замедлив шаги, электрик с прищуром оглядел Риту и усмехнулся, показывая довольно редкие зубы.
Да ты бы внучку поменьше баловал тряпками! Глядишь, денег было бы больше.
А ты бы, дядя Володя, меньше совался не в своё дело, дала совет электрику Рита, глядишь, побольше было бы у тебя зубов!
Электрик загоготал и поплёлся дальше. Дед промолчал. Несколько минут было весьма тихо, так как детей и щенка загнали домой. Иван Яковлевич курил одну за одной, ползая по крыше с ведёрком и черенком сапёрной лопатки, которым он наносил гудрон. И вдруг очень высоко в ярко-синем небе раздался грохот внезапный, долгий, раскатистый. Задрожала земля. Качнулся забор, к которому прислонялась Рита. Она испуганно подняла глаза. В небе находился лишь самолёт. Он летел на очень большой высоте, протягивая туманный след за собой. Недоумевая, Рита спросила:
Дед, а это что грохнуло?
Самолёт, спокойно сказал бывший офицер, отбрасывая окурок.
Как самолёт? Он что, потерпел крушение?
Нет, конечно. Преодолел звуковой барьер. Скорость звука помнишь?
А как же! Триста метров в секунду.
Так вот, когда самолёт преодолевает
Дед! Леший с ним, с самолётом! крикнула Рита, поверив в то, что ничего страшного не случилось, кто жил на Выселках? Ты не знаешь?
Дед не обиделся, потому что был в приподнятом настроении.
Рита! Я, как ты знаешь, родом-то не оттуда. И не отсюда. Но слышал я, что там жил, кроме обедневших крестьян, какой-то Мутлыгин, лесопромышленник.
Кто? Мутлыгин?
Да. Говорят, он прожил почти сто лет, детей своих проклял, а всё имущество отписал каким-то монастырям. Я слышал легенду, что в ночь перед погребением он бесследно исчез из гроба, и гроб зарыли пустым. С тех пор ходит слух, что эта могила ждёт своего хозяина. Но другого, так как Мутлыгина чёрт не выпустит.
А когда он помер?
До революции.
Рита крепко задумалась. Иван Яковлевич ей не мешал, чтобы и она ему не мешалась. Оторвала её от дум Танька. Она шла вниз с двумя подруженциями, которые враждовали с Ритой уже лет пять. Одетые лишь слегка, но концептуально намакияженные, три дамы переставляли длинные свои ноги с модельной грацией и бросали по сторонам такие победоносные взгляды, будто вокруг был Лос-Анджелес. На пути у них оказалось стадо гусей с гусятами. Вступив с ними в ожесточённую перебранку, девушки одержали верх, и птицы попятились. Три старухи, которые шли навстречу, сделали девушкам замечание. Те, ни слова не говоря, продолжили путь. Заприметив Риту, Танька отстала от двух подруг, что-то им сказав, и подплыла лебедем. Изогнула тонкую бровь.
Марго, ты уже проснулась? Что здесь стоишь? О, здравствуйте, Иван Яковлевич! Высоко залезли! Не упадите.
Здравствуй, Танечка, здравствуй, скорее сухо, чем ласково произнёс Иван Яковлевич, купаться идёшь?
Нет, что вы! Купаться после второго августа нежелательно. А сегодня двадцать восьмое. Просто иду гулять. Ты где была, Ритка? Тебя искали тут всей деревней. Думали, всё!
Я просто гуляла.
Просто гуляла она! Вот дурочка! Ох, и внучка досталась Вам, Иван Яковлевич! Взяла бы её да выдрала, дрянь такую! Сегодня с нами пойдёшь?